Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Я больше не принц, — ответил Ярви, — а в остальном вы правы. Вы ведь Йоверфелл?

Торгаш живым товаром раздулся от гордости — его узнают!

— Вестимо, я, и для меня большая честь вас принять! Могу ли поинтересоваться, какого рода рабов изволите…

— Для вас имя Анкран что-нибудь значит?

Глазки торговца мелькнули на Ральфа, тот сурово и недвижно стоял, сунув большие пальцы за перевязь меча с серебряной пряжкой.

— Анкран?

— Давайте я проясню вам память, как вонь вашей лавки прочистила мою. Вы продали человека по имени Анкран, а после вымогали из него деньги за неприкосновенность его жены и дитя.

Йоверфелл прокашлялся.

— Законов я не нарушал…

— Как и я, призывая вас к оплате долга.

Лицо торговца совсем обесцветилось.

— Я ничего вам не должен…

Ярви расхохотался.

— О нет, не мне. Но моя мать, Лайтлин, вскоре опять станет Золотой Королевой Гетланда и хранителем казны… Я так понимаю, ей вы задолжали…

Кадык на морщинистой шее торговца вспучился, пока тот судорожно сглатывал.

— Я ничтожнейший из слуг королевы…

— Я б назвал вас ее рабом. Если продать все, чем вы владеете, это и близко не покроет ваших обязательств перед ней.

— Тогда да, я ее раб, как иначе? — Йоверфелл горько усмехнулся. — Поскольку вы коснулись моих дел, то знайте — именно ради выплат по вкладам вашей матери мне пришлось выжимать поборы из Анкрана. Сам я вовсе этого не хотел.

— Но пренебрегли своими желаниями, — добавил Ярви. — Как благородно.

— Чего вы хотите?

— Для начала — женщину и ребенка.

— Пожалуйста. — Не поднимая глаз от земли, торговец ушаркал назад, в темноту. Ярви посмотрел на Ральфа — старый воин вскинул брови. Вокруг молча хлопали глазами рабы. Один, показалось Ярви, даже улыбнулся.

Он сам не знал, что рассчитывал увидеть. Несравненную красоту или сногсшибательную грацию, или что-то иное, разящее в сердце и наповал. Но семейство Анкрана оказалось самым обычным. Как, разумеется, и большинство людей — для тех, кто с ними не знаком. Мать была невысокой и тоненькой и держала голову с непокорством. Сын, с волосами песчаного цвета, как у отца, все время глядел только вниз.

Йоверфелл подвел их ближе — взволнованный, он нервно щипал свои пальцы.

— В полном здравии, обихоженные, как и обещано. Само собой, вам в подарок, с моим огромным восхищеним.

— Восхищение можете у себя оставить, — произнес Ярви. — А теперь собирайтесь и перевозите свое заведение в Вульсгард.

— Вульсгард?

— Ага. Там работорговцев полно, будете с ними как дома.

— Но почему?!

— Там вы станете приглядывать за тем, как идут дела у Гром-гиль-Горма. Знай дом врага лучше собственного, вроде бы так говорится.

Ральф в подтверждение зарычал, немного выпятил грудь и сдвинул пальцы на перевязи.

— Будет так, — произнес Ярви, — либо вас продадут в вашей же лавке. Как считаете, почем вас возьмут?

Йоверфелл прочистил горло.

— Начну готовиться к отъезду.

— Да побыстрее, — добавил Ярви и, уходя прочь от здешнего смрада, приостановился и закрыл глаза на ветру.

— Вы… будете наш новый хозяин?

Жена Анкрана стояла рядом, просунув под ошейник палец.

— Нет. Меня зовут Ярви, а это Ральф.

— Мы были друзьями твоего мужа, — сказал Ральф, встопорщив малышу волосы, отчего тот заметно вздрогнул.

— Где? — спросила она. — Где Анкран?

Ярви замялся, соображая, как сообщить ей печальную весть, какие слова подобрать…

— Мертв, — просто рубанул Ральф.

— Прости, — добавил Ярви. — Он погиб, спасая мне жизнь, и, даже как по мне, прогадал с этим обменом. Но вы свободны.

— Свободны? — пробормотала она.

— Да.

— А я не хочу свободу. Я хочу быть под защитой.

Ярви растерянно замигал, а потом его рот перекосило печальной улыбкой. Он и сам никогда не хотел большего.

— Что ж, полагаю, служанка мне не помешает, коли ты готова к такой работе.

— Всегда только ею и занималась, — ответила та.

Ярви остановился у кузнечной лавки и подкинул на козлы, где был выложен инструмент корабельщика, монету. Одну из первых монет нового сорта — ровный кружок с выбитым на одной стороне суровым ликом его матери.

— Раскуйте им ошейники, — велел он.

Семейство Анкрана не благодарило его за свободу, но звон молота по зубилу был для Ярви достаточной благодарностью. Ральф наблюдал за работой, поставив ногу на низкую оградку и сложив на колене руки.

— Слабовато разбираюсь я в вопросах добродетели.

— Кто бы в них разбирался.

— Но это, по-моему, добрый поступок.

— Никому не рассказывай, а то меня уважать перестанут. — Какая-то старуха на том конце площади сверлила Ярви ненавидящим взглядом. Он помахал в ответ и улыбнулся — и та торопливо поковыляла прочь, бормоча под нос. — Кажись, я стал нашим местным злодеем.

— Если жизнь меня чему и научила, так это тому, что злодеев нет. Есть только люди, старающиеся сделать как лучше.

— Мое как лучше навлекло одни беды.

— Все могло выйти гораздо хуже, — Ральф свернул трубочкой язык и сплюнул. — Вдобавок ты молод. Старайся еще. Глядишь, по новой получится поприличнее.

Ярви с интересом сощурился на старого воина:

— Где это ты понабрался мудрости?

— А я всегда был необычайно зорким, просто тебя слепило сияние собственного ума.

— Порок всех королей. Надеюсь, я вполне молод, чтобы успеть научиться и скромности.

— Кому-то из нас скромность не повредит.

— А ты чему посвятишь свои преклонные годы? — спросил Ярви.

— Намедни, по случаю, великий владыка Атиль предложил мне местечко в своей личной страже.

— Потянуло запашком почестей! Ну ты как, согласился?

— Я сказал ему — нет.

— Да ладно?

— Почести — приманка для дураков. А во мне зудит чувство, что Атиль из тех хозяев, чьи слуги постоянно будут идти в расход.

— Ты на глазах все мудрее и мудрее.

— Еще недавно мне казалось, что моя жизнь кончена, но раз она началась опять, нет смысла стремиться ее укорачивать. — Ярви покосился на него и увидел, как Ральф косится в ответ. — И я подумал, вдруг да пригожусь своему одновесельнику?

— Мне?

— Разве однорукий служитель и разбойник, на пятнадцать лет переживший золотые годы, не добьются вместе всего, чего пожелают?

С последним ударом ошейник распался надвое, и сынишка Анкрана встал, растерянно потирая шею. Его мать подняла его на руки и поцеловала в волосенки.

— Я не остался один, — прошептал Ярви.

Ральф прижал его к себе и стиснул в сокрушительном объятии.

— Пока я жив — не останешься, одновесельник.

Мероприятие проводили с размахом.

Многие владетельные дома Гетланда придут в ярость от того, что новости о возвращении короля Атиля доберутся до них уже после того, как отгремит его свадьба, и им не удастся блеснуть величием на событии, которое поселится в людской памяти надолго.