Наталья Крамаренко - Дорога домой

Ага. Как Марк Гомаро. Которого не просто из гибернации вывели, который ещё и ребёнка после этого амазонке заделать смог, puta madre!..

А «последняя надежда», между прочим, может давать осложнения. И чаще всего это амнезия. А Том Том похож на древние скафандры Терры. И кстати, уж если Тим попал в Туманность, даже на её границу, из этого могло получиться вообще всё, что угодно. Ведь говорят же, что в Туманности механизмы и киберсистемы оживают…

Кстати… Если гиперкатапульта забросила Марка в район Туманности, и Тим – если предположить, что я права – тоже оказался в районе Туманности, то выходит, мантисы пришли откуда-то оттуда? Интересно…

Mierda! Какао вспенилось коричневой шапкой и вылилось на плиту, а в дверях нарисовался Тим. В два шага оказался рядом, всё выключил, отобрал у меня ложечку – я так и стояла, держа её в руках. Принёс из комнаты кресло-мешок и усадил меня, закутав в плед.

И сварил мне какао.

Разумеется, утром я еле проснулась, хотя ночь и день на Марсе, как в любых подземных городах, понятие условное и привязано больше к циркадным ритмам [8] Цирка́дные (циркадианные) ритмы (от лат . circa «около, кругом» + dies «день») – циклические колебания интенсивности биологических процессов, связанные со сменой дня и ночи. Это своего рода «биологические часы» человека, управляющие метаболическими процессами. , чем к реальной смене дня и ночи. Но разница в длительности планетарных суток должна ощущаться. Сама я этого не испытывала пока, просто прикинула, что именно так оно и получается. В общем, утром я чувствовала себя совершенно разбитой. Тим уже встал и сооружал что-то на кухоньке. Судя по запаху, варил кофе. Наверное, это хорошо, но по большому счёту, это было никак. Кофе. Ну, кофе. Ну и ладно.

Ночью, когда я напилась какао, Тим меня отнёс в постель и долго баюкал, рассказывал какие-то истории. Про кота, который Мистер Вездессущий, смешное что-то, какие-то случаи со службы… А я всё думала, говорить Тиму, что я поняла, что он действительно из прошлого, или нет? Но так и не сказала. Потому что вдруг я ошибаюсь? Да и вообще, что это даст? Ничего, по большому счёту. А ведь это очень важно – знать, кто ты на самом деле.

Утром пришёл доктор. Мне его прогнать хотелось с его витаминами, потому что я в порядке была, но я решила Тима не расстраивать. Так что и с этим Степанычем поговорила, и лекарства выпила, и инъекцию сделать дала. А потом ушла в спальню и там сидела, пока Тим с доктором о чём-то разговаривал. И я ведь понимала, что так нельзя – ну, в смысле, сидеть, тупо в стенку глядючи, что надо что-то делать, но что? Я просто не знала, чем заняться. Было бы какое-нибудь дело осмысленное, было бы проще.

Тим зашёл, сел рядом, обнял меня, к себе прижал. Всё-таки с ним рядом очень хорошо и спокойно, и как-то… увереннее, что ли? Он большой, тёплый и добрый, я у него на груди пристроилась, и вот так вполне можно весь день просидеть. Особенно если глаза закрыть, не думать ни о чём и слушать, как Тимово сердце бьётся, сильно и ровно. Я вроде даже задрёмывать начала, но тут кто-то в двери позвонил, и Тиму пришлось идти открывать.

Это Ганс оказался. И предложил нам всё-таки съездить в музей. Мы же там вчера ничего не посмотрели.

Честно говоря, я даже не сразу поняла, о чём он. Какой музей, зачем? Не хотела я туда ехать, и смотреть ничего не хотела, и вообще, если ему так надо кого-то туда вытащить, пусть вдвоём едут. Но Тим так на меня глянул, что я согласилась. Главное, Ганс с Тимом опять про Марс будут всю дорогу рассказывать, а я смогу помолчать. И может, в музей получится не ходить? Посижу у фонтана, а Тим пусть идёт. Хотя он там уже был…

Инге всё ещё была не в себе: новость, которую принёс Гейнц, её сильно подкосила. Она, конечно, уже не плакала и не была такой отстранённой, как ночью или с утра, но всё равно, выглядела, мягко говоря, пришибленной, то и дело уходя куда-то в себя. Понимаю теперь, как её напрягало, когда я вот так уплывал у неё на глазах. Жутковатое зрелище. Говорит-говорит человек или просто сидит, слушает – и вдруг понимаешь: нет его рядом. Тело есть, а сам он не пойми где.

Короче, накрыло её прилично, да и меня, признаться, тоже. Зато теперь понятно, зачем у неё брали анализ крови, и почему Марс сразу принял её как свою, родную. Выходит, Инге потенциально Чёрный Дракон. Ну и хорошо. Нет, на самом деле хорошо. Почему? Да всё просто. Она у меня псионик, как ни крути. Лоа, духи, не важно, для Теллура и Терры она пси. «Супер». Значит в покое её не оставят, всегда будут строить какие-то планы, а теперь… Теперь планы они, конечно, строить могут, но что-то сделать или использовать – только через руководство Марса, а конкретно Гейнца, или по собственному согласию Инге. А Гейнц… При всём моём отношении к особистам, Пётр Иванович своих не подставляет. На смерть послать может, а вот подставить – нет. И тут важно отношение марсиан друг к другу.

Я задумался. Нет, самому вываливать на Инге эту инфу не стоит. Лучше вон Ганс пусть скажет.

– Расскажешь?

Не этот раз Ганс выкатил из ангара не туристический вездеход, а полноценную «тележку». Так исторически на Марсе называют самоходные платформы. Да, на ней не так комфортно, как на прогулочном «туристе», зато надёжно и можно хоть полмарса объехать.

– Про Марс-то? Спрашивай, хотя чего ты не знаешь? – Ганс запустил диагностику и повернулся к нам. В ответ я только кивнул на подругу, которая стояла вроде как рядом, а вроде как не пойми где. Радовало только, что нарушать технику безопасности Инге не собиралась.

– Почему вы не такие, как все? Можешь объяснить?

Я что спросил-то? Просто видел, что Инге многих вещей не понимает. Почему марсиане таранили тот рейдер, почему среди тех пилотов была дочка директора КБМ… Да мне самому было интересно, что Ганс ответит. Одно дело – понимать на уровне этакой интуиции, и совсем другое – услышать конкретный ответ. К тому же раньше я об этом как-то не задумывался.

– Да запросто. Освоение Марса проводилось СССР и Германией, с участием стран социалистического блока. Основная масса Первых была военными с двумя-тремя гражданскими специальностями. Они были помещены в идеальные условия для строительства нового общества. Не было естественных врагов.

– А мантисы?

– Мантисы… Мантисы это как буря, падение метеорита, стихийное бедствие, в общем, – Ганс служил в КБМ и, как ни крути, был подкован в истории. – На Земле тогда были капиталистические страны, монархические, военные хунты и диктатуры…

– Э-э… страны? Это как… отдельные планеты? – Инге нахмурилась удивлённо. Ага, слушает, интерес проявляет. Уже хорошо. – Вроде я что-то такое читала…

Интересно, что она могла читать? Вроде не замечал я, что её история интересует. Впрочем, моей лапушке всё интересно, на это и расчёт. Пусть слушает, быстрее в норму придёт. Надеюсь.