Харитон Мамбурин - Упрямый доходяга

Дефицит. Вакуум. Я его понимал, как может понять не очень богатый человек Земли, каждый день смотрящий через окно монитора на роскошные курорты, вкусную еду, красивых женщин. Они здесь, на краю света, были отрезаны от большинства благ и ресурсов, но оставались впереди планеты всей. Одни только Ахиол с Энно могли стать правителями мира, займись «клепанием» желтоглазых. Мертвецы, даже без всякой Купели, могли бы перевернуть мир даже за год своего существования, если бы местные маги научились ломать их свободу воли. Но, с другой стороны… Базилиус открыто демонстрировал, что полчаса беседы со мной — это то, чем семья Энно готова помочь в столь кризисном для Хайкорта вопросе.

Про Купель некромант говорить отказался.

— Это не моя… часть, кид. Совсем не моя, — встал он, демонстрируя, что время истекло, — Вам нужно съездить к Галатури и увидеть Купель своими глазами.

— Хорошо, благодарю вас, почтенный Энно, — встал и я, — Если позволите, один вопрос напоследок?

— Да?

— Откуда вы брали мертвецов?

***

Дома меня никто не ждал, кроме клочка бумаги на кухонном столе.

«Я у Нимеи! Не хочу с тобой разговаривать!»

Прочитав, пожал плечами — плевать с высокой горы. Всегда нёс только ту ношу, которую нести соглашался сам, а на чужие ожидания смотрел с недоумением. Тем более, если они были вообще ничем не обоснованы. Ладно Эльма, она маленькая, а я, все-таки, кид-харизмат. Как втюрилась, так и раскукожится обратно, особенно если ей кто-то умный, добрый и я объяснит, что женщины приходят и уходят, а дочь — это навсегда. А Нимея — вообще не мои проблемы, ни разу.

Проспав до вечера, взялся перелистывать блокнот, внося исправления и ответы. Было ясно, что ничего не понятно, а ни один когда-либо просмотренный или прочитанный детектив не помогают. Зацепок во всем происходящем было столько, что вместо дела у меня был ворсистый коврик, но за что тянуть, я не понимал.

Каким образом необщительный сребролюбивый Мадре оказался связан с Целестией? Чего хотела добиться желтоглазая? Интересы кого она вообще представляла? Вопросы, вопросы, вопросы… а как дело доходит до ответов, даже далеких от дела, все вокруг молчат. Отказаться? Бросить? Записать все мысли и подозрения, а затем передать Ахиолу? Тот ничего не найдет, а спустя десять лет и меня могут «исчезнуть». Скорее всего, именно из-за этого мне и поручили копаться во всей этой истории. Опасаясь за собственную шкуру, я буду работать не за страх или деньги, а за совесть.

Логично. Киды ценят собственные шкуры сильнее всего.

Почистив и смазав оружие, я принял ванну, переоделся и пошёл в дом Мадре. Пора было провести еще одну ночь в Купели.

Эйзервилль встретил меня пустыми улицами и сидящей на лавке Аркадией. Взглянув на неё, как-то понял, что появилась она здесь буквально за секунду до того, как появился я сам.

— Плохой день, Магнус, — сказала красавица вместо приветствия, её взгляд не отрывался от бесконечного океана. Вздохнув, она откинулась на спинку лавки, а затем повторила, — Плохой день. Сегодня пропала одна из нас. Все встревожены.

— Знаю.

— Знаешь, — грустно повторила за мной брюнетка, — А её ты знаешь? Знал?

— Немного. Я же тут недавно. Маленькая, энергичная, вспыльчивая…

— Она была самой живой… из всех, кого помню, — взгляд Аркадии не отрывался от бесконечной синевы, — Все сюда приходят, чтобы ощутить жизнь в полной мере. А она… она всегда говорила, что её жизнь — там. В мрачном городе без солнца. Странно, да?

— Похоже, она кое-кого любила.

— Да, она хотела, чтобы он был здесь.

— Ты что-то об этом знаешь? — спросил я девушку прямо, — Это очень важно.

— Важно кому? — скривила та губы.

— Городу.

— Не этому городу, Магнус, — отрицательно мотнула головой брюнетка. Она была опечалена, сильно и всерьез, — Этому городу важно лишь то, что одна из самых ярких душ погасла. А есть ли мне дело до других ?

Я помолчал, а затем встал. Отошел недалеко, всего лишь к местному Магазину, где роль продавца играл смешной деревянный болванчик с ящиком в руках. Рядом с ним было нечто похожее на крайне примитивный телевизионный экран с несколькими кнопками. Потыкал пальцем, легко понял, как пользоваться. С удовлетворением обнаружил, что кто-то в мэрии позаботился, кинув меня пару золотых марок на счет. Купил пачку сигарет, вернувшись к продолжающей смотреть на море сущности. Закурил.

— Знаешь, почему она умерла, Аркадия? — наконец заговорил я, — Потому что ей не было дела. Ни до кого, кроме тех, кого она назначила важными для себя. Вы все здесь так живете. Прячетесь. Скрываете. Охраняете свой удобный, не меняющийся годами мир.

— Ты её убил?

— Нет, это она хотела убить меня. Сначала.

— А потом?

— А потом, перевязав мне раны, так хотела высказаться, что забыла следить по сторонам. И её съел кот. Мой кот. Он подкрался и напал на Целестию Теттершайн, потому что она мне навредила.

— …

— Как мне узнать, за что она умерла, Аркадия?

Она не ответила. Просто помолчала еще несколько секунд, а затем пропала, как будто её тут никогда и не было. Что же, ответа я и не ожидал. Более того, уже знал его.

Странный, двуличный и мутный город, этот ваш Хайкорт. Основатели организовали его так, чтобы иметь удобный источник ресурсов и рабочей силы. Самоподдерживающийся аквариум, требующий минимальное количество внимания. Еда, вода, развлечения — вот и всё, что по мнению семей, живущих во Внешней зоне, нужно обитателям Пятна. У Незервилля есть еще одно предназначение — отстойник живых. Тех, кто рождается без дара, тех, кому не по силам или вкусу политика жизни в особняках Основателей.

Что будет, если оставить банку с научившимися жить вместе пауками на долгое время? Правильно, они её загадят. Единственное, что я узнал точно о Незервилле, гласит — здесь бесполезно ожидать, что кто-то будет изливать тебе душу. Каждый держится своих, каждый прячет тайны, мысли, желания и цели, впадая в панику, когда им могут помешать. Когда могут отобрать ту крошечную иллюзию свободы, что ты себе выгрыз.

Спрашивать бесполезно. Ждать ответов не стоит.

Я вновь зашел в Магазин. Тут было большое овальное зеркало, прикрепленное к стене рядом с будкой для переодевания. В нем отражался я — крупный, рыхлый, с большой головой, с маловыразительной нижней челюстью и водянисто-серыми глазами. Особенно всегда бесил кончик носа — по-крестьянски круглый и нелепый, да и бедра могли быть поуже. Хорошо быть высоким, жаль, что во всем остальном это тело и та, прошлая жизнь, так сильно проигрывают маленькому блондинистому гному. Резкому, сильному, вооруженному, доводящему невинных пастушек до экстаза, способному излечиться от любой несмертельной раны.