Евгений Гуляковский - Сила Прометея

— Не делай этого, — послышался шепот еще не проявившегося в реальности виртуального кота, — это слишком опасно! Этот меч принадлежал когда-то самому Зевсу, и у него есть страж. Мне бы не хотелось потерять своего должника до того, как ты полностью расплатишься со мной! И даже если тебе удастся победить стража, владение этим мечом само по себе смертельно опасно!

— Исчезни! Не мешай мне! — рявкнул Танаев на кота, и шепот Йоркширца немедленно растворился в сгустившемся в плотный комок пространстве.

Что-то происходило. Что-то очень опасное рождалось в глубине этого пространственного кокона. А меч между тем, раскачиваясь внутри своего саркофага, как на качелях, наносил по его поверхности все новые удары. Трещин становилось больше, и постепенно они углублялись, покрывая уже всю поверхность ларца.

Вскоре неизбежно должен был последовать завершающий удар, который сметет преграду, столько лет державшую меч в заточении.

Однако прежде, чем это произошло, Танаев увидел, как пол в десяти шагах от него разверзся, образовав многометровую дыру, из которой наружу метнулись языки багрового пламени. Пахнуло жаром, от которого затрещали волосы на голове и задымилась одежда. От сжавшего сердце ледяного ужаса, волной хлестнувшего из огненной ямы, хотелось закричать и броситься бежать отсюда без оглядки. Но Танаев не сдвинулся с места и через несколько мгновений увидел, как в образовавшийся провал откуда-то снизу, из самого центра огненного ада, просунулась чудовищная морда пса.

Сначала одна, и сразу же за ней последовала вторая и третья. Зверь приподнялся, и теперь можно было увидеть, что все три морды соединялись с туловищем короткими толстыми шеями.

Размерами монстр был раза в два больше слона, но пока что над поверхностью дыры была видна лишь верхняя треть этого чудовища. Лапы скрывались внутри огненной дыры. Но этих трех морд было достаточно, чтобы Танаев прошептал побелевшими губами имя чудовищного пса: Цербер, страж ворот древнего ада. Бессмертный пес, убить которого невозможно… Так вот кто был хранителем меча, вот о ком пытался предупредить его Йоркширец.

Несколько раз лапы, вооруженные кривыми когтями, показывались над краем огненной пропасти, скрывавшей туловище, и, опираясь на ее край, пытались приподнять тело Цербера. Но каждый раз края отверстия, не выдержав чудовищного веса, обламывались, и тогда над поверхностью пола оставались лишь три оскаленные морды, все шесть глаз которых, обведя зал, сфокусировались наконец на Танаеве.

— Что ты здесь делаешь, смертный?! — голос пса был подобен грому, от которого с потолка посыпались каменные глыбы. Членораздельная речь давалась Церберу с трудом и прорывалась сквозь хрипы и завывания.

Но уже сам факт, что Цербер мог говорить и, следовательно, понимал человеческую речь, дал Танаеву проблеск надежды.

С трудом преодолев спазму, сковавшую горло, Танаеву удалось выдавить из себя пару коротких фраз:

— Я пришел за оружием! За силой, способной остановить Аристарха! — На секунду Танаеву показалось, что во всех шести глазах пса, размером с боль-шую тарелку каждый, на секунду промелькнул неожиданный интерес.

— Кто такой Аристарх?

— Новый хозяин тьмы и повелитель нечисти, подчинивший себе сотни миров. Ты ведь не служишь ему?

— Я никому не служу. Мой хозяин покинул меня тысячи лет назад, но и сегодня я выполняю его последний приказ. Этот меч останется на своем месте до тех пор, пока не появится человек… — неожиданно пес умолк и с заметным удивлением уставился на ларец, который весь сотрясался от яростных ударов рвавшегося на свободу меча.

— Продолжай! — попросил Танаев. — Что же ты замолчал?

Преодолевая непонятное внутреннее сопротивление, пес явно против собственного желания закончил фразу:

— Пока не появится смертный, способный заставить меч разрушить ларец, и затем сумеет удержать священное оружие в своих руках!

— Ну, так считай, что этот человек появился!

— Я не вижу в твоих руках меча Зевса!

— Сейчас увидишь! — пообещал Танаев и еще раз напряг всю свою волю, посылая призыв мечу. От завершающего удара меча, последовавшего за его призывом, ларец треснул и рассыпался на тысячи осколков, а секунду спустя правой руки навигатора коснулась невесомая рукоятка, которая на глазах уменьшалась и изменяла форму, приспосабливаясь к размерам ладони своего нового хозяина.

Затем меч сам собой развернулся, направив светящееся острие и оба раструба гарды на хранителя адских ворот.

— Теперь ты можешь убить меня, — совершенно

спокойно, даже с какой-то непонятной радостью произнес Цербер.

— Но ведь ты бессмертен!

— Только не для этого меча!

— Я не собираюсь тебя убивать!

— Тебе придется. Иначе ты не сможешь покинуть этот зал смерти, в котором покоятся останки тысяч искателей власти и богатства. Они шли сюда, ведомые алчностью, и остались здесь навсегда, а их души и по сей день стонут за моей спиной, мечтая вернуться в верхний мир.

Танаев опустил меч, направив раструбы гарды и острие лезвия в пол у своих ног, а затем решительно повторил:

— Я не стану тебя убивать!

— Тогда мне придется убить тебя! — Рыканья и завывания прекратились, пес перешел на ментальный диапазон, разобравшись в том, что Танаеву понятен мысленный язык. В ментале его голос звучал едва слышно и походил на легкий шелест ветерка. Было заметно, что мысленная речь стоит Церберу немалых усилий.

— Но ведь можно договориться! Мне кажется, что в последнем приказе твоего хозяина речь шла именно обо мне!

— Возможно. Только в этом приказе ничего не было сказано о том, что мне с тобой делать после того, как меч окажется в твоих руках.

— Вероятно, ты должен решить это сам!

Танаев чувствовал, что эта странная отрывочная беседа, больше похожая на торг, в котором на кону стояла его жизнь, помогает тем не менее избавиться от ледяного ужаса, сковавшего его после появления чудовищного пса. И еще — во время этого странного диалога Танаев ощущал непонятное тепло, исходившее от меча, и силу, идущую через рукоятку в его руку, заставляя ее приподняться. Меч не хотел больше ждать, он жаждал действия и пытался навязать СВОЮ волю новому хозяину.

— Ну уж нет! Это у тебя не получится! — стиснув зубы, прошептал Глеб и вновь обратился к Церберу: — Пропусти меня! Ведь были же смертные, проходившие через врата, которые ты стережешь! — Он старался вложить в свои слова убежденность, кото-рой не испытывал.

— Им удавалось это с помощью хитрости и обмана.

— Значит, ты не пропускаешь меня только потому, что я не хочу тебя обманывать? Или потому, что не собираюсь тебя убивать?

Этот простой вопрос заставил Цербера надолго задуматься. Две его головы повернулись к центральной и, казалось, что-то шептали ей в оба уха.