Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Но к делу.

— Безусловно, ваша милость.

И отец Ярви снова поклонился. Голова его то опускалась, то поднималась — ни дать ни взять яблоко в ведре с водой.

— Меня прислали королева Лайтлин и король Атиль, государи Гетланда. Я покорно испрашиваю аудиенции у сиятельной Виалины, Императрицы Юга!

— Хмммм…

Герцог поморщился, оперся локтем о ручку кресла и принялся теребить бородку:

— Где там, вы сказали, находится ваш Гутланд?

Колючка до боли стиснула зубы, но отца Ярви отличало просто бездонное терпение:

— Гетланд находится на западном берегу моря Осколков, ваша милость. К северу от столицы Верховного короля Скегенхауса!

— Так много стран! Только ученому мужу под силу запомнить все эти иноземные названия!

Придворные снова закивали, одобрительно пересмеиваясь. Колючке нестерпимо захотелось разбить пару угодливых сытых рыл.

— Сейчас столь многие хотят получить аудиенцию… Я бы рад пойти вам навстречу, но… Увы, времена сейчас непростые…

Ярви покивал:

— Конечно, ваша милость.

— Столь многих врагов нужно проучить, столь многих друзей обнадежить… Столь много союзов нужно заключить… увы, некоторые союзы нам важнее, чем… другие. При всем уважении…

Никакого уважения в его голосе не слышалось. Напротив, от герцога за милю несло презрением, как от старого сыра — плесенью.

Ярви поклонился:

— Конечно, ваша милость.

— Императрица Виалина — девушка совсем других статей… Она не такая, как… — и он ткнул пальцем в Колючку, как в беспородную кобылу. — Она… Она очень юна. На нее легко произвести впечатление. Она слишком наивна. Ей еще предстоит многое узнать о том, как на самом деле устроен… мир. Как вы понимаете, я должен быть осторожен. Как вы понимаете, нужно подождать. Терпение и еще раз терпение. Для страны, столь большой, населенной столь многими народами, переправа через бурливую реку, какой является всякая передача власти, может оказаться… непростой. Мы пришлем за вами… во благовремение.

Ярви поклонился:

— Конечно, ваша милость. Могу ли я спросить когда?

Герцог отмахнулся длинными пальцами:

— Во благовремение, отец… как вас там…

— Ярви, — прошипела мать Скейр.

Колючка не была дипломатом, но даже она поняла, что это значит — никогда.

Мать Скейр ждала их в длинной галерее, вдоль стен которой выстроились статуи. За ее спиной маячили двое воинов — хмурый ванстерец и здоровенный парень из Нижних земель с рожей как каменная плита. Настроение располагало к ссоре, и Колючка злобно уставилась на них, но парни, похоже, были сами не промах и глаз не опускали.

Служительница тоже выглядела весьма решительно.

— Не ожидала тебя здесь увидеть, отец Ярви.

— А я вот тебя не ожидал увидеть, мать Скейр.

Хотя по тону сразу стало понятно: ничего неожиданного оба здесь не видят.

— Мы оба прибыли издалека. Я полагал, что ты должна быть рядом со своим королем Гром-гиль-Гормом. Он нуждается в тебе. Кто же еще убедит его идти путем Отче Мира — жаль будет, если Матерь Война увлечет короля к его погибели в Гетланде.

Взгляд матери Скейр стал еще холоднее — хотя куда уж больше, она и так в пол глазами вмораживала.

— И я была бы рядом с ним. Но праматерь Вексен отправила меня с важным поручением.

— Высокая честь.

Уголок губ отца Ярви слегка приподнялся в усмешке: еще бы, оба знали, что это «поручение» — обычная ссылка.

— О, в таком случае ты, должно быть, и впрямь угодила праматери — иначе с чего бы ей тебя сюда отправлять. Говорила ли ты об интересах своей страны? Интересах своего короля и народа — как обязан поступать каждый служитель?

— Я поклялась — и я держу клятву! — рявкнула Скейр. — Верный служитель исполняет волю праматери!

— Верный раб, ты хотела сказать.

— О, ты у нас большой знаток по части рабов. Как, поджили ссадины от ошейника?

Улыбка Ярви стала очень натянутой:

— Вполне.

— Да что ты? — Скейр наклонилась к нему и злобно оскалилась. — Я б на твоем месте быстро собралась и поплыла обратно к морю Осколков. А то, глядишь, новые ссадины заработаешь.

И она решительно двинулась прочь, едва не задев Ярви плечом. Ванстерец с дружком двинулись следом, правда, они с Колючкой успели напоследок обменяться мрачными долгими взглядами.

— Она нам еще подгадит, — прошептала Колючка.

— Да.

— И она в милости у герцога.

— Да.

— И они ее прислали сюда давно.

— Да.

— Значит… значит, праматерь Вексен разгадала твои планы! Опередила тебя!

— Да.

— Чо-то мне кажется, что никакой аудиенции нам не дадут.

Ярви кисло улыбнулся и сказал:

— Видишь? А говорила — я не дипломат, я не дипломат…

Боги, как же быстро она теперь двигалась! Бранд уже раза в два лучше дрался, чем раньше, и все из-за их тренировочных поединков. Но с каждым днем она совершенствовалась, а он — он безнадежно отставал. Он чувствовал себя неповоротливым хряком, всегда на три шага позади. Один на один он больше не мог ее одолеть, неважно, на земле или на палубе. Даже если рядом двое друзей стояли, все равно казалось, что их слишком мало. Раньше она просто отбивалась, а теперь переходила в нападение и гонялась за ними, как охотник за беспомощной добычей.

— Колл! — крикнул Бранд, быстро приобернувшись. — Заходи слева!

Они рассредоточились по двору ветхого особняка, который приискал им Ярви, пытаясь загнать Колючку в ловушку, — надеялись, что она сунется между ними.

— Доздувой, ты…

Он слишком поздно сообразил, что Колючка заманила гиганта в солнечный угол двора. Доздувой сморщился и пригнулся, когда Матерь Солнце воткнула ему в глаза свои беспощадные лучи.

Колючка налетела на него молниеносно: дотянулась и с размаху долбанула по щиту, да так, что щепки полетели, а потом пырнула его под нижний край в здоровенное брюхо. Гигант зашатался. Хохоча, Колючка успела отскочить, и Бранд лишь глупо располосовал воздух на том месте, где она только что стояла, и, естественно, между ней и Коллом оказалась облупленная колонна, которая поддерживала галерею.

— Б-боги мои, — выдохнул Доздувой.

Он перегнулся пополам, держась за брюхо.

— Неплохо, — заметила Скифр.

Она обходила поединщиков, заложив руки за спину.

— Но не позволяй себе слишком увлечься. Дерись каждый раз, как в последний. Смотри на каждого врага как на злейшего и самого страшного. И не раскрывайся полностью, пусть враг считает тебя неопасной. Даже самый слабый враг.

— С-спасибо на добром слове, — выдавил Бранд, пытаясь отереть мокрую от пота щеку о плечо.

Боги, ну и жара… Чертов город, ни ветерка…

— Отец мой говорил: не возгордись.

Колючка поглядывала то на Колла, то на Бранда — те пытались загнать ее в угол.