Сергей Куц - Инкорпорация [litres]

– Врагу не сдается наш гор…

Бастрюков все-таки гаденыш. Женька перебила его на полуслове, заткнув неуместную шутку.

– Замолкни!

– Сама дура… – прошипел этот урод.

Женька не ответила, не до Бастрюкова сейчас – заткнулся и ладно, а начинать перепалку она не собиралась. Гаденыш не имеет никакого значения! Он просто ноль! А она вздрагивает при мысли, что подошедшие вплотную к «Новику» корабли десантной флотилии не имеют шансов благополучно уйти. При отходе линейный крейсер гарантированно всех уничтожит.

Проскочить через огонь зенитных систем и взять на абордаж, когда все внимание противника сосредоточится на них, тоже не получится: заградительный огонь минуют лишь несколько кораблей-счастливчиков и потому штурм провалится. Остается лишь маневр в непосредственной близости от «Новика» и продолжение дистанционного боя с целью нанести мятежникам ощутимый ущерб – задача реальная, но погибнут все или почти все.

В конечном итоге от «Новика» сумеют уйти только несколько бортов, которым невероятно повезет. Но МДК второй роты учебного батальона и десантный корабль разведроты уже уменьшили общий лимит на везение. Все плохо! Правильно говорил майор Моров! Все плохо! Всегда! Везде! Особенно сейчас! Женька почти возненавидела себя. Они спаслись, но остальные обречены на смерть!

Но почему? Черт возьми! Почему бой остановлен?

Инфоокна с трансляцией космического сражения уменьшились в размере и опустились к полу кубрика, а над ними появилась новая большая проекция.

– Говорит командир десятого отдельного десантно-штурмового полка полковник Добролюбов.

Ливадова не узнала его: лицо Добролюбова постарело на десяток лет. Выглядел полковник так, словно был выдернут с подземной каторги, чтобы сделать это треклятое заявление.

– Штаб полка получил сигнал с «Новика». Террористы прекращают бой, если мы тоже откажемся от него. Я… – в глазах Добролюбова что-то сверкнуло. – Понимая всю ответственность, я приказал отправить на «Новик» сигнал и код о выходе из боя при одновременном прекращении огня на крейсере.

Полковник прочистил горло, слова давались ему все же непросто.

– Трансляция на «Новик» точно не доходит? – спросил он, скосив в сторону взор.

После короткой паузы Добролюбов продолжил; вероятно, полковник получил утвердительный ответ.

– Флотилия полка продолжит сопровождение крейсера «Новик». Террористы понимают, что мы не оставим их корабль, но выбора у них нет. Они обречены, скоро к «Новику» подойдет первая эскадра Марсианского флота нашей корпорации, и уже в иных условиях, нежели те, что сложились сейчас, будет принято решение о судьбе мятежников.

Взгляд полковника ожесточился.

– Террористы получат по полной! Когда сдадим «Новик» первой эскадре Марса, то вместе вспомним о погибших. До тех пор идем за мятежниками в режиме полной боевой готовности. Корабли флотилии получают указания по построению для сопровождения «Новика». Исключения – борта номер тридцать четыре и двадцать семь. Для них бой окончен. Два эти МДК самостоятельно идут к Марсу. Конец связи.

Командир полка назвал номера Женькиного МДК и корабля разведроты – они уходят, а остальные корабли десантной флотилии продолжают выполнение боевой задачи.

Почему террористы прекратили бой? На что они рассчитывают? Ливадова покачала головой. Мятежному крейсеру надеяться не на что. Но если на «Новике» все столь же отмороженные на голову, как их командир, то совершенно непонятно, почему они прекратили сражаться.

Десантники сделали что могли. Отказались сдаваться и приняли бой, доведя потери на «Новике» до неприемлемых либо потенциально неприемлемых, а сам линейный крейсер получил урон, который был невозможен без самоубийственной атаки БДК. На «Новике» вышла из строя половина двигателей – и один из самых быстроходных линейных кораблей Красной корпорации стал медлительным раненым монстром. Первая марсианская эскадра добьет его либо примет капитуляцию. Впрочем, последнее тоже означает смерть для мятежников.

Для «Новика» вопрос жизни и смерти – это вопрос времени и только времени. Сколько умрет сейчас, либо прямо сейчас не умрет никто? Если крейсер продолжит бой с десантной флотилией, многие погибнут уже скоро, а остальные – после появления ударной эскадры правительственных сил. А может, на «Новике» вздумали оттянуть неизбежное до приведения в исполнение приговора трибунала?

А-а!.. К чему эти мысли? Захотелось запустить руки в волосы. Женька схватилась за шлем и тут же отдернула от него руки. Кто заметил проявление ее слабости? Кажется, никто. Вон и Бастрюков смотрел в другую сторону. Но почему закололо сердце?

Неожиданно для самой себя Ливадова тяжело отреагировала на смерть сотен людей. Они погибли буквально на ее глазах! Она не видела ни крови, ни разорванных или обгоревших трупов, не смотрела в чужой обреченный или угасающий взор. Для нее бой был словно в кино, только она-то знает, что смерти на погибших кораблях были настоящие.

Вовсе не выдуманные смерти!

Женька мысленно выругалась, а затем застонала про себя. Какой из нее десантник, если она впадает в такое угнетенное состояние? Война – это, знаете ли, уничтожение противника, и в реальности противник – это живые люди. Ливадова дослужилась до ефрейтора-десантника и сейчас осознала, что не может честно ответить на один вопрос: способна она выстрелить в человека? А просто в сторону вражеских позиций?

Что с ней происходит? Почему глаза мокрые – она будет плакать? Да что ж такое-то?.. Надо глубоко вздохнуть. Вот так, еще раз и еще… Ливадова смотрела на инфоокна с трансляцией окружающего космоса, крейсера террористов и кораблей десантной флотилии. Старалась смотреть отстраненно, и вроде получается. Она успокаивается. Истерика, что накатила на нее, отступает. Ливадова возвращается в норму.

Инфопроекции свернулись и исчезли. Почему? Женька испугалась, что снова будет трусить.

– Поднять визоры!

Она убрала бронированное стекло шлема и с жадностью глотнула воздух. Ничего особенного – ни свежий, ни бодрящий, а всего лишь воздух внутри кубрика. Но отчего-то им дышится гораздо легче, чем воздухом через фильтры экзосистемы.

– Отбой тревоги! Бой окончен! – объявил старший лейтенант Еременко. – Всем оставаться в противоперегрузочных креслах. Подняться и покинуть кресло можно только с моего разрешения либо разрешения сержанта Горгуа. На орбиту Марса выйдем через два часа сорок семь минут.

Офицер покинул кубрик, и половине взвода сразу понадобилось в туалет. Женька хмыкнула. Так уж и приспичило? Либо просто захотелось встать и сделать десяток-другой шагов для разминки? Сержант Горгуа, видимо, думал так же.