Алексей Тырышкин - Меч Баа Ци [litres самиздат]

А потом его словно что-то стукнуло по затылку и тело прошиб холодный пот. Он поднял глаза на стоящего у выхода из палатке боевого товарища.

– Погоди, Солёный! Так ты же давно умер?

– Умер? – с некоторым удивлением переспросил Солёный.

– Тебя же убили, Солёный, – прошептал Крош. – Сожгли заживо, когда мы ещё попали в переделку с Вахтером. Только пепел и остался.

– Ну… да, в общем. А не пофиг ли? Пошли, пошли за мной! Там такое! Давай, давай за мной, пошли быстрее, меньше думай, а то…

– Никуда я с тобой не пойду! – едва не завизжал от страха Крош, отскакивая прочь, как мог – ноги его совершенно не слушались. Солёный еще раз посмотрел на боевого товарища со странным выражением лица. Затем пропал. Пропала и палатка, и все наваждение. Крош оказался у самого края моста: если бы пошёл следом за Солёным «из палатки», как раз бы и сиганул с головой в пропасть.

Крош постарался встать, понял, что не может, повернулся назад и увидел, что спотыкался не о табуретки, это его Катя держала за ноги, что-то заполошно вереща. Она и сейчас продолжала быстро и неразборчиво говорить, убеждая не прыгать с моста.

– Всё, всё! – крикнул он ей. – Я очнулся, я в норме!

Затем вскочил и сграбастал Свету, что слепо шла мимо него прямо в обрыв с криком «Саша, ты же простудишься, вернись, дурочка, кому говорят!»

Через пару мгновений Света засопела в его объятиях и сообщила, что пришла в себя. Так что можно больше не мять ей грудь при посторонних.

На площадке у моста Герди держал брыкающегося Визиря, прижав к полу приемом из дзюдо. Тот пытался вырваться, что-то ворча на незнакомом языке. Потом Крош увидел, что немец вдобавок умудрился еще и Фею нейтрализовать, зацепив ногами совершенно не по-джентельменски – за шею. Та хрипела, уже больше не вырываясь для самоубийственного прыжка с моста, а стараясь сохранить дыхание. Но нежнее держать её Герди не мог: вырвалась бы. Крош подскочил на помощь, выдрал из захвата Фею, заломил ей руку за спину, крепко прижимая к полу. Она задышала часто-часто, постепенно возвращаясь в реальность.

В этот момент громыхнул автомат и над ними прошла длинная очередь. Сначала люди рефлекторно вжались в пол и лишь затем повернули головы к стрелявшему. Гром отступал от них, будучи уже на середине моста, наставив на группу автомат. Он остановился, достал воображаемую рацию и заорал по связи:

– Старшой, один не вывезу, их много, около роты! Высылай винты, Старшой! Крой минами, вызывай на меня, я отлежусь в окопе!

– Дядь Саша! – закричала Катя, подрываясь с места, чтобы как и Кроша схватить за ноги, удержать… Но едва она дёрнулась, тот вновь ударил из автомата, к счастью, косой очередью – каменная крошка брызнула в паре сантиметров от ступней Кати. Спасительница, взвизгнув, мгновенно прыснула назад. Гром же с перекошенным в боевой ярости лицом захохотал, привычным движением закинул автомат за спину и прыгнул с моста в пропасть.

– Вахтер, собака серая! – вопил Синоптик, прыгая на груди лежащего в шатре человека. Тот открыл сначала один глаз, следом другой. Затем со вздохом сграбастал надоедливого спутника по Изнанке и переложил ближе к голове.

– Собака ты серая, – повторил Синоптик, но уже не так рьяно. – Мы же думали, ты того… схватился с Трисмегасом и отхватил от него! А там грохот такой шёл, трам-барабам, горы шатались, реки выходили из берегов, из Гибельного озера – есть тут такое неподалеку, священные налимы через открывшуюся протоку уплыли в Сигур-реку. Теперь там вообще не покупаешься!

Видимо, заслышав шум в шатре и смекнув, что Вахтер очнулся, к нему сразу же заглянула Рекщинэ.

– Оу, – сказала она и крикнула в сторону, что великий бог Баа Ци очнулся и готов принять князя под свои очи. В это время рекомый Баа Ци зашипел сердито – и не понять, от боли, или от своего титулования. В устах Рекщинэ «великий бог» звучало довольно издевательски.

Вошёл Страшила, за ним – как послушная женщина Востока тихонько семенила Рекщинэ. Она присела у входа, Страшила опустился на колени рядом с ложем Вахтера. Протянул ему тарелку с кашей и ложкой.

– На, скушай, дорогой! Она вкусная! – вкрадчиво начал тот без всяких приветствий и возгласов радости по случаю факта очухивания Вахтера.

– Гадость какая-то, – капризно скривился Вахтер, попробовав кушанье.

– Она вкусная, – опять мягко, непривычно мягко сказал Страшила. Потом не выдержал и более стальным тоном добавил. – Это приказ!

Пара терпеливо дождалась, пока Вахтер уничтожит всю тарелку угощения. Не совсем аппетитного, но питательного и восстанавливающего силы.

– Ну, какие новости? – спросил наконец Баа Ци, расправившись с едой.

– Это ты нам расскажи, что там случилось! – едва ли не хором вскрикнули Страшила и Рекщинэ.

– Подрались немножко, – скромно потупив глаза, сообщил Вахтер. Словно застигнутый директором за лупцеванием ученика младшего класса школьник-хулиган.

– Ты его убил? – прямо спросила Рекщинэ.

– Скажем так: я его ранил, но ему удалось позорно бежать, сыпя проклятиями и угрозами, – сказал Вахтер. – Я бы догнал и ещё вломил, но меч потерял, да и нога ещё побаливает после раны. Такую версию и озвучим народу.

– Мда, жаль, – вздохнула Рекщинэ. – Чувствую, этот монстр ещё натворит зла!

– Но зато теперь все степняки твои, – сказал Страшила. – В той стороне, где вы рубились, горы трясло и такой природный шалман разыгрался, что тут любой уверует – сошлись на Князь-бугре высшие силы и вот-вот начнётся Конец Света!

Тут они быстро переглянулись с Рекщинэ. Можно даже сказать – заговорщицки. Но Вахтеру было не до их секретов. Он попросил вина. Пока тёща резво выполняла просьбу, выбежав прочь из шатра, Страшила шепотом сказал:

– Все как ты велел степнякам, все оперативно исполняется!

– А что я им велел? – спросил простодушно Вахтер. – Не припоминаю.

– Когда ты вышел из запретных земель, весь горящий и дымящийся, что подбитый танк, местные степняки просто хором в ноги тебе бухнулись и сразу по твоему приказу рванули за войском по всем родам и племенам! Так что теперь лёгкая кавалерия у нас будет! Это радует!

– Я что, сам добрался до вас? – не поверил Вахтер.

– Можешь потом выйти, глянуть, – кивнул Страшила в сторону выхода. – Там, где ты ходил, до сих пор выжженные следы. Пришел, собрал народ, что-то потрещал на древнем джелонском, кочевники припали на траву от сакрального восторга, потом вскочили на коней и понеслись Степь поднимать. А ты зашёл в шатер и ухнул дрыхнуть.

– Ух ты… Я бы еще не отказался на пару часиков ухнуть дрыхнуть, – вздохнул Вахтер. – Выходит, я даже в несознанке пребывая, довольно прекрасен и убедителен в речах. Даже новые древние языки учу. За это стоит выпить! Чего это, кстати, у меня на груди все чешется? Похоже от Синоптика вшей подхватил. Хотя он сам как вша-переросток…