Виктор Крыс - Механикус практикус [СИ]

− Но как она узнала? Как помогла? И являемся ли мы родственниками? — проскользнула пугающая мысль и накопившиеся догадки начали собираться в единую мысль. — Мы с ней не похожи ни внешностью, ни иными мелочами, что зачастую похожи у людей, живущих в одной семье. Проще сказать в чем мы похожи, чем перечислить наши отличия.

Дышим одинаково, любим друг друга как брат и сестра, и мы одиноки, однако это мы знаем лишь со слов Грегори и Мэрилин, но они врали нам. Одинок лишь я, у моей сестренки есть бабушка и я сделаю все, чтобы они встретились. Но отдать свое сокровище, свое уникальное лекарство, что мне сейчас так помогло, не хотелось, и тогда я начал мысленно перебирать наши отличия.

Тера спит только на мягком, она привыкла к перинам, а я могу лежать на голой земле, положив под голову мешок, и мне будет даже удобно. Ем я все, да, я люблю что повкуснее, но и ту кашу из подгнившего зерна я ел, а вот Тера перед тем как есть всегда долго изучает содержимое тарелки, явно привыкнув к постоянной, хорошей пище. Я умею читать, Тера тоже, но мне пятнадцать лет, а ей четыре, хотя может быть и пять. Я вынослив, как телом так и духом, иначе бы я умер еще в море, а вот Тера не любит ходить, нежна, и имеет привычки, которых у меня нет даже на уровне рефлексов. Благодаря несложному анализу заметно что она жила в достатке, у неё были очень хорошие учителя, которые заложили основу если не для гения, то для становления моей сестрёнки блестящим ученым. Поразительно было и то, как она ела и как относилась к тем вещам, что ее окружали. Она привыкла к роскоши, хоть и не показывала это и, как мне казалось, намеренно, что удивительно для её возраста. Например, если кофе для меня было чем то новым, то Тера видела его уже не впервые и всегда говорила что оно плохое, но только мне, наедине, чтобы не обидеть её…

− Мэрилин, — вспомнил я о красавице, которая за жизнь в их доме не сделала нам ничего плохого, но, как выяснилось, она была главной в семье, а Зверь был лишь псом на привязи много лет. — Мне все равно тебя жаль, ты не казалась плохой когда готовила Королевскую Игни. Жаль что все так получилось, но ты сама ступила на эту страшную дорожку задолго до того как похитила меня и Теру.

− Я люблю тебя, братик, — обняла меня Тера и неразборчиво пробормотала сквозь сон. — У тебя больше никого нет кроме меня.

И тут же засопела носиком. Я был не уверен, правильно ли разобрал её слова. Ребенок, она всего лишь ребенок. Повторял я раз за разом пытаясь успокоится и не зацикливаться на странностях моей сестренки. И потому мои мысли начали возвращаться к тому, на чем я прервался.

Смотря на потолок, я начал вспоминать вчерашний первый день в дороге, чтобы отвлечься от образа изломанного тела красавицы Мэри, что стоял у меня перед глазами.

Вот настал уже второй день как я с Терой начали свой путь в караване, мы прошли немало пути, и как бы вчера я не пытался все позабыть, иногда в моей памяти всплывал образ улыбающейся Мэрилин с рыбой в руках и торгующейся со мной за неё. Викто видел что мне тяжело, он проверил информацию, что я ему рассказал и кажется начал немного мне доверять. Когда я отдал Викто за путешествие в его караване свой золотой из денег, что я нашел в доме, этот лысый, татуированный воин подкинул в ладони золотой и убрал его в карман, а затем спросил не хочу ли я немного заработать. И я не стал отказывать, лишь подумав о том, что мне поручат. Разведывать путь, охотиться, или может быть чистить и ухаживать за лошадьми, готовить? Да без разницы. Мне нужно было занятие чтобы не сойти с ума от скуки и своих мыслей от пережитого в небольшой телеге для пассажиров. Мне нужно было отвлечься от тех мыслей, что раз за разом всплывали в моем и без того хрупком разуме. Но я был удивлен тем, куда меня отправили вчера на работу. Я даже не мог и предположить, что Викто решится на такой отчаянный и опасный поступок.

Зловонная, грязная телега передо мной не сулила ничего хорошего, а крики, доносящиеся оттуда, словно там кого-то пытали или насиловали, заставили уронить мою руку на рукоять однозарядного револьвера, который я носил теперь не таясь в кобуре на боку.

Я ошибался в своих догадках насчет предстоящей работы, я стал помощником главного механика, здоровенного мужика, вечно злого и грязного от масла и копоти. Кроме меня было еще трое помощников, такие же как и он, злые колдуны дизельных движетелей, которых простой народ побаивался и сторонился. Ганс мне сразу понравился, а вот я ему нет, и первым же делом как я пришел к нему, он решил меня испытать. На протяжении всего дня мы разбирали и заново собирали всеми проклятый вспомогательный двигатель для запуска основных двигателей−дизельтягов. Именно этот движок-пускач, запускающий все дизеля в случае экстренной необходимости, был нужен как мне воздух, а он накрылся таким дерьмовым медным тазом, что если мы его починим к утру то это будет проявлением божественной милости, не иначе. Главного механика каравана за глаза прозвали Железным Гансом за несгибаемость, силу, и веру в то, что железяка оживёт, когда казалось что уже ничто помочь не в силах.

− Джонни, какого вонючего хрена?! — вновь взревел на меня Генри, вазюкаясь в поддоне, весь в масле. — Где, сука, прокладка этого дерьмового пускача! Джонни, драть тебя за ногу, бестолочь, где ты!? Где моя гребаная прокладка!

− Я здесь. Я ее промывал, она грязная была, смыл все лишнее, она теперь почище будет, — передал я ему прокладку, которую приготовил для установки в движок.

−Водой? Ты ее водой промывал?!− в очередной раз взорвался механик, выпучив глаза, и потянул ко мне руки, по которым стекало черное масло. — Я сейчас собственными руками убью этого долбанного урода! Очищу это мир!

− Да в дизеле я ее мыл, в дизеле! — в ответ не сдержался я и кинул в лицо Ганса прокладкой.

Механик, ловко поймав прокладку, посмотрел на меня, пробурчал что-то одобряюще и вновь начал материться. На солярку, на двигатель, масло, на Викто, на богов и демонов, на других механиков. Даже свою жену припомнил, но на меня за тот день больше не орал ни разу. И слава богам что я не понял и половины из его слов, особенно про какой-то якорь и его жену, а то терзают меня смутные сомнения о том, куда он этот якорь хотел ей пристроить.

Вот именно с того дня дела у меня все и наладилось, механик понял что ему не насрали в тарелку, как он выразился в самом начале, а остальные механики разбежались по дизельтягачам-тысячетонникам и старались не попадаться нам на глаза. Как позже выяснилось Генри только на меня орал, а вот их иногда и бил, не сильно, но неприятно. Особенно когда это делает Железный Ганс, у которого железо гнется под пальцами.

Дело в том, что остальные помощники, судя по словам Генри, понимали в технике не больше меня, однако я хоть более-менее понял как эта махина работает и что там внутри не злые духи сидят, а топливо горит. И мне было интересно копаться в технике, слушать как устроен дизель, и с интересом слушал о чем говорят механики. Так я узнал что в одной из телег караван везет около ста тонн «кое-чего», и если этой махине не смазывать рессоры, то та вещь, что там лежит, не оставит ничего в живых на многие километры. А помощникам механика было на все плевать, о чем-то они, может, и знали побольше меня, но могли и в воде промыть прокладку просто не заморачиваясь, а после этого пускач умрет окончательно, и за это главному механику придется отвечать перед Вито по всей строгости. После того как я немного сдружился с механиком, Генри помог вечером мне разобраться в своем оружии. Так я узнал что патроны, как оказалось, здесь, в глуши, все делают сами. А в моем однозарядном пистолете пожалуй самые дерьмовые патроны на всех диких территориях, так механик называл не городские, отсталые территории этого континента.