Харитон Мамбурин - Упрямый доходяга

Ничего другого мне не оставалось. В шокированный окружающими сочными красками мозг, привыкший к камню и сумраку Хайкорта, медленно вплывала мысль о том, что прыжок с 100–120 метров — это не то, на что я согласен пойти. Вообще никак. Мысль плыла неторопливо, цеплялась бортами за края рассудка, пару раз едва не села на мель и вообще вела себя как некое коричневое вещество во время запора. Но она, увы, была неумолима как это самое вещество. Единственным шансом решить ситуацию оставалось приказать еще не поверившему в происходящую задницу телу выполнить прыжок.

— АААА!!! — истошно орало поверившее в происходящее тело и я вместе с ним, — АААА!!!!!

Я боюсь, боюсь, боюсь высоты! Зачем я это сделал?!!

Полет был именно тем, от чего я в прошлом, особенно в молодости, мог проснуться в холодном поту — неторопливое и мучительно долгое вращение, бьющий в лицо ветер, сменяющийся удушливой пустотой ужаса, когда моё лицо смотрело в зенит, высасывающий душу пылесос, включившийся в нижней части живота… Резкий приход зелени, шелест, треск, хруст. Тьма.

Секунда тьмы. Возможно, бессознательного состояния даже не было, просто мои глаза лопнули от удара, а теперь в чудовищно быстром темпе восстанавливались. Вторая версия была реалистичнее — лежащего меня мотало и трясло, был слышен противный мокрый хруст, щелчки, чавканье встающих на место костей и конечностей. Потом настал краткий, мощный, но непонятный приступ боли — заболело единоразово всё и везде, самым извращенным и выворачивающим способом. Я изогнулся, издал стон, затем хрип… и понял, что здоров, цел и невредим. Физически, если так можно было сказать о моем облике в Купели.

Встал, неверяще рассматривая свою белую рубаху и синеватые штаны, которые с едва слышимым шуршанием штопали друг друга и, слегка подёргиваясь, избавлялись от налипшей грязи. Вскоре я стоял чистым, сухим, здоровым… и морально усаженным в ноль. Жутко хотелось напиться, чтобы забыть это падение, прямо здесь, прямо сейчас, в сопли, вдрызг, как первокурснику, переспавшему с комендантшей общежития за комнату с хорошими соседями и работающим холодильником.

Гадство.

Сверху раздался визг и треск, и я едва успел отскочить на пару шагов в сторону, давая одетой в развевающиеся белые одежды фигурке с мокрым мерзким хрустом ушибиться об мать сыру землю почти там, куда угодил я. Гарантированно мертвая и наполовину расплесканная по земле плоть тут же начала собираться назад, радуя меня теми же неприятными звуками, что я слышал раньше от собственного тела. Едва выплеснувшаяся кровь забиралась назад в жилы, труп трясся и дергался, а через пару секунд уже вставал, застенчиво прикрывая ладошкой левую грудь, пока штопалась одежда. «Собравшись» назад, моя советчица выпучила глаза, а затем дурашливо воскликнула:

— Я поражена! Ты прыгнул! Ты на самом деле прыгнул!

Я пристально и внимательно разглядел её смеющееся лицо, перед тем как спросить, раздельно проговаривая слова:

— То есть, этого было не нужно делать?

— Нет! — радостно мотнула головой женщина, — Я бы перенесла тебя прямо в город, там такой же круг есть! Но ты прыгнул!

— Ты тоже прыгнула, — поделился своими наблюдениями я. Это было единственным моментом, который не позволил мне сходу записать эту смешливую кобылицу в заклятые враги.

— Ну я ж все-таки виновата, — легкомысленно пожала она плечами, — Пойдем в город? Без круга перенестись нельзя.

Приглашение прогуляться я принял, а что еще оставалось делать? Стоять в центре леса и злиться на безумную женщину? Впрочем, через пару часов неспешной ходьбы и разговора, я понял, что весь этот созданный волшебством мир безумен.

Кто-то или что-то способом, в котором я совершенно ничего не понимал, сумело сотворить виртуальный магический мир с 100-процентной реалистичностью. Хотя нет, не мир, лишь остров посреди бесконечного океана, но отличий от реально существующего найти было невозможно. Напоенный ароматами воздух, ветер, исправно пачкающая пальцы жирноватая земля, шорох прыгающих по ветвям животных и птиц. Это место не было похожим на рай, оно им являлось.

По словам Аркадии, как представилась мне спутница, здесь нельзя было заболеть, нельзя было получить травму, что останется с тобой дольше, чем на несколько секунд. Совершенное бессмертие, даже в случае, если на голову упадёт тонна камня. Такое пару раз случалось за все годы — жителя этого мира засыпало грудой камней, но в таком случае волшебство просто восстанавливало его тело на каменном круге Эйзервилля.

Опасные и неприятные животные, насекомые, рыбы — всё это отсутствовало. Здесь можно (и нужно) было уставать, ощущения в мышцах от нескольких часов работы были полностью идентичны реальности. Погода была идеальной, но…

— Если мне грустно или тоскливо, то в этом мире идёт дождь, — легкомысленно поделилась со мной Аркадия, беззаботно наступая босыми ногами куда придётся. Я мог поспорить на что угодно, что сучков, способных проткнуть ступню, тут тоже нет.

— А в реальном мире ты кто? — не удержался я от вопроса.

— Меня там нет, — улыбнулась женщина, — Но я здесь такая одна! Кстати, я думала, что ты симпатичнее!

Еще один сюрприз этого места. Здесь я воплотился таким, каким был в прошлой жизни. В меру высокий, плотный, с излишком веса, который, впрочем, не особо и чувствовался, но совершенно при этом не спортивный, в отличие от тела кида. Радовало, что спина не ноет, да очки не нужны, но куда сильнее я был счастлив глядеть на все вокруг с роста в 180 сантиметров. Этого действительно не хватало. Бытие низким и легким карликом после того, как ты был «нормальным» 120-килограммовым мужиком, постоянно держало в напряжении. А сейчас? Кайф.

Аркадия охотно делилась сведения, но мало спрашивала. Приглушить собственное любопытство её попросил Ахиол, аргументируя тем, что я сюда буду приходить время от времени просто так. Что же, звучало более чем логично, так как игнорировать возможность дать глазам отдохнуть от вечного каменного сумрака Хайкорта было бы идиотизмом. Черноволосая оказалась в курсе всех местных дел, любила поговорить и поулыбаться, а единственной местной темой, о которой она ничего не знала, было её собственное происхождение.

— Я просто как-то раз осознала себя тут, — сказала Аркадия, огибая ствол пальмы, — Стояла в лесу, недалеко от города. Никто не знает, кто я, кроме Ахиола. А он не говорит.

Город, поля, плантации, гавань, даже фермы. Здесь мало работали, но много отдыхали. Точнее, не так — создатель этого мира оставил его жителям работы ровно столько, чтобы они могли испытывать весь перечень чувств, эмоций и ощущений живого человека. Не забывать про них, оставаться живыми даже там, среди покрытого влагой камня Незервилля. Именно таким образом и сохранялся разум и эмоции желтоглазых. Строить, пасти, выращивать, даже воевать в реальном мире затем, чтобы потом вовсю наслаждаться жизнью здесь. Их неживые тела не чувствовали усталости, а характер оставался неизменным. Слушая Аркадию, я мельком подумал о том, сколько из желтоглазых считают наоборот — что живут они в этом сине-зеленом раю, а снится им угрюмый сумрак другого мира, как и работа в бесчувственных телах?