Михаил Казьмин - Царская служба [СИ]

Я, кстати, и сам далеко не всегда полагался и полагаюсь на предвидение, даже сейчас, после того как над моим развитием в этом плане поработал сам Вильгельм Левенгаупт. Не всегда это нужно, да и многое можно сделать куда более простыми и надежными способами. Шашкой, например, я, спасибо есаулу Турчанинову, пользоваться умею, но хлеб и колбасу рубить ею не буду, возьму нож и просто порежу.

А применительно к маньяку такое сравнение может означать, что убить Буткевича для него было не способом потешить свои болезненные наклонности, а некоей необходимостью, отдавать исполнение которой на откуп чутью он не посчитал возможным. Ну да, маньяк-то наверняка предвидением своим хоть и пользуется, но понимать его толком не может — не учился он у Левенгаупта, в отличие от некоторых, не буду показывать пальцем…

Да. А еще выходит, что маньяк — одаренный. Само по себе это, конечно, не есть хорошо, но и не так уж и плохо, как могло бы показаться с первого взгляда. Разряд одаренности у него, судя по всему, не очень высокий, а вот найти его будет хоть и ненамного, но проще. Уж учет одаренных у нас поставлен должным образом, и к достижению взрослых лет если и остаются невыявленные одаренные, то в крайне незначительном количестве, которым, по большому-то счету, можно и пренебречь. Так что по каждому подозреваемому можно поднять бумаги на предмет установления его одаренности и в случае наличия таковой проверять человека особо тщательно. Собственно, сложность тут только в одном — нет пока их, тех подозреваемых. Но тут, похоже, есть где поискать…

Что я там говорил Лахвостеву, когда убили Буткевича? Что половину убийств маньяк совершил на земле, где за порядок отвечает Крестовская губная управа, в которой служил Буткевич в бытность губным стражником, и потому мог каким-то образом с Буткевичем пересечься? И что именно это пересечение и стало причиной убийства? Что ж, тогда это было лишь предположением, но теперь у меня никаких сомнений на сей счет не оставалось. Зато оставалось хорошо продумать, как преподнести свои выводы Лахвостеву, чтобы он направил меня в Крестовскую губную управу. Впрочем, особых трудностей я тут не ожидал — все-таки Семен Андреевич тоже одаренный, и понять меня должен…

— Кстати, Алексей Филиппович, — Лахвостев аккуратно отломил половинку пряника и секунду подумав, поделил ее еще напополам, — я должен принести вам свои извинения.

Ого! Извинения от начальства — это в моей служебной жизни что-то новенькое… Я тоже отломил себе маленький кусочек пряника и, медленно его прожевывая, ожидал продолжения. Сладости в городе из-за войны резко подорожали, и наши с майором вечерние чаепития приходилось проводить в режиме экономии: чаю — побольше, сладкой закуски к нему — поменьше. Чай, ясное дело, тоже никак не подешевел, но еще и от него отказываться — слишком широко шведы улыбаться будут. Если, конечно, узнают.

— Помните, вы про трость старшины Буткевича говорили? Вернее, про ее отсутствие? — Еще бы я не помнил! Честно говоря, я уже успел смириться с безразличием моего начальника к этому обстоятельству, но, как оказалось, зря.

— Помню, конечно, — вопрос риторический, но раз уж спрашивает начальство, оставить его без ответа я не посчитал возможным.

— Правду сказать, я поначалу не придал этому особого значения, — признал Лахвостев, — и, похоже, что совершенно напрасно.

А вот это уже по-настоящему интересно… Всем своим видом я продемонстрировал, что готов самым внимательным образом слушать дальше.

— Видите ли, Алексей Филиппович, совершенно случайно я узнал, что в последние два или три дня перед гибелью Буткевича никто уже трости при нем не видел. Должно быть, такое нарушение уставных порядков осталось незамеченным строевыми командирами из-за особенностей службы Буткевича, проводившего почти все время у них не на виду, а именно в складских зданиях. Но когда выяснилось, что еще перед этим Буткевич носил трость, одолженную им у не исполнявшего службу по болезни урядника Каталова, — продолжал майор, — я заинтересовался этим казусом вплотную. Так вот, я установил, что трость Буткевича пропала едва ли не на следующий день после того, как мы с вами впервые допросили старшину сразу после Бразовского! А сегодня… — Лахвостев встал из-за стола, вышел в прихожую и вернулся, держа в руке уставную армейскую трость, — …она нашлась!

— И где же? — заинтересовался я.

— Дома у Буткевича. Вдова показала, что вскоре после гибели мужа ее принес сосед их, Яшка-татарин, сказав, что Буткевич отдавал трость ему в ремонт, поправить разболтавшийся набалдашник.

— Разрешите, Семен Андреевич? — я тоже выбрался из-за стола и принял трость из руки Лахвостева. Вспомнились университетские практикумы по исследованию артефактов. Нет, трость никаким артефактом, разумеется, не являлась, но что-то с ней в этом плане было нечисто. Откуда мне пришла в голову такая мысль? Да все оттуда же, от любимого предвидения… Так, что там говорил профессор Хюбнер насчет реверсивного чтения инкантации? Оп-па, а вот с этим я пока что не встречался…

— Что такое, Алексей Филиппович? — встревожился Лахвостев.

— Ничего страшного, Семен Андреевич, — поспешил я его успокоить. — Зато интересного много.

— Расскажете? Или вам еще надо время?

— Да нет, что мог, я уже понял, — трость я поставил в угол, как-то не особо хотелось и дальше касаться ее руками. — Никакой набалдашник у нее не поправляли. Ее инкантировали.

— Инкантировали? А с какой целью? — да, от моего начальника просто так не отделаешься.

— Не могу сказать, Семен Андреевич, — с сожалением признал я. — Трость инкантировали на неизвестном мне языке. Прочитать можно, но нужны надлежащие артефакты, без них, уж простите, не справлюсь.

— Есть другой способ, — плотоядно умехнулся Лахвостев. — я уже приказал взять этого Яшку-татарина и доставить его в городовую ставку. Вот он нам сам и расскажет, безо всяких артефактов. Завтра с утра все узнаем.

Да уж, такой методике реверсивного прочтения в университете не учили…

Яшка-татарин, он же Хабибуллин Якуб Ринатов, тридцати четырех лет от роду, магометанского вероисповедания, уроженец города Агрыз в земле Казанской, держал, как следовало из справки из губной управы, мастерскую, где вместе с сыновьями занимался мелким ремонтом всего, что было сделано из металлов или использовало простейшие артефакты. В той же справке указывалось, что пару раз Хабибуллин подозревался в скупке краденого, но подозрения не подтвердились. Околоточный надзиратель особо отмечал второй разряд одаренности этого мастера на все руки, а также его хитрость и изворотливость, вот мы с Лахвостевым и решили поиграть с Хабибуллиным в древнюю игру, изображая доброго и злого следователей. На роль доброго господин майор назначил меня.