Павел Корнев - Резонанс [СИ]

Жутко ныли ноги и горели огнём лёгкие, ещё сильнее болела спина и плечи. Пот тёк уже просто ручьём, а последний километр всё тянулся и тянулся. Прямо передо мной маячила спина Матвея — здоровенного деревенского детины с пудовыми кулаками, слишком массивного, чтобы быть хорошим или даже просто посредственным бегуном на длинные дистанции. А ещё метрах в тридцати трусил Борис Остроух — тоже стайер не из лучших. И я — замыкающим. Но это ненадолго.

Ускорился я уже перед самой финишной прямой. Натянул ремни ранца так, чтобы он не молотил по спине, и бросил все силы без остатка на финальный рывок. Пусть недолгие занятия лёгкой атлетикой и не особо сказались на физической форме, но уж теорию зазубрить успел и не сжигал выносливость попусту в заранее обречённой на неудачу попытке оказаться не хуже всех во время забега, а начал рвать жилы только в самом конце.

Пошатывавшегося Матвея обошёл как стоячего и всерьёз вознамерился обогнать не только старосту, но и кого-нибудь ещё, вот только на финальной стометровке начали наращивать темп почти все, и сокращалось отставание чрезвычайно медленно. Я и Бориса-то настиг только у самого финиша. Что-то азартно вопили успевшие пробежать свои полтора километра девчонки, и подбадривали отстающих товарищи по команде, я же никого не слушал, переставлял ноги, рвался вперёд. В ушах звенело, в голове стучала кровь, лёгкие горели огнём, но выдержал, на последних метрах слегка вырвался вперёд и даже не упал на землю, а побежал, побежал, побежал, быстро теряя скорость.

Там скинул с плеч опостылевший рюкзак, согнулся, упёрся руками в колени и принялся хватать разинутым ртом воздух, радуясь уже просто тому, что можно больше не напрягаться.

Хотя нет, вру. Ничему я не радовался. Просто пытался отдышаться.

Не дали.

Подошёл староста, сходу рявкнул:

— Ты что творишь, Линь? Совсем охренел?!

— А что такое? — хрипло выдохнул я в ответ.

Думал, лидер нашей команды поставит в вину результат, серьёзно уступающий вчерашнему, и не угадал.

— Ты мне дорогу на финише перекрыл! — заголосил Борис. — Я из-за тебя худшее время показал!

Результаты состязаний оказались предельно очевидны, и теряющий главенствующее положение в отделении Остроух не нашёл ничего лучше, чем выместить своё раздражение на мне. А, быть может, слишком близко принял к сердцу финишный рывок, вот и прицепился.

— Да брось… — примирительно начал было я, но оказался немедленно перебит.

— Брось? Дистрофик, ты совсем дурак? Так я мигом из тебя дерьмо выбью!

Послышались смешки, и я не сдержался, зло выдал:

— Угомонись, толстожопый!

Замаха не видел и среагировать на него не успел, мясистый кулак угодил по губам, голова мотнулась, и я рухнул навзничь.

Хлоп! — и уже лежу на спине, в глазах мелькают звёзды, во рту стоит металлический привкус крови, а тело переполняет ватная слабость. И подниматься не хочется, а надо…

— Что ты сказал? — с угрозой спросил Борис. — Ну-ка, повтори!

Поднимаясь, я прихватил полпригоршни земли, песка и пыли, выпрямился, сплюнул кровью.

— А ты не слышал? Разве Тугоух твоя фамилия?

Девчонки прыснули от смеха, рассмеялись пацаны. Побагровевший Борис широко размахнулся, и я метнул ему в лицо пригоршню песка, а следом со всего маху выкинул перед собой ногу, метя противнику в пах.

Запорошенные глаза помешали старосте заметить это движение, он пропустил пинок, охнул и согнулся, зажимая руками отбитые гениталии. А я замешкался, не зная, как поступить дальше.

Раньше было всё просто — урони противника или сбей ему дыхалку и беги к своим, но тут не было своих, и бежать тоже было некуда. А упущу время — и меня превратят в отбивную, в этом сомневаться не приходилось.

Я кинул взгляд на тяжеленный ранец и уже потянулся к нему, когда раздался рык слишком увлёкшегося подведением итогов забега старшины.

— Отставить!

Я замер на месте, а вот Борис наконец сумел разогнуться и проморгаться, он горел жаждой мести и ринулся в атаку. Церемониться с ним Дыба не стал, играючи повалил на землю, затем ухватил под руку, поднял и отдал новую команду:

— Отделение, стройся! — Нас старшина оставил вне шеренги и принялся сокрушаться. — Позор! Какой позор! Куда катится этот мир? Здоровенный детина не может отправить в нокаут задохлика, который в полтора раза легче его! Это насколько криворуким нужно быть, чтобы так опростоволоситься?

Послышались смешки, Борис побагровел и упёрся взглядом в землю.

— Разговорчики в строю! — прикрикнул старшина на курсантов и перевёл взгляд уже на меня. — Ну а ты, Линь, что творишь? Ты же боксёр и борец, где тебя учили так драться, скажи?

Всеобщее внимание переключилось с бывшего старосты на «борца и боксёра» в моём лице, почувствовал себя неловко.

— Ну и чего ты молчишь? Стыдно перед товарищами? Отвечай уже!

Опытом драк я был обязан преимущественно митингам, так об этом и сказал.

Дыба только головой покачал. Потом махнул рукой.

— Ладно! Теперь что касается этого инцидента… Все живы и не была задействована сверхсила — это хорошо. Налицо вопиющее нарушение устава — это плохо. — Старшина оглядел нас с Борисом, потом перевёл взгляд на шеренгу курсантов. — Применение в ситуации, подобной этой, сверхспособностей разом опустит вашу благонадёжность до отрицательных величин. Это объективный факт. Чем это чревато? Уж поверьте — ничем хорошим.

Не знаю, кто именно позволил себе слишком откровенно улыбнуться, главное Дыба этого не упустил, заложил руки за спину и начал прохаживаться перед строем.

— Думаете, слишком важны, чтобы вас подвергли серьёзному наказанию? А вас и не накажут, вас используют. Не суть, каким именно образом: в качестве подопытного кролика или лабораторной крысы, но пользу обществу вы принесёте, а вот понравится ли это вам — большой вопрос. То же самое касается и тех, кто не сможет соответствовать высоким стандартам отдельного научного корпуса! Завалите обучение, не осилите курс общеобразовательных дисциплин, не вытянете физическую подготовку — отчислят из комендатуры, а следующее место службы будет несравненно хуже. Уж поверьте на слово.

Наверное, поверили не все, поскольку старшина счёл нужным напомнить:

— Вы все подписали типовой контракт. На ближайшие пять лет вы стали собственностью корпуса. И ничего уже с этим поделать нельзя. Отстающих бросят на съедение умникам из лабораторий, для которых живого человека препарировать, всё равно что мне высморкаться! — Дыба встал напротив женской части отделения и усмехнулся. — Теперь что касается барышень. Вступать в интимные отношения им не возбраняется, как с представителями корпуса, так и с молодыми и даже не очень молодыми людьми, не имеющими к нему никакого отношения.