Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Вон там, — выдавил он и Анкран повернулся как раз тогда, когда со стены соскочил еще один. Тоже моряк — здоровый, бородатый, и в руке его булава, тяжелое оголовье утыкано железными шипами. Чудовищный вес этого орудия притягивал взгляд, Ярви задумался: что, после яростного взмаха, останется от его черепа? Моряк улыбнулся, будто угадал его мысли, затем прыгнул на Анкрана, и оба упали и покатились, сплетясь и рыча.

Ярви помнил про неуплаченный долг, знал, что должен ринуться на помощь другу, выручать соплечника, но вместо этого развернулся навстречу парню, словно тут, как на плясках после жатвы, разбивались на пары, и некое чутье велело обоим пригласить партнера по росту.

Они закружились, и впрямь как в танце. Выставив перед собой ножи, они то и дело пыряли воздух, словно пробовали, какой стороной сподручнее резать. Оба кружили, кружили, не обращая внимания на рев и сопение Анкрана и бородатого моряка — поединок тех, не на живот, а на смерть, растаял в неодолимой жажде прожить еще хотя бы пару мгновений. За слоем грязи и задиристой ухмылкой, он, тот парень, выглядел весьма напуганным. Почти таким, каким Ярви себя ощущал. И они кружили, все кружили, метались взглядом от сверкающего лезвия к…

Парнишка рванулся вперед, нанося колющий удар, и Ярви отдернулся, зацепился за корень и едва сохранил равновесие. Мальчишка бросился снова, но Ярви, рубя в никуда, ускользул в сторону, и парень запнулся о стену.

Неужто и впрямь один из них обязан убить другого? Оборвать навсегда все, чем тот был? Все, чем тот мог бы стать?

Видимо, так. Вот только трудно понять, что в этом такого славного.

Парень опять сделал выпад, его нож вспыхнул перед глазами Ярви, отражая луч солнца. Повинуясь какому-то дремучему навыку, оставшемуся с боевой площадки, Ярви, охнув, поймал его своим, лезвия проскребли друг о друга. Парень врезался в него плечом, и Ярви отшвырнуло к стене.

Они рычали и отплевывались друг другу в лицо, так близко, что Ярви разглядел темные поры на носу противника, красные жилки в белках вспученных глаз. Так близко, что Ярви мог бы высунуть язык и лизнуть его.

Они хрипели, надрывали до дрожи все мускулы, и Ярви понял, что он слабее. Попытался вдавить палец мальчишке в нос, но тот поймал его согнутое запястье и выкрутил. Снова заскрежетали лезвия, и обратную сторону ладони обожгло порезом. Ярви почувствовал, что кончик ножа проехался по его животу, через одежду почувствовал, какой он холодный.

— Нет, — прошептал он. — Пожалуйста.

Потом что-то оцарапало Ярви щеку, и давление пропало. Парнишка отшатнулся, поднимая к горлу дрожащую руку, — из горла торчала стрела, влажный наконечник смотрел наружу, по шее за ворот сбегала полоска крови. Лицо парня порозовело, щеки затрепыхались, когда он упал на колени.

Сквозь щель в расколотой эльфовой стене Ярви увидел Ральфа, на корточках, наверху башни — тот накладывал на тетиву новую стрелу. Лицо парня подернулось лиловым и он то ли проклинал Ярви, клохча и захлебываясь, то ли умолял помочь, а может, молил богов о милости — но из его рта выходила лишь кровь.

— Мне жаль, — прошептал Ярви.

— А будет еще сильнее.

В пяти шагах, у разрушенного свода, стояла Шадикширрам.

— Я-то думала, ты — умненький мальчик, — сказала она. — Но на деле вышло сплошное разочарование.

На ее кружевах засохла грязь, волосы разметало по лицу спутанными клубками, заколки исчезли, глаза, как в бреду, горели во впалых глазницах. Но длинное, изогнутое лезвие меча сверкало убийственной чистотой.

— Всего лишь последнее в длинном списке. — Она пинком опрокинула на спину умирающего подростка и перешагнула через его ноги, колотящиеся в предсмертных судорогах. Подошла вольготно, вразвалку — без суеты и спешки. Точно как раньше прогуливалась по палубе «Южного Ветра». — Но, похоже, я сама навлекла на себя наказание.

Ярви бочком попятился, пригибаясь, тяжело дыша, глаза обшаривали разбитые стены в поисках выхода. Но выхода не было.

Ему придется с ней биться.

— В этом жестоком мире у меня оказалось чересчур мягкое сердце. — Она зыркнула по сторонам, на расщелину, сквозь которую прилетела стрела Ральфа, и, плавно пригнувшись, проскользнула под ней. — Это моя извечная, главная слабость.

Ярви прошаркал по булыжникам назад, рукоятка ножа пропиталась потом. Сзади доносились крики, отголоски боя. У других полон рот своих забот на подходе к кровавому порогу Последней двери. Он быстро глянул через плечо и увидел, что разломанные эльфийские стены сходятся к краю обрыва. Молодые деревца раскинули ветви в пустом приволье, над бегущей далеко внизу рекой.

— Не передать, как мне приятно иметь возможность сказать тебе «пока» на прощание. — Шадикширрам улыбнулась. — Пока!

Безусловно, она вооружена лучше, чем он. Выше, сильнее, у нее больше опыта, больше умения. Не говоря о решительном преимуществе в числе рук. И, вопреки своим заверениям, она вряд ли сверх меры томилась мягкосердечием.

На все найдется свой способ, говорила мать, но как найти способ победить Шадикширрам? Ему, тому, кто провел сотню позорных поединков на площадке и не выиграл ни одного боя?

Она с интересом подняла брови, будто произвела тот же подсчет и пришла к тому же ответу.

— Пожалуй, ты у меня просто-напросто прыгнешь вниз.

Она сделала еще шаг, медленно оттесняя его назад. Солнце блеснуло на острие меча, когда она пересекла луч света, упавший сквозь развалины. Ему некуда отступать: позади раскрывался необъятный простор, затылок холодил терпкий, влажный ветер. Далеко под ним, кусая прибрежные скалы, неистовствовала река.

— Прыгай, калека.

Он снова попятился и услышал, как в пустоту посыпались камешки. Грань земной тверди обрывалась у самых его каблуков.

— Прыгай, — заорала Шадикширрам, с ее губ брызнула слюна.

И Ярви краем глаза заметил движение. Бледное лицо Анкрана выплыло из-за покосившейся стены. Прижимая язык к дыре в оскаленных зубах, он подкрался с занесенной дубиной. Всего на миг Ярви не сумел удержать на месте свой взгляд.

Шадикширрам наморщила лоб.

Мгновенно, как кошка, она крутанулась, извернулась, уйдя от лопаты из лосиной кости — та просвистела у самого плеча. И без особых усилий, почти беззвучно, сунула меч точно в грудь Анкрана.

Он судорожно втянул воздух, тараща глаза.

Шадикширрам выругалась, вытягивая меч обратно.

Жалость — это слабость, повторял отец. Сжалился — проиграл.

Быстрее молнии Ярви налетел на нее. Он вогнал ей в подмышку свою руку-коготь, пригвоздил меч, шишковатой кистью шарахнул по горлу, а правую руку стиснул в кулак и врезал, впечатал, вбил в нее этот кулак как можно сильнее.

Они храпели, перхали и исходили слюной, визжали, скулили, раскачивались, ее волосы лезли ему в рот. Зарычав, она изогнулась, а он повис на ней и бил, бил, не разжимая кулак. Она рванулась и высвободилась; локоть, с тошнотным хрустом, попал ему прямо в нос и отбросил голову назад — и тут же земля огрела его по спине.