Дмитрий Лазарев - Хозяин Топи [litres]

И в тот же миг у него молнией полыхнуло воспоминание-догадка. Один взгляд на лицо сувайвора подтвердил справедливость этой догадки. Точно! Это он! Изучая материалы по сувайворам, Эдуард, естественно, не мог пройти мимо досье на Артема Калитвинцева, он же – сталкер Художник, он же – единственный на тот момент сувайвор на Земле. Досье-то, конечно, было жидковато, данных в нем ощутимо не хватало, но по крайней мере фотография там была. Стало быть, перед Эдуардом сейчас лежал тот самый почти легендарный сувайвор, который сумел схлопнуть Лесногорскую аномалию и помог одолеть безумного Сеятеля в Белоярской Зоне. По-видимому, он сейчас работал вместе с Посвященным, и эти двое на курумниках – из его команды… А еще… ну да, он, похоже, и есть отец Глеба, если, конечно, на Земле не появился еще один неучтенный сувайвор, что очень вряд ли. Вот это да! Что называется, поперло!

Однако не дело, что он лежит здесь без сознания, – мало ли что случиться может. Да и времени разлеживаться нет. Эдуард спустился к Художнику и произвел еще одно ментальное касание – взбадривающий импульс и мыслеобраз: «Вставай и срочно спускайся к своим спутникам! Они точно знают, куда надо идти!»

Сувайвор зашевелился, а Эдуард отлетел подальше и сбросил настройки на становые бомбы – теперь, кажется, вопрос с ними решен и можно возвращаться к Глебу… Или все же к Алине, помочь ей, сталкерам и пироманту продержаться до подхода помощи?

Он почти уже склонился ко второму варианту, когда через нить ментальной интеграции услышал полный страха и отчаяния мыслекрик Глеба:

«Дядя Эдуард, возвращайтесь! Моя мама в беде! Она здесь, и на нее напали! Она зовет меня! Дядя Эдуард, скорее!»

Глеб не знал, что делать. Он слышал голоса и папы, и мамы уже здесь, в этом странном месте, в сумеречном мире. Они искали его, звали, но Глеб не хотел их слушать, боялся, что если отзовется, то сдастся и пойдет к ним, не закончив начатое дело. И глушил их голоса. Он сам не знал, как это получалось: он не хотел слышать – и голоса становились тише, пока не замолкали совсем. Мальчик не понимал: если он так умеет, то почему у него не получалось с Зовущим?

Так было. Но после встречи с дядей Эдуардом и его рассказа все изменилось. И теперь, если папа и мама позовут его, он уже почти наверняка откликнется. А может, даже сам их позовет, только поможет дяде Эдуарду, посоветуется с ним и позовет.

И вот сейчас звучал голос мамы, а Глеба буквально парализовало страхом. Потому что в голосе мамы он слышал боль и отчаяние:

«Глеб, не выходи! Прячься! Они ищут тебя! Враги ищут, слуги хозяина этой Зоны! Они могут прикинуться мной или папой. Не верь им, прячься!» и следом за этим – крик боли. Глеб ни разу не слышал, чтобы мама так кричала. Значит, она в беде, в большой беде. Ее нашли чудовища. Искали его, Глеба, а нашли ее. А значит, и это тоже из-за него. Если бы только Глеб не сбежал из Листвянки и не приехал сюда, и тетя Света была бы жива, и с мамой бы ничего не случилось, и вообще… Но что он сейчас может поделать? Один мальчик против чудовищ, которые мучают его маму. И как поступить, когда она говорит прятаться и никому не верить, говорит, что чудовища могут превратиться в нее или в папу? Как быть-то?! На глаза мальчика наворачивались злые слезы, и теперь он даже не пытался их вытирать. Какая разница теперь, кто их видит? Даже дядя Эдуард сейчас в светлом мире, а он, Глеб, тут совсем один.

Но как же можно никому не верить, всех бояться?! Никому-никому? А дяде Мише и дяде Степе? А дяде Эдуарду? Они же хорошие, разве нет? И от них прятаться? И им не верить? Ну, нет, Глеб так не согласен. Если он будет бояться, то вообще никого не спасет, и маме тоже будет плохо. И пусть Глеб маленький и слабый, но у него есть друзья, и он попросит их спасти маму. Вот прямо сейчас и попросит. И пусть поберегутся те, кто посмел сделать ей больно!

«Дядя Эдуард, возвращайтесь! – послал Глеб мыслекрик вдоль «нити бумажного змея». – Моя мама в беде…»

«Где она?»

– В городе. В мертвом пустом городе.

«В Златоусте?»

– Наверное. Я не знаю, как он называется. Мы заходили через него. Я примерно почувствовал место, откуда она кричала.

«Покажи мне его. И образ твоей мамы заодно».

– Как?

«Просто подумай об этом. Представь поярче».

Какое-то время у Глеба ушло на то, чтобы отправить внятный мыслеобраз, но, когда получилось, Эдуард уже примерно понимал, кого и где искать. Остался один нюанс: как ему, бесплотному, ей помочь…

«Ты говорил, с тобой шли двое».

– Дядя Миша и дядя Степа.

«Представь их тоже».

Через несколько секунд в сознании Эдуарда возникли образы двух крепких мужчин, и он в очередной раз за этот безумный день опешил: один из них был ему хорошо известен, правда, только по фотографиям. Сувайвор Михаил Стрельцов. Но он совершенно точно должен быть мертв. Что за чертовщина тут творится?!

«Ладно, все, я пошел. Держи «нить», Глеб!»

– Вы спасете мою маму?

«Сделаю все, что смогу, – честно ответил Эдуард. – И даже немного больше. Верь в лучшее, парень, и не раскисай тут!»

Теперь его полет был направлен в сторону города. И даже отсюда он понял, что там творится что-то неладное. Не в том месте, где должна быть мать Глеба, а дальше, на южных окраинах Златоуста. Там, где был Периметр Зоны. Там что-то горело, взрывалось и гремело. Прямо полновесная война. И снова страх. Что это? Зона перешла в наступление? Хотя, собственно, чему он удивляется? Десять лет назад Владимирская Зона бросила армию мутантов и Измененных на штурм Коврова. У Таганайского Обломка тоже есть своя армия – бесчисленные грязеголемы. Именно они сейчас, похоже, атакуют Периметр.

Эдуарду очень хотелось полететь и посмотреть, как идет сражение, но он подавил этот порыв: там он ничем и никому не поможет, а вот мать Глеба может погибнуть, пока он наблюдает за военными действиями. Нет уж, надо делать свое дело – ведь мальчик на него надеется. А если все получится с бомбами, битва на Периметре закончится сама собой.

Следующий шаг был для Эдуарда уже привычным: воспроизвести в памяти образ матери Глеба и сделать запрос реальности, чтобы оказаться рядом с ней. И вновь неодолимая сила притяжения повлекла его в мертвый город, навстречу нарастающим звукам сражения. Но, как он и ожидал, в пике его вывело довольно далеко от линии фронта – где-то в центре города. Память отозвалась смутным узнаванием – отделение полиции, через него он прошел вместе с отрядом Алины… А сейчас там было что-то крупно не так.

Сначала Эдуард проник на первый этаж. Первым, что он увидел, было неподвижное тело оперативника АПБР. Предчувствие говорило, что дальше лучше бы поосторожнее: тут могут быть серьезные фигуры, для которых не составит труда учуять или увидеть отделенное от тела сознание. Третий этаж… Все плохое происходило там: ментальные и эмоциональные всплески страха и боли неслись оттуда. Что ж, придется опять прикидываться пустотой, замыкая в себе свои мысли и эмоции. Черный ящик – ничего наружу. И никакого чутья – только визуальное восприятие.