Даниэль Дакар - Консультант [СИ]

А вот то, что добираться до места службы придётся пешком, проходило скорее по разряду плохих новостей. Лана действительно устала, и отправляться в официально заявленный тридцатимильный пеший переход ей не хотелось совершенно. Но – пришлось.

И что хуже всего, ей даже завтрак не предложили, хотя время уже близилось к обеду. Разумеется, некоторое количество местных денег у неё имелось, и еду можно было просто купить, но сам факт! Хорошо хоть дали посмотреть на карту. Грубую, явно неполную, но в её обстоятельствах уже и это было хорошо. Одно дело выучить формальную географию, а получить привязку к местности…

Лана глубоко вздохнула, покорно приняла благословение отца Пола, приложилась (как учили) к перстню на гладкой, холёной руке, затянула потуже пеньковую веревку на пустом животе и спустилась по ступенькам собора. Следовало купить хоть какой-то снеди. Впереди была прогулка… ну пусть не на тридцать миль, но на двадцать пять уж точно.

Длинный летний день уже превратился в вечер, когда Лана вышла, наконец, к огромному озеру. Второй день пути. Куда более интересный, чем первый – не запомнившийся буквально ничем. Точнее, материала для «путевых заметок» хватало, но весь первый день мрина шла по местам обжитым, чем-то напоминающим её далёкую родину.

Да, не было привычного в детстве вельда, здешний Ноттингемшир был, как и на Прежней Земле во времена «доброй Старой Англии», лесным краем. Но разбросанные тут и там деревеньки и небольшие усадьбы вполне могли располагаться и в округе Лазарев на Алайе. Дорога, пусть и не слишком оживлённая, была, тем не менее, прохожей и проезжей.

Лане даже удалось остановиться на ночлег в придорожном трактире. И дородная хозяйка была (за мелкую серебряную монетку) так любезна, что предоставила «святой сестре» место на чердаке, куда, при закрытом люке, не смог бы попасть никто посторонний.

Зато второй день не задался с самого утра. Та же хозяйка убила добрых полчаса, пытаясь отговорить сестру Марию Катарину от дальнейшего путешествия. И перекрестила на прощанье с таким видом, словно не ждала новой встречи.

Буквально через пару часов после того, как Лана покинула трактир, она оказалась на территории, недавно охваченной мятежом. Той самой, где пропала экспедиция фон Келлера, к которой принадлежал покойный Диксон. Той самой, где располагался монастырь покойного (совпадение? ох, вряд ли…) Родриго Кабреры.

Чем дальше, тем меньше лейтенанту Дитц нравилась окружающая действительность. Скорость передвижения заметно упала: приходилось соблюдать предельную осторожность. Но к озеру она, всё-таки, вышла.

Позади остался уставленный прогибающимися от тяжести виселицами пустынный большак и несколько обезлюдевших деревень и хуторов – королевское правосудие было быстрым, непреклонным и не знающим милосердия.

Заваленные падалью колодцы. Потравленные поля. Расколотые придорожные кресты. Пара часовен с выбитыми дверями и следами огня на разграбленных алтарях. Жуткое амбре гниющей плоти сводило с ума, вызывая в памяти ужас Джокасты. И хотя с самого завтрака у Ланы во рту не было и маковой росинки, есть ей не хотелось – разве что блевать.

Встречных и попутных прохожих почти не было. Несколько раз ей попадались бродяги, недооценившие одинокую монашку, «вооружённую» свежесрезанной ореховой палкой. Или переоценившие свои способности по части ограбления и (или) изнасилования. Внушение им божьего страха не составило никакого труда, но и хорошего настроения не прибавило. Что уж говорить о заупокойной службе, отслуженной по просьбе уцелевших жителей деревеньки, от большинства домов которой остались только каминные трубы…

Около часа лейтенанту Дитц пришлось просидеть в кроне старого дуба: банда мародеров устроила на неё загонную охоту. Поймать не поймали, разумеется, и даже не поняли, куда она могла подеваться, но время… время уходило как вода сквозь разомкнутые пальцы.

Солнце уже спустилось к самой кромке леса. И перспектива ночевать под открытым небом развернулась перед Ланой во всей своей сомнительной красе. Да, не впервой. Но приятного до обидного мало. И всё же она добралась до намеченной точки продуманного ещё на Шанхае маршрута.

На противоположном от дороги берегу озера (если верить предоставленным Пилар данным и увиденной в соборе карте) располагался монастырь, настоятелем которого много лет являлся отец Родерик – именно так называли здесь Родриго Кабреру.

В принципе, можно было свернуть с тракта тремя милями ранее, и тогда она уже была бы у ворот, избавившись от зловония и неприглядных «украшений» большой дороги. Но лейтенант Дитц решила, что имеет полное право получить хоть какое-то удовольствие от навязанной миссии. Раздобыть изображения небольшой обители, удивительно органично вписанной между меловыми утёсами, труда не составило. И Лане хотелось посмотреть – сейчас, на закате, вот так удача! – как отражаются в зеркальной глади замшелые стены аббатства и шпиль базилики.

Кроме того, соваться в незнакомое укрепление (а любой монастырь укреплён по определению) без подготовки – занятие нездоровое и не способствующее сколько-нибудь продолжительной жизни. Так что провести предварительную рекогносцировку велел тот самый бог, в которого Лана не особенно верила, но чьё существование вполне допускала. Почему нет?

Ким, медик роты Планетарно-десантного Дивизиона, в которой Лана служила вплоть до перехода под крыло Дедули Горовица, частенько повторял слова, приписываемые Будде: «Все вы идёте к истине разными путями, а я стою на перекрестке и жду вас». В общем, пусть теологи ломают копья о головы атеистов – или наоборот. Лана Дитц не станет делать выводы, пока не получит достаточное количество надёжной, проверенной информации.

Сыроватая низина, поросшая роскошным папоротником, сменилась мягким подъёмом, последние деревья расступились, и Лана вышла на пологий (здесь) берег. Вышла – и застыла от неожиданности. Монастыря не было.

Меловые утёсы присутствовали. Покрытые лесом холмы – наличествовали. Само озеро имело не только место, но и очертания, вполне соответствующие загодя полученным данным. Не было только монастыря. Вообще не было.

После увиденного на тракте (сведения о масштабах мятежа в провинции, полученные Ланой от Дедули, соотносились с увиденной реальностью, как единица с сотней – в лучшем случае!) она не удивилась бы выбитым воротам. Потёкам смолы на стенах. Даже обугленным развалинам не удивилась бы тоже: порох здесь знали, ещё и как. Но полнейшая – девственная! – пустота берега… это было как-то чересчур.

В абсолютной и (что гораздо хуже!) непривычной растерянности она сделала несколько шагов вперед. Сделала – и споткнулась на ровном месте. Резко, рывком, словно неведомый иллюзионист взмахнул в свете софитов полой шитого золотом атласного плаща, перед ней возникло аббатство.