Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Дай мне последний шанс! — взмолился Тригг. Вода уже переливалась за борт, затапливая скамьи.

— Зачем?

— У меня есть мечта! У меня есть будущее! У меня…

Сухо щелкнув, меч расколол череп Тригга до самого носа. Еще мгновение его губы складывали слово, но чтобы тому прозвучать вслух, не осталось дыхания. Надсмотрщик повалился навзничь, слабо дернув ногами, и Ярви отлепил от себя его обмякшую руку, открыл рот и зашелся кашлем, пытаясь оттянуть ошейник, чтобы вдохнуть.

— Может, и зря я так, — сказал Ничто, выдирая меч из головы Тригга, — но мне и впрямь стало легче.

Отовсюду неслись вопли. Если из стражи кто и выжил, то явно предпочел море мечу Ничто. Некоторые рабы пытались перебраться назад, на скамьи посуше; другие, изнемогая, тянулись на цепях как могли, пока вода поднималась все выше и выше; у третьих виднелись одни лица — рты жадно всасывали воздух, глаза в ужасе рвались из орбит. И Ярви знал — есть еще одни, те, над кем сомкнулась черная гладь, кто, задержав дыхание на несколько лишних мгновений, безнадежно бьется со своими замками.

Он упал на четвереньки, в тошноте и головокружении, и начал рыться в окровавленном Тригговом платье, чтобы отыскать ключ, стараясь не глядеть в рассеченное лицо мертвеца, но глаз исподволь покосился на искаженные мукой черты, на сизое месиво внутри страшной раны. Подкатила рвота, Ярви сглотнул комок и снова закопался в одежде. Слух застил вой рабов в гибельной западне.

— Брось. — Над ним встал Ничто, куда выше ростом, чем представлялось Ярви, в руке свисал окропленный кровью меч.

Ярви ошарашенно посмотрел на него, потом на палубу, где тонули рабы.

— Но они умрут, — проскрипел его слабый голос.

— Всех нас ждет Смерть.

Ничто поймал Ярви за невольничий ошейник, единым махом поднял его в воздух, за перила над бортом — и Матерь Море вновь приняла его в свои ледяные объятия.

Кто-то хлестал Ярви по лицу. Он видел руку, слышал шум, но едва ли хоть что-нибудь чувствовал.

— Бежим, — подгонял сиплый голос Джойда.

Самое лучшее, что получалось у Ярви, — ковылять, волоча дрожащие ноги. Одежда промокла до нитки; цепь раскачивалась и тянула его к земле при каждом шаге; прибрежный галечник забивался в раскисшие башмаки. Он то и дело оступался, но, сколько ни падал, рядом оказывались сильные руки: чтобы поднять его на ноги, чтобы тащить дальше, во тьму.

— Скорее, — рычал Ральф.

У заснеженного гребня прибрежного склона Ярви ненадолго обернулся, и негромкое «Боги!» само собой вырвалось у него сквозь стук зубов.

Голодная Матерь Море жадно заглатывала «Южный Ветер». Бак целиком оплели щупальца пожара, такелаж очертили огненные контуры, пылала верхушка мачты, на которую любила залезать Сумаэль. Скамьи, где горбатился Ярви, уже затопило, весла торчали вразнобой, словно ноги перевернувшейся мокрицы. От кормы над водой остался лишь угол, через него перекатывалась вода — мерцающее отражение пламени. Кладовые, трюм и капитанская каюта погрузились в подводное безмолвие целиком.

На берегу и на пристани, не шевелясь, стояли черные фигурки. Стражники? Рабы, как-то сумевшие высвободить цепи? В вое ветра Ярви послышались слабые крики. Слабые крики сквозь треск пожара. Отсюда нельзя понять, кому повезло пройти это испытание огнем и водой, кто жив, а кто умер, а Ярви до того промерз, что не радовался собственному спасению из этого очередного кошмара. Куда ему было горевать о тех, кто спастись не сумел. Несомненно, совсем скоро он начнет изводить себя и раскаиваться.

Если только переживет эту ночь.

— Двигай, — сказала Сумаэль.

Как только его вытолкали за гребень, Ярви съехал по длинному скату, под конец на спине. Холод обжигал, каждый короткий вдох ледяным кинжалом царапал ободранное горло. По широкой скуле Ральфа пробежал оранжевый отсвет, в сиянии Отче Месяца морщилось узкое, худое лицо Сумаэль.

— Брось меня, — попытался проговорить он, но зубы промерзли до корней, и окоченелый рот не справился со словами и выдавил лишь облачко жидкого пара.

— Мы уходим вместе, — сказала Сумаэль. — Разве не об этом был уговор?

— Мне показалось, уговор был разорван, когда Тригг начал меня душить.

— О, нет, так легко ты б от меня не отвертелся. — Она взялась за его скрюченное запястье. — Вставай.

Его предала родная семья, отвернулся его народ, и вот он обретает верность среди горстки рабов, ничем ему не обязанных. Он так растрогался, что захотелось плакать. Но, зрело предчувствие, слезы ему еще понадобятся впереди.

С помощью Сумаэль у него получилось подняться. С помощью Ральфа и Джойда — побрести дальше, все равно куда, лишь бы оставить тонущий «Южный Ветер» там, за спиной. Ледяная влага хлюпала в башмаках, мокрую и трущую одежду пронизывал ветер, словно Ярви шел голым.

— Тебе обязательно было нужно выбрать для побега самое холодное место, какое только создали боги? — буркнул Ральф. — В самое холодное время года?

— Первоначальный план был немного иным. — Судя по голосу, Сумаэль тоже далеко не в восторге от его полного провала. — Но сейчас он на дне, вместе с «Южным Ветром».

— Порою планы должны меняться, под давлением обстоятельств, — вставил Джойд.

— Меняться? — буркнул Ральф. — Этот вот просто лопнул и разлетелся в пыль.

— Вон там, — Ярви указал отмороженным обрубком пальца. Впереди на пригорке невысокое дерево цеплялось в подбрюшье ночному небу, каждая когтистая ветвь сверху белела от снега, а снизу мерцала тусклой желтизной. Ярви, не веря толком глазам, рванул туда со всей своей теперешней прытью: то есть наполовину шел, наполовину полз. Сейчас даже сон о костре был лучше, чем ничего.

— Стой! — шикнула Сумаэль. — Неизвестно, кто…

— Плевать, — бросил Ральф, барахтаясь в снегу следом.

Костер горел в распадке под кривым деревом — хоть немного защищенный от ветра. Обломки деревянного ящика лежали аккуратной горкой, посередине колыхалось совсем небольшое пламя. Рядом, согнувшись на четвереньках, бережно раздувал огонь Анкран.

Если бы список, кого спасать, составлял Ярви, то имя Анкрана было бы далеко не в самом начале. Но освобождение Ральфа с Джойдом означало и освобождение их совесельника, а Ярви здесь и сейчас сдался бы на милость дяди Одема, пообещай тот немного тепла. И вот он плюхнулся на колени и протянул дрожащие ладони к огню.

Джойд упер руки в бока.

— Выбрался, значит.

— Говно не тонет, — добавил Ральф.

Анкран лишь потер свернутый нос.

— Если вам невмоготу терпеть мой запах, разведите свой костер, я не против.