Артём Мичурин - Еда и патроны. Прежде, чем умереть

— Ночью выглядело лучше, — накинул я капюшон, застегнул ворот под самый нос и невольно поёжился.

— Восемь тридцать, — сверился с часами Павлов, — а уже хочется накатить.

— Надо было опохмелиться перед выходом, — поправил я ВСС, скользя глазами по окнам и крышам.

— Что ты всё головой крутишь? — не осталось это незамеченным. — Брось. Не верю, что она пойдёт на такое. Зачем ей?

— Ради удовольствия. Ну, знаешь, разрядиться, стресс снять, хорошо помогает.

— Нельзя же убивать ради этого, — на полном серьёзе заявил Павлов, насупившись.

— Почему?

— Что значит «почему»?! Просто нельзя, и всё.

— А кто ей запретит? Ты? Вот видишь, стало быть, можно. А то, что делать можно и приятно — делать нужно. Я сам её этому учил. Хер ли удивляться? Сейчас вот идём, болтаем с тобой, а впереди линия прицельная, шаг-другой — бах, и одной пулей обоих в лоскуты.

— Твоё состояние беспокоит меня в последнее время.

— Серьёзно?

— Да. Эти депрессивно-суицидальные разговоры...

— Какая ирония. Я сегодня потерял единственного, кого беспокоило моё состояние, и тут же обрёл нового... Как это называется, доброжелатель?

— Я бы сказал — друг.

— Не, мне больше нравится «доброжелатель».

— Почему ты стараешься отгородиться? Мы же на одной стороне, делаем одно общее дело. Я не навязываюсь, но твоя манера взаимодействия с людьми... Вот зачем ты сказал Ольге, что она сможет убить Стаса позже? Это ведь была не шутка, я худо-бедно научился распознавать твой специфический юмор.

— Потому что так и есть, она сможет. В чём проблема?

— Вместо констатации очевидного ты мог бы попытаться их примирить. Они — наша команда... Теперь уже не оба, к сожалению. Почему ты этого не предотвратил?

— О, мой наивный падкий на женские прелести доброжелатель, запомни — «Ольга» и «команда» — слова-антонимы. Помимо «команды» можешь с тем же успехом ставить к ней в пару «честность», «открытость», «терпимость», «компромиссность», «щедрость», «доброту» и ещё много-много прекрасных слов, которыми обычно описывают типичного хорошего человека.

— Но ведь...

— Я с ней работал? Да, но это было давно. Той милой девчушки, что смотрела на меня, как на бога, больше нет. Мы разбежались, и каждый раз, когда судьба сводит нас вместе, становится лишним подтверждением правильности такого решения. Рано или поздно она бы взбрыкнула, тут даже думать нечего. И эта стервозная дрянь ещё рассуждает о моей социопатии.

— Тут она права. Но тогда зачем ты взял её в команду?

— Хотел держать поближе, сколько получится. Ольгу наняли Святые, а у меня с ними в последнее время отношения так себе.

— Что значит «так себе»? — нахмурился лейтенант.

— Мы со Стасом и твоим тестостероновым сослуживцем провели нескольких святош к Господу вне очереди.

— Когда?

— По дороге в Муром.

— Сатурн не рассказывал.

— Не удивительно. Этот кусок модифицированного мяса разорвал в клочья их патруль и цинично надругался над останками.

— Сатурн?!

— Да, пытался сделать тотемы из черепов. Не знаю, кто научил мальчонку такому, но вышло паршиво. Обнаружив сие безыскусное поделие, Святые решили догнать халтурщика и предъявить претензии к качеству продукта. Пришлось отстреливаться. Теперь у Фомы на меня зуб. И нет причин рассчитывать, что этот жирный мудак не предложил Ольге награду за мою голову, а посулить он вполне может столько, что я и сам бы на её месте задумался.

— Час от часу не легче.

— Полагаю, она всё же не поддастся соблазну прямо сейчас, увяжется за нами, чтобы летучих плохишей найти, а уж потом видно будет.

— Но ты всё равно оглядываешься.

— Так полагаю я, что у Оли в голове — один чёрт знает.

— Сможешь убрать её, если потребуется?

— Гипотетически?

— Нет.

— Будет тяжело. Со снайперами всегда тяжело.

— Проблема только в этом? — поправил очки лейтенант. — Никаких душевных метаний?

— Хочешь знать, не распущу ли я нюни, когда её шея окажется под лезвием? Поверь, у меня есть опыт в таких делах.

— Да, помню... Ты правда вырезал свою семью?

— Брехня. Одному проломил голову камнем, двоих застрелил.

— Не передёргивай. Я должен быть уверен, на чьей ты стороне окажешься, когда до этого дойдёт. Если до этого дойдёт.

— Ага.

Хотел бы я сам быть в этом уверен.

Контора гильдии обнаружилась ровно там, куда и указывал Кеша — на улице Октябрьской, возле стадиона. Правда, сие монументальное сооружение давно позабыло, когда в последний раз видело состязающихся атлетов и слышало рёв толпы. Огромный эллипс, окружённый бетонными ступенями разобранных трибун, был частично заполнен ожидающими формирования следующего каравана машинами и гужевыми повозками, хорошо видными снаружи через широкие ворота. Сама контора располагалась по соседству в двухэтажном кирпичном здании, когда-то, вероятно, выполнявшем хозяйственные функции при стадионе. Возле входной двери красовалась бронзовая табличка: «Девять Равных. Трансрегиональная торговая гильдия. Часы приёма: 8:00 — 20:00. Без выходных». И от этой таблички прямо-таки веяло старомодной основательностью и строгим порядком, что на фоне окружающего упадка и разрухи рождало труднопреодолимое желание прижаться щекой к гладкому обманчиво тёплому металлу, дабы стать частью уютного мирка.

— Уверен, что хочешь его сдать? — спросил зачем-то Павлов, придержав открываемую мною дверь.

— За двадцать золотых-то? Да я его бантом перевяжу и цветами украшу.

Внутри было натоплено и веяло ароматами трав, поднимающимися паром из кружки дежурящего у входа престарелого вахтёра.

— Вы по какому делу? — оторвался он от чаепития и уставился на нас из-под косматых бровей.

— У вас тут мои золотые завалялись, — ответил я, осматриваясь, — хочу получить. Кто здесь за выплату наград отвечает?

— Ишь, какой резвый, — усмехнулся дед и, напялив очки, взялся нас разглядывать. — А за кого награда-то, за этого что ли? — кивнул он на Павлова.

— Нет, но... Сколько дашь?

— Шутник, — погрозил вахтёр пальцем, хихикая. — Так с чем конкретно пожаловали?

— А тебе подробности-то по чину вызнавать?

— Мне нынче всё по чину, — не стушевался дед. — Начальство с чахоткой слегло, незнай когда оклемается. Но ежели мой чин вам не по масти, можете с охранниками нашими потолковать. Или вот, — поднял он за шкирку и выложил на стол жирного чёрного кота, явно недовольного столь бесцеремонным обращением, — с Василием дела свои порешайте, он у нас тут самый солидный. А то ещё...

— Ладно, хватит, — прервал я скомороха-самоучку. — Слишком много юмора для столь раннего часа. Хочу получить награду за Александра Ветрова. Можешь выдать?

— Ветров... — повторил дед задумчиво. — Что-то не припомню такого.