Степан Кирнос - Падение ангелов

Противник в количестве двадцати бойцов ударного отряда открыл огонь по лоялистам. Быстро сориентировавшись гвардейцы рассыпались и весь огонь угодил в корпус гремящего бронетранспортёра, который ответил огнём спаренной энерго-пушки, превратив наступающую двадцатку в опалённые тела.

— Наступаем! — кричит человек, по имени Тит Флоенций, лейтенант ордена «Чёрных Судей». — БТРы, уничтожьте рубеж.

Титу Флоренцию в первый раз приходится сражаться против предателей. Он только последний год служит «Судьям» и от его руки пало немало приспешников разврата и бесчеловечной коммунистичной бытности, деспотов старого мира и еретиков. Но это первый раз, когда он обратил оружие против братьев по оружию.

Подняв пистолет он открыл беспорядочный огонь по мятежникам, и каждая пуля пробивала горло или голову, укладывая на землю каждого, кто выполз на его линию огня, но сепаратистов меньше не становится. Однако эти изменники, только исполняют его душу священной яростью, ибо невозможно даже в грёзах вообразить, чтобы мужчины и женщины Рейха, давшие клятвенные обещания служить Империи, могут быть совращены еретическими «песнями», сахарной фальшью и нечестивыми обещаниями.

Тит перезарядил крупнокалиберный пистолет, по калибру похожий на ружьё и обвивший руку системами амортизации, и снова открыл огонь. Тяжёлые пули угодили в укрытие и прошили его насквозь, и вместе с ними бойцов греческой армии.

У Тита не родилось жалости к мятежникам. Конфедераты, несущие хулу на Рейх и Канцлера, только своими нечестивыми речами способны совратить добрых людей Империи, не заслуживают в глазах Тита сожаления. Их предательство и ложь должны быть выжжены до самого конца.

Когда у Тита всё вскипело в сердце, он прорычал команду о наступлении и двадцать человек из ополчения, собранного из бывших полицейских, вместе с десятком гвардейцев Дворца пошли в наступление, расчищая себе путь визгом пуль, жужжанием лучей и грохотом дробовиков.

Тит Флоренций знал, что передовой блокпост у них на этом перекрёстке, откуда они должны были начать давление на площадь, но он не ожидал встретить такое огромное количество бывших гражданских, которые свалили мешки с песком, куски мусора и укрепились тут.

Девушка, с повязкой на куртке стала отбегать в сторону союзников, как её за плечо схватил Тит и стал отходить назад, продолжая неустанно стрелять по мятежникам.

— Как ты тут оказалась? И как тебя зовут?

— Я была с передовым отрядом сержанта… единственная выжившая. Я — Сериль.

— Засада?

— Да.

В тот момент, когда Тит искал цель, его схватили и затянули за БТР, в тот момент, когда место, где он стоял было растерзано визжащими стрелами энергии. Он посмотрел, кто это и увидел перед собой измаранное в саже прекрасное лицо девушки с волосом, подстриженным под каре. В её глубоких очах дух Тита оцепенел от печали и огня.

— Не высовывайся! — сказал Флоренций и протянул пистолет.

С оглушительным стучанием ног бронекостюмов об асфальт на поле боя вышли три массивных фигуры, заключённых в серебристую броню, пройдя через баррикаду на перекрёсток. Плавным движением рук они подняли тяжёлые пушки и из их дула вырвался лучевой поток сверхраскалённой энергии, обращая лоб БТР в чёрные лоскуты расплавленной стали. Десяти секунд хватило, чтобы бронетраспортёр взорвался и затих навсегда.

— Открыть огонь по ним! — указал Тит на новую угрозу и ответом стал плотный оружейный огонь, спаренный с лазерным заслоном шести энерго-карабинов.

Плотности напора хватило, чтобы найти слабые места в броне, а огонь из подствольных гранатомётов заставил упасть их одного за другим — гранаты забиралась в выбоины и сочленения, разрывая их, превращая защиту в мусор.

— Господин! Господин! — забасил радист, дёрнув за руку Тита. — Командование из штаба докладывает о группе объектов. Они стремительно к нам приближаются. Господи, спаси и сохрани, они сейчас ударят!

Тит поднял голову и увидел монолитное серое небо, поглотившее багрянец заката. Он увидел, как к ним очень быстро приближается полдюжины жгучих огоньков, оставляющих хвост недоброй энергии и шлейф дыма. В тот момент, когда объект стал клониться к ним было понятно, что это.

— В укрытие! — прокричал Тит, и мощный взрыв, чреда взрывов, затмивших солнце, и уподобившимся падению звёзд, разбросала всё. — Сериль! — прохрипел Тит, когда одна из ракет упала рядом с ними и всё сожрало жаркое пламя, накрыл страшный гул, сопровождаемый вихрем обломков асфальта и кусков металла и мусора. Казалось, что под одеялом пыли и дыма никто не мог выжить, но наводчики врага, решившие пробиться через оборону ракетным ударом драгоценных ракет, не так опытны, как имперские артеллеристыю

Девушка очнулась от резкой боли по всему телу, перед глазами всё плыло и плясало, руки и ноги не слушались, звуки доходили до сознания через звон и казались далёкими. В ней зажигается искра сожаления от того, что она оставила дочь, боится приближающейся погибели и не может смириться с тем, что ей придётся оставить мужа. Но она хоть что-то сделала для Рейха — в памяти всплывают лица трёх спасённых ребят и пятеро раненных, которым она оказала помощь.

«Хоть это», — печально подумала Сериль.

Рухнув на грудь от бессилия и боли она стал ползти, как возле неё собралась группа людей, среди которых выступил высокий мужчина в алой мантии, слабо развивающейся под напорами ветра.

— Я полковой жрец Ареса и могу тебя спасти, — он провёл рукой и обвёл посохом троих пленных. — И ещё их спасти своим мудрым словом. Тебе всего-то нужно отречься от Христа Бога и признать наших богов.

— Не-нет.

Сериль понимает, от чего она не может отказаться. Дарованная вера ей намного приятней, чем следовать путём неоязычников, которые опустились до устройства борделей, притонов и массовых убийств.

— Я задам ещё раз, отка…

— Нет, — рявкнула девушка из последних сил.

— Ах ты тварь! Ладно, можешь продолжать верить в своего Христа, но только стань служительницей дома Эроса, ублажи наших мужей и жен.

— Нет…

Жрец приставил ей к голове эпохальный револьвер «.44 Ремингтон Магнум» и приготовился сжать курок.

— Ох, дочь моя, я пытался направить тебя к истинному пути, но ты сама выбрала забвение.

Щёки девушки покрылись солёной влагой. Как же она не хочет расставаться с жизнью, как же ей не охота терять Данте и оставлять Марту одну и у сердца всё дрожит от чувства скорого соприкосновения с вечностью. Муж и дочь наверняка будут гордиться ею, но что для неё этот почёт… она бы с удовольствием поменяла бы его на то, чтобы быть спасённой. Чтобы снова увидеть Данте и Марту, чтобы с ними провести время. Но уже поздно и она слышит как с той стороны мироздания доносится спокойное пение… это конец.