Степан Кирнос - Падение ангелов

— Что же за…, - взревел командир вражеской группы, когда огонь прекратился, и выпустил из увесистого автомата разрывную очередь по лоялистам, отправив трёх человек в форме полиции на вечный покой, уложив из у высокого здания. — Уничтожьте этих собак, скорее!

Лишившись мощного прикрытия, сепаратисты остановили продвижение, встав посреди прожжённых мертвецов, лежащих подле того, что с натяжкой можно назвать укрытиями. Звонкий трезвон затвора и пулемётов лоялистов открыл огонь, скосив трёх легионеров, и ещё полсотни орудий присоединились к общему хору. Им ответом стало стрекотание семидесяти пистолетов-пулемётов легионеров и двух громыхание десятков автоматов «Судей», которые буквально рвут защиту. Андронник кибер-глазами разглядел, как неопытные бойцы, ополчение Рейха теряет людей — их решетят и рвут, окропляя местность алым, кучным огнём.

Десять бойцов из Разбитых щитов сконцентрировали огонь на «Судьях» и двое врагов с пробитыми панцирями рухнули на землю, но их место заняли бойцы легиона.

Андронник только приготовился к бою и поднял пистолет, как сзади него послышались шаги. Он обернулся и увидел, что посреди разрушенной улицы приближается сотня багровых фигур и на каждом архаичная по стилистике броня. Все они несут карабины, отсвечивающие серебром и впереди них ступает мужчина, на шлеме которого прекрасный алый гребень. Киберарий, просчитав возможностью к выживанию — смирился, сейчас он умрёт и последней попыткой он поднимает пистолет, нажимая на курок. Батарейка кончилась.

Тем временем странные воины подняли карабины и по указанию командира открыли огонь в сторону Андронника, который уже приготовился ощутить их своей грудью. Он не чувствует страха, только облегчение грядущего освобождения от всех болей и душевного пламени, а также его терзает слабое разочарование, от того, что он не смог забрать побольше врагов с собой. Но они пролетели мимо, оставляя дымные следы, все до единого и угодили в спина и груди легионеров, их покрытия разлетелись, провода вывалились из дыр. Роботы стали падать один за другим, умирали и погибали, усеивая собой асфальт.

— Мы не ждали нашего прибытия, не так ли? — вопрос раздался из решётки шлема у воина с роскошным гребнем.

— Вы, господин Доуху Рэ? — неуверенно спросил Андронник, чувствуя, как его тело наполняется уверенностью от выброса адреналина.

— Да, Андронник. Вижу, что даже твою металлическую душу я привёл в удивление? Что ж, я бы и сам удивился.

— Вы всё-таки заглянули в архивы, и это не может не быть полезным, — Андронник выдал спутанные мысли. — Это…

— Ладно, потом поговорим, — Доуху поднял карабин и пошёл в атаку вместе со своими воинами. — Вперёд Венецианцы, наступаем!

Пехотинцы стали наступать плотной группой — их броне нет дела до стрекотаний мелкого калибра орудий легионеров, и она покрылась фонтаном искр и мелких трещин. «Судьи» как-то попытались ответить кучным огнём, но им в спины снова ударила пулемётная очередь и они оказались зажатыми между молотом и наковальней.

Число легионеров стремительно приближалось к нулю, они распылались и «умирали». Воздух наполнился ароматом плавленого металла и горелых проводов, насытился роем разрывных пуль.

— Сдаюсь! Сдаюсь! — раздался истошный рёв, когда последн6ие легионеры распылались на части.

— Взять их! — отдал приказ Андронник.

В живых осталось двое сепаратистов из «судей», стоящих посреди обломков роботов и остывающих тел собратьев. Их немедленно повязали, отобрав оружие и разэкипировали, сорвав шлемы и системы энергопитания для брони. Теперь они вынуждены тяжело волочить ноги, чтобы преодолеть вес костюма.

— Предатели! — вырвалось грубым гласом из решётки шлема и поднял оружие «Судья» от лоялистов, когда увидел, как на поле боя вышли венецианцы, а вместе с ним автоматы вздели все сторонники Рейха.

Гвардейцы даже не ответили, лишь изредка переглядываясь между собой. Установилась напряжённая тишина, и только с тихим ветром доносились звуки далёкой пальбы и взрывы.

— Опустить оружие! — скомандовал Андронник. — Они за нас.

— Точнее сказать, мы против сепаратистов, — вмешался Доуху, встав рядом с киберариями перед венецианцами.

— Что?! Я видел, как они мочили наших! — выкрикнул кто-то из ополченцев Рейха. — Троих наших порешили.

— Ну, тогда мы были в заблуждении, — без хохмы, сдавленно говорит Доуху. — Прошу простить, но выполняли ложные приказы.

— Кто виноват и, кто прав, потом решим Имперский Трибунал, поскольку на него возложены эти полномочия и решения о вине или невиновности — его юрисдикция, — слово взял Андронник. — А сейчас нам нужно вернуться к войне, — киберарий обратился к «Судье». — Свяжитесь нашими во дворце. Они должны были вроде пригнать пару САУ. Если так, то мне нужен будет контакт с артиллеристами.

После сказанного, Андронник дёрнул Доуху в сторону, и они отошли в сторону, чтобы их разговор оказался в тени.

— Ты как?

— Всё в порядке, теперь я знаю кого необходимо карать… и не только за смерть Жака. Они мне лгали, они использовали меня в своих чёрных целях. На моих руках — кровь невинных, — гневно стал говорить герцог. — Они использовали моего сына, как затравку, использовали, как вещь.

— Как ты собрал все боевые единицы?

— Когда мы раскрыли их долбанный манёвр, я приказал собраться всех в условной точке. Это на севере от Великого Коринфа, в холмах.

— И там вы решили нам помочь? Вы снова на стороне Рейха?

— Нет. Мы вершим месть, за ложь и предательство. Мы сражаемся не за вас, но против Конфедерации, — тон речи Доуху стал более гневным. — Ты думаешь, я не знаю, какое решение вынесет Имперский Трибунал? Я знаю правосудие Рейха и поверь, как только всё закончится, ты меня больше не увидишь… никто не увидит.

— Понимаю, — тихо выговорил Андронник, взглянув на картину — всё устлано телами из плоти или металла; до сих пор киберарию что-то аукается в том месте, где должно быть сердце нечто холодное и неприятное, он до сих пор не может поверить в то, что брат пошёл на брата, что орден встал против ордена, что те, кому принесли прогресс науки и технологий, подняли оружие на просителей. Тела, пролитая кровь, стали свидетельством безумия, на которое решился пойти Фемистокл и всё ради чего? Амбиции, страшная гордыня разожгла в полководце страстное желание одеть на себя венец власти. Он не объявил себя царём, не стал генералом, не выбрал себе должность «геронта парламента», ибо все его устремления намного дальше. Андронник чувствует, что Фемистокл решил получить место в Риме, на самом имперском троне, видя себя повелителем всей Империи. У Андронника нет фактов, чтобы подтвердить эту мысль, но всем своим естеством он чувствует, что Фемистокл вознамерился стать выше Канцлера и эта война, коварное братоубийство и вопли невинных, боль и слёзы обычных людей — лишь первая ступенька к его восхождению на имперский трон. И страшно представить, что будет дальше, на какие ещё преступления пойдёт безумец, чтобы «поставить свой трон выше звёзд Божьих»[4].