Павел Корнев - Резонанс [СИ]

— Какой кризис перепроизводства? Чего — еды? — опешил первым подошедший паренёк. — В мире катастрофическая нехватка продовольствия! Люди от голода умирают!

— Вот-вот! — поддакнул Карл. — Станем зерно экспортировать в обмен на апельсины или бананы!

Я же нацелился на светленькую девчонку, долговязую и чуточку нескладную, заявившую об угрозе неконтролируемой урбанизации.

— Отток лишних людей из деревень станет стимулом для развития промышленности и обеспечит заводы рабочими руками! Это страшный сон помещиков и засевших в парламенте ретроградов из «Земского собора». Первые не желают обеспечивать арендаторов нормальной техникой, вторые боятся потерять политическое влияние!

Светленькая за словом в карман не полезла, и у стойки бара возник ещё один дискуссионный центр, к которому постепенно начали подтягиваться и другие посетители клуба. Подошла даже Лия со своим кавалером.

«Виктор», — вспомнил я имя красавчика в момент неожиданного прояснения.

Впрочем, это не имело никакого значения. От беспрестанной болтовни вновь пересохла глотка, и я заказал кружку пива, но только пригубил её, и широкоплечий светловолосый студент, возглавлявший пацифистов, несколько раз хлопнул в ладоши.

— Хватит сидеть в духоте! Едем купаться! С меня аренда пароходика!

— Ура Яше! — заорали кругом. — Все на водохранилище!

Я замер как дурак с недопитой кружкой пива, но замешательство продлилось недолго. Карл тут же соскочил со стула и потянул меня за собой.

— Да не менжуйся ты, Жакоб всех пригласил! Нинет, Мишель, не отставайте!

Бросать пиво недопитым показалось плохой идеей, и я в несколько длинных глотков влил его в себя, а уже на выходе оказался наделён рюмкой горькой настойки на посошок.

— Традиция! — пояснил Карл и выпил.

Я выпил следом. Мне было удивительно хорошо.

Вот только на улице давно стемнело и бульвар заливал свет электрических фонарей, по голове кувалдой ударило осознание неминуемого опоздания на вечернее построение. Утром Дыба точно устроит весёлую жизнь! Я заколебался даже, но прямо сейчас бежать в расположение уже не имело никакого смысла, махнул на грядущие неприятности рукой.

Плевать! Скажут манекеном ещё неделю отработать — отработаю.

От «СверхДжоуля» двинулись по бульвару беспорядочной толпой, а в соседнем квартале, где перед клубом «Держава и скипетр» курила компания молодых людей, Карл вознамерился набить их реваншистские рожи, и я это устремление горячо поддержал, но нас утянули с собой девчонки. Дальше шёл в обнимку со светленькой спорщицей, и та ничего не имела против того, что моя ладонь придерживала её вовсе не за талию.

Насколько помнил по картам, водохранилище располагалось за городской чертой, туда поехали на трамвае. Кто-то сунул кондуктору десятку, и наша компания оккупировала весь вагон. Мест всем не хватило, и светловолосая барышня, не чинясь, уселась мне на колени, а потом ещё и обняла, поцеловала по-взрослому — с языком, как ещё не целовался раньше ни с кем…

Мелькнула заполошная мысль, что это могут увидеть Инга или даже Лия — почему — даже? — но мигом сгинула. Мне было слишком хорошо, чтобы забивать голову всякой ерундой. Если разобраться, я был предельно близок к столь эфемерному и мимолётному состоянию, как счастье. Пожалуй, ближе, чем когда-либо до того. Прямо расстроился, когда пришлось разжимать объятия на трамвайном кольце; так и катался бы по кругу всю ночь, но не судьба.

К лодочной станции напрямик через лес уходила широкая тропа, по ней мы и двинулись.

— Долой ханжество и буржуазную мораль! Купаемся голышом! — крикнул кто-то, чем заслужил радостные крики юношей и возмущённые возгласы барышень. Впрочем, некоторые девушки завизжали как-то очень уж игриво — то ли были не против ночного заплыва в чём мать родила, то ли просто прозвучала дежурная шутка для своих.

Следом в воздух взметнулась сотканная из разноцветных линий фигура, превратилась в призрачного коня, унеслась прочь. Затем над головами расцвёл огненный цветок невиданной красы, а дальше подвыпившая компания и вовсе пошла вразнос; кругом замелькали сложные энергетические конструкции, иллюзии и миражи.

Я бы, несмотря на всю свою бездарность, тоже попытался отчебучить нечто подобное, но уже был просто не в состоянии. После поездки на трамвае невесть с чего начало раскачивать из стороны в сторону, и шагал в обнимку с новой знакомой теперь не только лишь из желания ощущать под ладонью её худенькую упругую ягодицу, но и по той простой причине, что иначе мог запросто потерять равновесие и упасть.

Духота и жара остались позади, воздух наполнился свежестью и лесными ароматами, зазвенели комары. Почти сразу течение сверхэнергии, до того едва улавливаемое мной, стало куда явственней и упорядоченней, послышалось лёгонькое потрескивание, и кровососущие насекомые невесомым пеплом посыпались на землю. Оставалось лишь поаплодировать столь филигранной работе неизвестного студента.

Сначала легонько, а потом всё сильнее и сильнее зашумели кроны сосен, повеяло влажным речным воздухом, и как-то разом деревья расступились, наша изрядно растянувшаяся процессия начала выходить из леса на высокий берег.

— Последняя возможность сделать пи-пи! — послышался громкий возглас, когда мы проходили мимо длинного строения с буквами «М» и «Ж» у противоположных входов.

Моя спутница вместе с остальными барышнями отправилась, как она выразилась, припудрить носик; избавиться от излишков выпитого решили и многие из парней. Я побоялся упустить новую знакомую и уже не найти её в сутолоке, дошёл до края круто уходившего к воде склона, навалился на деревянное ограждение.

Лодочная станция оказалась закрыта, плоскодонки покачивались у причала на невысокой резкой волне. Чуть дальше в темноте горел фонарь на носу прогулочного пароходика — не слишком большого, но вполне способного принять на борт всю нашу многочисленную компанию. Плечистый Яша легко сбежал по лесенке к настилу пристани, ушёл в дальний её конец и поднялся по сходням.

Слышался лёгкий плеск, чернела гладь водохранилища, слегка покачивался сигнальный фонарь на носу парохода, светила в небе половинка идущей на убыль луны; прямо ко мне протянулась её серебристая дорожка, неровно-рваная из-за бега волны.

Хоть и навалился на перила ограждения, из-за выпитого покачивало и покачивало не в такт огоньку фонаря. Луна и вовсе висела на небе неподвижно, а серебристый след на воде беспрестанно искривлялся в зависимости от того, с какой силой ветер начинал гнать рябь. И это оказалось слишком сильным испытанием для моего вестибулярного аппарата — к горлу подкатил комок тошноты.