Сергей Карелин - Научный маг 2. Наставник [СИ]

— Проходите, — предложил он.

Мы зашли комнату… хотя нет, комнатку. Вдвоём мы еле могли в ней развернуться. Из мебели двое деревянных нар без какого-либо намёка на матрасы или что-то в этом роде. М-да. Я даже растерялся. Алан тоже, видимо, был неприятно удивлён.

— Удобство во дворе, — сообщил тем временем граф, — вы понимаете, я не могу вас разместить в доме, да и комнат в нём сейчас для вас нет. Это же флигель для слуг, так что переночуете здесь. На завтрак приходите на кухню, она с правой части особняка, — он показал на небольшую каменную пристройку с распахнутыми дверьми. Из трубы над ней валил дым. — Ещё раз спасибо вам. Если что будет надо, спросите дворецкого.

Мы с Аланом вышли из комнаты, и граф собирался уже уйти, но я не выдержал.

— Извините…

— Да? — внимательно посмотрел на меня граф.

— Думаю, мы не сможем воспользоваться вашим щедрым предложением, — в свои слова я вложил столько сарказма, что графа явно пробрало. Он с удивлением уставился на меня, словно увидел какое-то неизвестное ему животное, — в этой, извините, конуре спать не удобно… сочувствую вашим слугам. Думаю, мы устроимся в таверне. Не переживайте, деньги у нас есть.

Пока уважаемый Мокел Ламберт хлопал глазами, пытаясь сообразить, что тут ему сейчас сказал какой-то наглый мальчишка, я поклонился и, схватив Алана за руку, потащил к выходу из дома. Я был зол. Да кто такой этот графишка, скорее всего просто купивший свой титул? Засунуть нас в этот клоповник, и это после слов дочери…

Мы прошли мимо проводившего нас взглядом слуги на воротах, и, когда оказались на улице, я достал мешочек, что дал нам с Аланом граф. Так-с… кто бы сомневался. Пять кварцевых монет!

— Вот во что этот скряга оценил свою дочь! — зло заявил я, обращаясь к смущённому Алану.

— Да нет! Просто, наверное, мы чего-то не поняли! Келия не знала об этом! — горячо заявил тот, явно защищая девушку, хотя я видел, что и его всё произошедшее задело.

— Ладно, — махнул я рукой, — пошли в таверну. Теперь ты сам знаешь, что с аристократами лучше не связываться.

А таверна оказалась в двух кварталах от дома Ламбертов. И кстати, неплохая, на мой взгляд. По крайней мере народу в ней оказалось немного, и хозяин, невысокий мужчина, сдал нам номер на три дня за шесть кварцевых монет. Причём в эту сумму входили обеды, за ужин надо было платить отдельно.

Бросив вещи в нашей комнате, которая оказалась в три раза больше конуры, в которую нас хотел поселить отец Келии, и, к тому же, в ней имелась бочка с водой. А в таверне, оказывается, ещё существовала и небольшая баня. Так что за ещё за две кварцевые монеты мы с Аланом выпарились и спустя три часа чистые и переодевшиеся сидели в обеденном зале таверны и уминали вкусный ужин.

— Всё-таки ты не прав, Рагнар, — вновь завёл свою песню Алан, когда мы, закончив с трапезой, потягивали вино из небольших кружек. Я решил сегодня немного расслабится, да и Алану это было явно необходимо. Правда, вино на него подействовало не так, как я рассчитывал. Он, видимо, не мог успокоится после посещения дома Келии, и его потянуло пообщаться на эту тему. — У такой девушки не могут быть плохие родители. Наверное, мы что-то не так поняли…

— Послушай, Алан, — спокойно произнёс я, — мы всё правильно поняли. Вот ты сейчас помылся, наелся, ночью будешь спать на нормальных кроватях. Это плохо? То есть ты ради девушки, которую, между прочим, мы спасли, в благодарность готов спать в конуре на голых досках, умываться из колодца и питаться не кухне? Не знаю, как ты, а у меня есть пока гордость. И такие подачки мне не нужны!

Алан ничего не мог мне возразить на эти слова. Он, конечно, пытался как-то оправдать эту семейку, но в душе понимал, что я прав. Так что после ужина мы отправились в нашу комнату, где унылый Алан сразу уснул. Я же долго лежал, смотря в потолок и размышляя о том, что мне предстоит в будущем. Академия меня нисколько не пугала, а вот самозванец, выдававший себя за Ироса Валленштайна, сильно удивил. Что ж, скоро всё выяснится.

Граф Мокел Ламберт сидел в своём кабинете и, потягивая дорогое вино из последней партии, присланной ему братом, задумчиво смотрел на тлеющие угли в камине. Темноту в кабинете разгоняли два массивных канделябра с десятком свечей. Появление его дочери и история, рассказанная ей, уязвили графа. Хоть он всегда хотел мальчика, Первобытные дали ему девочку. Но он любил Келию. Рассказ дочери он принял близко к сердцу. Действительно повезло, что рядом оказались эти парни. Без них он даже не мог представить, какие проблемы бы обрушились на семейство Ламбертов. И не только связанные с выкупом, о котором рассказывала Келия.

Девочка не знала причину похищения, и это очень хорошо. А если бы её узнала жена, то их семейный союз скорее всего затрещал бы по швам. Граф надеялся, что она это никогда не узнает. А ведь ему намекали, а он ещё и не верил, что они на это способны, а вот как оказалось… выходит, они были готовы на все. Но с этим он разберётся чуть позднее.

Вот сами парни оказались на удивление неблагодарными! Он наградил их, выдав по пять кварцевых монет, для таких бедняков, как они, хорошие деньги. Предложил переночевать, а эти неблагодарные мало того, что нос наморщили, так ещё и обозвали комнату конурой! Что ж, разве можно ждать благодарности от немытой деревенщины. В который раз он убеждался что этим нищебродам лучше вообще не давать никаких поблажек. Они просто не ценят заботу! Да ещё и Келия… он поморщился, вспоминая вечерний разговор с девушкой. Она посчитала, что он неблагодарно отнёсся к этим проходимцам! Она высказала это в глаза отцу! Его добрую и ласковую дочь словно подменили. Она на полном серьёзе считала, что он должен был разместить их в особняке, выделить по комнате и пригласить к столу! Надо же такое придумать! И главное — высказав всё это, просто убежала.

Он, конечно, поговорил после этого с Амалией. Его жена прекрасно понимала своего мужа, как это и должно быть в нормальных семьях. К тому же, она успокоила его, обещав поговорить с дочерью, и списала всё это на нервы. Всё-таки девочку похитили. Она полностью поддержала его, согласившись с тем, что этим оборванцам нечего делать в особняке. К тому же, ей показалось, что дочь как-то заинтересовано посматривает на парня с деревенской физиономией… жуть! Но права Амалия. Отойдёт его любимая девочка и успокоится. А насчёт Академии… да разве это мужичьё туда поступит? Хотя в этом году ректор зачем-то решил набрать простолюдинов. Граф долго спорил с ним на банкете у мэра, но этот упёртый баран заявил, что всё уже решил.

— Милый, ты долго будешь сидеть? — в кабинет заглянула Амалия.

— Уже иду, дорогая, — ответил граф и, встав из-за стола, уже хотел отправиться за своей женой в спальню, но тут почувствовал, как завибрировал в его кармане переговорный артефакт. И по нему его мог вызывать только один человек. Что ж, он, конечно, хотел связаться с ним позже, но раз ему есть что сказать…