Игорь Паталах - Точка невозврата

Настроение у всех было отвратительное, в салоне повисла гробовая тишина. Зараженные несколько раз выскакивали на дорогу, но при виде головы монстра тут же бросались обратно. Недалеко от стаба Молчун остановил машину и обернулся к нам.

— Пора. Дальше территория стаба и вам туда нельзя.

Пять человек спешно вылезли из автобуса, напоследок расцеловав своих детей и сказали слушаться дядь. Я вылез вслед за ними. Отцы детей не очень разделяли мнение матерей о том, что им пора умирать.

— Может ваш доктор ошибся, и мы тоже нормальные? — спросил один из них.

— Боюсь, что нет.

— Но я не хочу умирать! Я знаю, что сейчас ты выстрелишь в меня и спокойно себе уедешь. — завелся он.

— Милый, ты же видел тех чудовищ, они ведь тоже когда-то были людьми. Неужели ты хочешь стать таким же?

— Хочу жить и плевать, что для этого придется жрать себе подобных.

Он двинулся на меня, но тут же запутался в веревках и рухнул на землю, подставляя затылок. Я, недолго думая, ткнул в него нож и тот затих. Лошадь материализовался рядом с одной из женщин на пол секунды и вот она оседает на пол, затем еще одна и последняя. Оставшийся мужик опустился на колени и склонил голову.

— Берегите сына, прошу вас.

— Обязательно, все будет хорошо, — сказал ему я и всадил нож в затылок.

Молчун предусмотрительно отогнал машину чуть дальше и скрыл ее за поворотом, чтобы никто не видел, что тут произошло. Я и Лошадь вытерли ножи об одежду убитых и спокойно зашагали к машине. Мне рассказывали бывалые рейдеры, что спасти свежака это пол дела, хуже, когда вот такое случается, но я даже не подозревал, насколько хреново буду себя чувствовать. По большому счету они уже не люди, а будущие твари, которые, если им повезет, смогут мутировать и развитых и сожрать кого-то из нас или случайного рейдера. Но одно дело убивать пустышей, когда в них от человека остался только внешний вид и то не во всем, а другое дело еще живых и вполне себе мыслящих. Однозначно надо будет напиться сегодня. И завтра тоже. Только потом попустит, наверное, и можно отправляться в новый рейд.

До стаба оставалось около сорока километров, когда Лина придвинулась ко мне еще ближе крепко взяла за руку.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросил я её.

— Не знаю, — честно призналась она, — тогда как-то не до того было, а сейчас, в более спокойной обстановке, накрыло меня.

— Все будет хорошо, — успокоил я девушку.

— Будет, просто, понимаете, — начала было она.

— Давай на «ты»? — перебил я её.

— Хорошо, понимаешь, мама у меня была не плохая, она заботилась обо мне в силу своей возможности. Отец пил временами, не так чтобы сильно, но бывало, но на неё руку никогда не поднимал. Так и жили мы относительно спокойно. Я была у него любимица, кроме меня еще брат младший есть, но он сейчас у бабушки в деревне. Так вот, отец меня баловал частенько, возился со мной, когда мне было семь, то он задержался с работы, такое иногда случалось и тогда мама особо не нервничала. Она продолжала болтать с подружкой по телефону и никого вокруг не замечала. А потом к нам домой пришли полицейские и сказали, что отца убили по дороге домой. Обычное ограбление, наркоманы какие-то, их быстро поймали, но отца уже не вернуть было. Мама не долго думая привела домой какого-то мужика и стала с ним жить. Потом родила Никитку от него и на меня окончательно забили. Конечно, кормили и одевали по необходимости, а потом ее муж, словно с катушек съехал, он начал меня колотить за просто так, гонять по дому и требовать все подряд. Я жаловалась маме, но та лишь отнекивалась и говорила, что я сама заслужила. В один из дней он меня избил так, что я захлебывалась собственной кровью и сил хватило только чтобы выползти на улицу. В это время мама возвращалась домой и увидела меня в таком состоянии. Я уж подумала, что она меня защитит, но та потянула меня за волосы в дом и сказала своему муженьку, чтобы тот меня снова выпорол. Она молча стояла и смотрела, как я извиваюсь и кричу от боли. После этого я неделю не могла даже встать, только сил хватало чтобы доползти до туалета. Кормили меня раз в день, в качестве наказания, а я и не понимала за что со мной так. Позже она призналась, что видит во мне отца, которого ненавидела всю жизнь. Я познакомилась с парнем, Андреем, он был из местных неформалов, такой брутальный, в кожаной куртке с цепью на поясе и тяжелым роком в голове. Рассказала ему о своей ситуации и Андрей собрал своих друзей. Они подкараулили этого ублюдка, даже по имени его называть не хочется, и забили его почти насмерть. Я виду не подавала, что знала, кто это сделал, чтоб не выдать Андрея и его друзей, но мать как-то догадалась и тогда, — девушка запнулась, молча протянула руку к моей фляге с живчиком и жадно присосалась, — тогда она сама лично меня избила снова. Била чем придется, шваброй, ремнем, бросала в меня посуду, осталось несколько шрамов на спине. Это было где-то месяц назад. Она сказала, что если узнает о моих связях с Андреем, то вообще убьет. И я поверила ей. И вот, когда я увидела лучик надежды в лице прибывших странных людей, которые выделили меня и решили забрать, то я ни секунды не сомневалась, что поеду с вами и было плевать о том, что она подумает и сделает. А потом я не выдержала и выплеснула на неё всю злость. Убила ее и теперь не жалею. Только все равно плохо как-то. Тем более, ты говоришь, что мы лишь копии нас самих и настоящая я все так же мучается в ее стальных тисках.

— Я уверен, что та, другая ты, точно найдет способ избавиться от неё, может не таким радикальным способом, но станет свободной.

В автобусе висела гробовая тишина, все слушали рассказ Лины и во взгляде свежаков уже не было той неприязни, как раньше, когда они видели, как Лина сама убила свою мать. Каждый понимал, что она поступила правильно.

— Если тебя это успокоит, то твоя мать через пару дней превратилась бы в тварь, которую интересовало бы только набитость её желудка. Она не была иммунной. А если бы и была, то после твоего рассказа мы бы высадили её на дороге, напоследок привязав к дереву.

— Спасибо, Феникс. Спасибо, что спасли меня.

— Да без проблем, как не помочь ребенку, — с улыбкой ответил я.

— Я уже не ребенок! — наигранно насупилась она.

— Да сколько тебе? Пятнадцать, максимум шестнадцать.

— Вообще-то через два месяца восемнадцать.

— Точно, взрослая женщина. Почти старушка, по сравнению с Эльфом, — хохотнул я.

— Кто это? — не поняла она.

— Увидишь и очень скоро.

Девушка заулыбалась и положила мне голову на колени, вроде как даже уснула. Прошло еще с пол часа, и мы оказались у ворот стаба.

— Так, дамы и господа, сейчас мы проедем за ворота, всем сидеть в автобусе и не высовываться. Вас по одному вызовут, пройдете проверку у ментата и можете быть свободны. Все правила вам объяснят на месте.