Наталья Крамаренко - Дорога домой

Адмирал обернулся, посмотрел на адъютанта. Озейн был всё такой же – идеально выглаженный, идеально выбритый, пахнущих дорогим одеколоном… Но что-то изменилось в мальчике. За последние дни он словно повзрослел, его собранность перестала быть наполовину игрой. Это хорошо и правильно, но и грустно немного. Если Адмирал прав, многим мальчишкам скоро предстоит повзрослеть.

– Озейн, докладывай.

– Да, мон адмирал. Всё прошло согласно плану. Вернее, почти всё. Но груз доставлен.

– Озейн!

– Да, мон Адмирал. Подробности… На первом выходе Игрок вступил в бой, как и предполагалось, «Алада» ушла в гипер.

– Тогда к чему это «почти»?

В первый момент, узнав, что груз на корабле Сонел, Адмирал испытал странную смесь злости и паники. Если он прав и эта девчонка может вычислять противника, то если они её потеряют… Но это была мгновенная и глупая эмоция. Один человек, даже очень талантливый, ничего не изменит. А спецы-псионики уверили Адмирала, что раз это принципиально возможно, они научатся выявлять чужаков. Им хотя бы одного живого, чтобы понять, что искать… При желании в ситуации можно найти даже определённый плюс: пусть теперь по поводу этой Сонел, непонятного дикого псионика, у Марсианского Крыса голова болит.

– На втором выходе «Аладу» уже ждали. Им постарались перекрыть вектор разгона, но… Марсиане… Мон Адмирал, я до сих пор в шоке от того, что там творилось. Корабль, который перекрывал вектор, был слишком большим, у них остались только излучатели, в общем…

– Марсиане пошли на таран.

– Да. Это безумие, мон Адмирал!

Всё-таки ещё мальчишка. И не поймёт, сколько ни объясняй. Хотя и сам Адмирал понимал марсиан только рассудком. На уровне эмоций, или души, если такой оборот использовать, принять нечто подобное было тяжело.

– Они живы, пока их помнят. А помнить их будут не только на Марсе, – Адмирал подошёл к бару, плеснул себе коньяка и залпом выпил. Дорогое «Золото долины» упало в желудок безвкусным комком.

Адмирал снова шагнул к окну. Жаль, Леса не видно.

– Посылка? Курьера провели нормально?

– Курьер прошёл незамеченным. Вся свара была вокруг кораблей Братства. На старт «почтовика» с ведомственной площадки никто внимания не обратил.

– Хорошо. – Адмирал не оборачивался. Ему не хотелось, чтобы Озейн видел его лицо, пока он не соберётся.

Этот прорыв… Он значит куда больше, чем предполагали его участники. Всё сплелось в тугой клубок. Груз, который везли тиранцы на «Аладе»? Важно, конечно. Но исключительно для Марса, и то скорее в психологическом плане. А вот посылка с материалами «Ведьмы» и крот, который теперь полностью вне подозрений… Это важно для всего Торгового Союза. Теперь неизвестные хозяева «крота» уверены, что он работает не под контролем. А это значит, что счёт хоть немного, но выровнялся. Если можно так сказать в отношении противника, о котором ничего не знаешь.

– Озейн, всех, кто принимал участие в бое и имеет гражданство Теллура, отметить… скажем, медалью «За мирный Космос». Погибшим… В случае похорон на Марсе отправить делегацию для отдания почестей. Если есть распоряжения о захоронении, обеспечить транспортировку и похороны со всеми необходимыми требованиями. Думаю, тут мы с Марсом найдём общий язык.

– Да, мон Адмирал. Разрешите идти?

– Иди, Ойзен.

Теперь оставалось самое сложное. Ждать ответа от Гейнца.

Я уже говорил, что болтаться в регенераторе – то ещё удовольствие? Вот говорю. Вообще-то, если бы не наши ложементы… Тут ведь в чем опасность? Когда вас сдавливает перегрузками, вы больше всего напоминаете шарик с водой, в котором наделали дырочек. И тут очень важно, что у вас за кресла, какие системы подключены к вам и так далее. Будь у нас стандартные ложементы, нам бы карачун настал. Были бы армейские, я бы просто отрубился. А у нас прямо на пилотские кресла заведена система жизнеобеспечения, и медсистема связана с кибермозгом корабля. По сути, с определённого момента мы находимся на искусственном питании и жизнеобеспечении. Медкомм знает, что мы делаем, и принимает меры. Например, кровь замещает на более густую жидкость, которая с перегрузками превращается в гель, по сути, не давая сосудам лопаться. Сосуды в глазах и во рту фигня, кровь из носа и глаз для боевых пилотов и канониров дело обычное, как и из-под ногтей, а вот сосуды мозга… Мозг защищается не только таким вот «желе», но и отдельными силовыми полями. Но естественно, в крайних ситуациях работать он не может, и вас просто отключают. Иначе не сохранить мозг. Так что… А теперь представьте процесс включения, и для полноты картины добавьте миллионы наноботов, которые шарятся в вашем теле, штопая и восстанавливая сосуды и микро и не очень травмы. Тоже удовольствие ниже среднего, мягко говоря.

Инге приходила, сидела рядом, но убегала быстро: дел полно, кораблик-то наш не дуршлаг, конечно, но близко. Потом Том зашёл, руку на колбу положил, провёл по ней. Я кивнул.

«Лечись, Командир».

«Присмотри за ней».

«Скучает».

«Я тоже»…

Короче, выбрался я на волю перед самым выходом из гипера. И конечно же моя ненаглядная на меня накинулась: сначала с поцелуями, а потом – с руганью. Она такая забавная, когда сердится: кулачки сжимает, глаза горят, на щеках румянец, взъерошенная, как воробей. Вот тут весь её темперамент виден становится.

– Ты! Ты опять! – и на каждое слово меня пальцем в грудь тыкает – Loco! Mierda! Мы же успевали! Зачем?! – и дальше что-то такое по-испански, что перевод, наверное, лучше и не знать.

У меня ответ простой: сгрести это чудо в охапку и поцеловать. И лучше – не один раз. Она обычно поначалу вырывается, шипит, как змеюка, а потом отвечает – ну и тут, считайте, инцидент исчерпан. А в этот раз она всерьёз выворачивалась, а потом, наоборот, вцепилась и шепчет:

– Том сказал… Марсиане не сдаются… А ты… Ты ведь тоже марсианин… Ты… – и уже не ругается, а носом хлюпает.

– У меня ты капитан. Меня не призывали. Так что… – я улыбнулся, поцеловал Инге в макушку. А что говорить-то? Что я сам себе приказ отдал: она должна выжить? Можно сказать, конечно: «должна груз доставить», но она же не дура, всё сразу поймёт. Так что лучше промолчать.

Интересно, как Том с её истерикой справился? А она точно была, или я свою ненаглядную не знаю. Надо будет порасспрашивать его потом. Только так, чтобы Инге не слышала.

Постояли мы, обнявшись, потом Инге убежала еду мне готовить, а я пошёл проверять, что у нас осталось. Не так уж и много, если не сказать грубее. Но кое-что из излучателей Том с Инге восстановили. Если что, огрызнуться сможем. Разок, не более.

– Внимание. Выход в норму через четыре часа, – сообщила «Алада».

Заняли места. Это выход не такой, как два предыдущих, тут никаких резких манёвров, я прямо чувствую, как бережно Инге выводит нас на торможение. Врагов здесь не будет: мы у самой системы, ну, по космическим меркам, конечно. Тут нас бить никто не станет. На атомы распылить, со станций дальнего обнаружения – это запросто, но бить – нет.