Артём Помозов - Лестница в небо [litres]

– И это все? – Она была разочарована. – Так, стоп!

Страница дальше – и она исписана неровным почерком.

«У нашего студента не хватило смелости покончить с собой? Или кто-то другой дописал за него его же дневник? Сейчас и узнаю!»

«Не мог я выжить в той аномалии. Не мог просто. Но, как видите, выжил. Разорвало меня на части, на миллионы частей, раскидало по окрестностям, по веткам. А я на все это как будто со стороны смотрел. Как будто не со мной. Не верил никогда в душу. Пришлось. Мое тело валяется в десятке шагов от меня, мои кишки висят на скрюченных ветках деревьев, а я стою и смотрю на эту картину. Стою в своем истинном обличье, стою, ощущая себя и осознавая все происходящее. Надо подумать».

В этот момент ее больше поразила не бессмертность юноши, а то, как этот самый юноша за полтора года превратился в ожесточенного и побитого жизнью человека. Вот что творит с людьми это «романтичное место».

Дальнейшие записи, как и в самом начале, как тогда, когда она только-только погружалась в историю Дениса, портили потекшие чернила. Не прочитать. Спустилась взглядом ниже. Там уцепилась за строчку, расшифровала ее и, от нее же оттолкнувшись, пошла дальше.

«…два раза стрелялся, но пули больше не причиняют мне вреда, как не причиняют мне вреда и клыки диких зверей, и аномалии. Пули вообще никакие не берут. Если моей рукой стреляться. Или если сталкера какого попросить тебя застрелить. Поверьте, пытался.

Ничего.

Значит, существуем дальше.

Обосновался в церкви, что недалеко от Припяти. Вчера ко мне приходила девушка в черном одеянии. Не знаю, кто она, но она довольно доходчиво объяснила мне мою задачу. Фразу такую хорошую сказала, мол, все мы, парнишка, лишь фигурки на шахматной доске, а цели наши давно расписаны. Моя же цель в следующем: хоронить умерших мне надо, душам их вечный покой дарить, чтобы как со мной не получилось. Это одна из целей. Вторая же заключается в том, чтобы дождаться новичка-сталкера, который обязан сделать самый важный выбор. Мне не сказали, кто он. Не сказали, зачем он. Просто дождись, говорит, того, кто либо займет твое место, либо изменит ход истории. И успокоила, мол, в любом из вариантов твоя миссия будет завершена, а душа обретет заслуженный покой. Что ж, и на том спасибо…

У меня идея вернуть этот дневник в бабушкин дом, оставить его там. Не знаю, на кой фиг. Надо так. Чувствую.

После вернусь в церковь и буду помогать странникам: кров, питье, жратва, патроны. Все, что нужно для выживания. О миссии своей не забуду. У меня же теперь она в приоритете.

И имен у меня много, получается.

Одно из них – Могильщик…»

Тетрадка, прошелестев желтыми листами, упала на пол обложкой вниз. Скай не стала подбирать дневник.

Решила, что потом.

«Все это время! Все это время разгадка к следующему шагу была у меня перед самым носом! И Могильщик! Он в метре от меня стоял! В метре! И текст в его же церкви проявился! А я не поняла! – мысленно злилась на себя Скай. – Не поняла! А теперь Могильщик мертв! Даже игнорируя то, что умереть он не может! Но где еще искать ответы и следующую подсказку к разгадке дневника, если не в заброшенной церквушке?! Дура! Ну, дура!»

Она быстренько накинула куртку и в одних тапочках выбежала в коридор, забарабанила в соседнюю дверь.

А на последней странице проступила надпись, которую девушка так никогда и не увидела…

«…моя самая главная ошибка, с самого-самого начала, была в том, что я не понимал одного. Не понимал, что всегда приходится чем-то жертвовать…»

Последняя строчка:

«…жертва, что Зона потребует за каждый раскрытый секрет…»

– Эй, красавица! – свистнул Кот брюнетке по ту сторону обыкновенного сетчатого забора. – Подкурить не найдется? – Он прекрасно знал, что за ней водится такой грешок – сигаретку тяпнуть.

– Да, конечно! – отозвалась она.

С бабой было куда проще, чем с шофером «Газели». Этого хрыча в кепи пришлось останавливать на ходу, вырезав его из полосы и спровоцировав на конфликт. Мало того, он еще и нужен был в, что называется, добром здравии, чтобы провести Кота и его жертв через блокпост. Посему пришлось постоянно угрожать мужику, постоянно пристегивать к чему-либо наручниками и постоянно держать под прицелом. Кот прикинул, что рациональнее всего прибить мужика уже там, в Зимовище. Пусть докатит, а там Кот с ним и рассчитается за комфортную и хорошую поездку по полной программе. Касательно бабы: ей достаточно прописать в подбородок, а потом тепленькой закинуть в кузов микроавтобуса.

Брюнетку зовут Оля – это Кот узнает позже, когда проверит все карманы ее кожанки и найдет в них водительское удостоверение.

Оля подошла к калитке, открыла ее и, выйдя за забор, похлопала себя по джинсам, ища зажигалку.

– А у вас, может, тогда сигарета найдется?

– Найдется, – кивнул Кот. – А вы не боитесь вот так вот выходить вечером к незнакомцам?

– Через ограду неудобно туда-сюда кидать зажигалку. И я могу за себя постоять.

– Рад это слышать. В наши времена редко кому можно доверять. Сейчас, гляну сигарку.

Резко схватив девушку за грудки, он толкнул ее на сетку, после чего впечатал подошву ей в грудь. Оля застонала. Выхватив тряпочку, пропитанную специальным раствором, Кот зажал ей рот и накрыл лицо.

Когда Оля перестала дергаться, он, закинув легкое тело на плечо, быстро добрался до микроавтобуса, что стоял на дороге в нескольких сотнях метров.

– Мы с тобой еще не закончили, красавица, – пробормотал он, грубо бросив ее на землю, крепко связал и затащил ее в кузов. – С женщинами ведь самое главное – быстро не заканчивать! Так что не переживай, милая, веселье только начинается. – Он задвинул дверцу. – Эй, ты! Я к тебе теперь обращаюсь! – крикнул он пристегнутому наручниками к рулю водителю. – Не забывай, что ты мой раб. Когда через блокпост поедем, я буду лежать в кузове, но в ладошке у меня будет зажата граната. Мне нечего терять. Взорву нас обоих. Нас четверых, получается. Так что без глупостей. Поехали! Я проследил: малой возвращается из школы поздно. Перехватим его по дороге. Погнали-погнали! Вези-иии меня-яя, извозчик, по гу-ууулкой мостово-оой, – протянул Кот. – А если я усну-уу, шмонать меня не на-аадо-оо. Я сам себе что-то там…

В этот самый момент ничего не подозревающие Андрей и Лесник раскатывали на втором этаже бутылочку хорошего чешского пива.

Край вечного лета, деревенька, которую в прошлом году облюбовал и облагородил торговец Малинин, сегодня выглядела унылой и безлюдной. Она и была такой. Огонек двигался по тропинке, отмеченной вешками. Вешки эти давно потеряли свою актуальность, но они были единственным, что свидетельствовало о недавнем пребывании здесь человека. А сейчас – разруха: пепелища домов, отметины от пуль на стенах и заборах, на остовах машин и ржавых дорожных знаках. Вечером так вообще здесь было неуютно и жутковато.