Константин Калбазов - Реформатор [litres]

Меж тем сопровождавшие Романова взяли руководство размещением прибывшего войска. Лезть к ним – только под ногами путаться. Все уже оговорено, и каждый знает, что ему надлежит делать.

К слову сказать, войско Владимир привел достаточно пестрое. Из конницы восемь сотен черниговских и киевских дружинников, пять переяславские вои Ростислава и тысяча семьсот кочевники – вассалы киевского князя, черные клобуки. Пехоты две тысячи киевлян и тысяча переяславцев. Причем у Михаила присутствовали серьезные такие сомнения относительно единоначалия.

Пока суд да дело, Романов предложил князю посидеть на берегу Славутича в тени деревьев. Удачный мысок, продуваемый ветерком. Оттого и комарья нет. Чего не сказать об основной стоянке. Но это не беда. Местные репелленты вполне действенны против кровососов.

– А к чему ты решил нас прятать от половцев? – поинтересовался князь.

– Хочу, чтобы Ирмаккан все же пришел ко мне в гости и был бит нещадно. А не отвернул свое войско и не отправился в набег на Русь. Ему ведь, по сути, без разницы, где себе славу снискать, захватив Пограничное или пограбив иные земли. Я предпочтительней, конечно. Но если узнает о подошедшей помощи, может и передумать.

– А сколько у него воев?

– Сейчас тысяч десять. Вряд ли больше. Но должны еще подойти.

– Со мной пришло три тысячи пехоты и столько же конницы. Даже с твоими воинами нас получается значительно меньше половцев.

– Э-эх, горе, горе. Враги обо мне лучше думают, чем друзья. Вот как жить-то после этого? – наигранно сокрушенным тоном произнес Романов.

Вообще-то, будь на месте Владимира хотя бы его младший брат Ростислав, Михаил трижды подумал бы, прежде чем так шутить. Уж больно мнителен, самолюбив, вспыльчив и мстителен восемнадцатилетний переяславский князь. Он сейчас в кругу своих дружинников устраивает лагерь, вот пусть там и вертится.

– Только не говори, что и в одиночку выстоял бы против Ирмаккана.

– В чистом поле и сам умылся бы кровью, но холку ему начистил бы. А как за стенами, так Ирмаккану несдобровать и подавно. Приди он зимой, и шансов по скованному льдом руслу реки, конечно, было бы чуть больше. Но не настолько, чтобы он взял верх.

– А как пожег бы заставы? – сунув в рот травинку, поинтересовался князь.

– Не пожег бы. Они уже не те, что были четыре года тому. С ходу не раскусишь. Летом нам реки на руку. Зимой снег. Главное, знать, с какой стороны и как подступаться к ворогу. Мы знаем. Нам на границе да при такой сытной жизни расслабляться никак нельзя. Потому постоянно думаем о том, как сподручней воевать подступившегося ворога.

– Уж не на нас ли намекаешь, а, Михаил?

– Боже упаси, князь. Кто же станет рубить курицу, что несет золотые яйца. Сколь уж нового от меня к вам ушло? И еще придет. А скольких мастеров обучил и продолжаю учить? Славутич держим, купцов обижать не даем, отчего торговля крепнет и казна киевская пополняется. Да и от нас течет полноводный ручей серебра. Много пользы от Пограничного. Так что смысла батюшке твоему меня брать на меч никакого. Я говорю только о половцах.

– Ох уж наслал господь лихо. Ну да ничего, с божьей помощью разобьем супостата.

– На бога надейся, да и сам не плошай, – покачав головой, возразил Михаил.

– Ты это сейчас к чему?

– А сам посуди. Жили по соседству с нами хазары, и рубились мы с ними нещадно. Да все без толку. Сколь они хаживали грабить Русь? Выдавили их печенеги, и опять нам головная боль. На смену им пришли половцы, и снова-здорово. И с каждым разом враг со степи приходит все злее и дерется лучше других. Но ведь где-то же половцы жили, и кто-то согнал их с насиженных мест. Вот они и подались в эти края. А значит, могут прийти и те, кто их прогнал. А ну как им окажется мало степей, и они захотят наши города?

– Как захотят, так и расхотят, – хмыкнув, возразил князь.

– Ой ли? Русичей раз в десять больше, чем половцев. Да только мы чаще биты, нежели они. На каждую нашу победу приходится три поражения. А то и четыре.

– И в чем ты видишь причину?

– Так и ты ее знаешь. У кочевников всяк мужчина воин. Вот и выходит, что числом их куда как меньше, а войско они выставить могут значительно большее.

– Намекаешь на то, как устроил войско у себя?

– Как у меня, не получится. То траты великие. Да и ни к чему всю молодежь на службу призывать. Тут нужно что-то вроде ромейского фемного войска удумать.

– А как оно у тебя-то? А то слухи разные ходят.

– В Пограничном каждый муж имеет воинскую справу и худо-бедно обучен воинскому ремеслу. Да еще и каждый год на учения собираются. Отроки, достигшие восемнадцати лет, призываются на трехгодичную службу. По окончании этого срока возвращаются домой, унося с собой всю справу и уводя коня. Пашет землю, кует железо, но обязан быть готовым отправиться в поход. Вот и выходит, что людей в моем граде и на заставах куда меньше, чем в Переяславле, а рать я могу выставить под стать воинству князя Ростислава. И в драке мои его воям не уступят.

– И как чернь в узде держать, коли каждый из мужей будет воем?

– А вече на что? У меня это работает. Причем так, что, даже если меня завтра не станет, ничего не изменится. И сын мой, взойдя на стол, ничего порушить не сможет.

– То как великий князь решит, – покачав головой, указал Мономах.

– Не совсем так, Владимир Всеволодович. Град наш стоит на острове, что ничьей землей не является. Заставы во владениях орды Тераккана расположены. И батюшка твой понимает всю неоднозначность такого положения. Плюс польза, исходящая от Пограничного и лично от меня. Иначе он не стал бы со мной уговариваться четыре года назад.

– А ты за эти годы, стало быть, заматерел и теперь можешь дерзить? А коли прикажу тебя и твоих людей казнить немедля? – переломив подвернувшуюся под руку ветку, произнес Владимир.

– Можешь, конечно. Тут и сейчас, твоя сила. Но, может, выслушаешь, а после уж казнить станешь?

– Говори.

– Для начала, коли убьешь меня, это ничего не изменит. Наследовать мне будет мой старший сын. А пока он мал, за градом и землями присмотрят вече, Большой и Малый советы. Да тесть мой поможет внуку устоять. И ничего-то Киев не получит, кроме головной боли и порушенной торговли. Или решите начать большую войну против степи?

– Хорошее начало. Что дальше?

– А дальше, князь, ты смотришь на Пограничное как на занозу. Следует же рассматривать как опыт. Мы пробуем нечто новое, иное устройство власти, основанной на крепкой княжеской руке и воле народа. Когда всяк и каждый знает, что закон един как для крестьянина, так и для князя. Вот и поглядите на это со стороны. Вдруг что-то дельное выйдет.

– Сам же сказываешь, что по-твоему у меня не получится.

– Это в плане войска, а не управления государством.