Тимофей Царенко - Сны и башни [СИ]

— Кто вы? — Хрипло спросил молодой человек.

Стало возможным разглядеть его лицо. Вытянутое, тонкое, с благородными чертами. Порода, которую легко можно было найти в портрете Ричарда Гринривера, и которая была полностью чужда Рею Салеху.

— Ричард Гринривер. Вы должны были обо мне слышать. Я часто попадаю на страницы газет. — графеныш отвесил короткий поклон.

— Барон Эжен Дюфен. Не могу сказать про себя того же. — молодой человек вылез из лужи с полнейшим равнодушием к своему гардеробу. — Я о вас наслышан. Но я до сих пор не понимаю, что вы тут делаете! — Закончил он не слишком приветливо.

— А вы, как я понимаю, скорбите? — последнюю реплику собеседника Ричард проигноровал. — Кто она? Мать? Сестра? Нет, пожалуй, ваша возлюбленная. О матери скорбят не так. И о сестре.

— Откуда вы знаете? — Все так же сипло ответил барон.

— Если я скажу, что убивал? Матерей, сестер и возлюбленных, вас это сильно шокирует? — В голосе Гринривера прозвучали презрительные интонации.

— Возлюбленная. Ее звали…

— Мне не нужно ее имя. Признаться, меня больше интересуете вы. Прошу вас, ответьте на один мой вопрос, удовлетворите мое любопытство. — Ричард жестом прервал собеседника. В его голосе звучала горечь.

— Спрашивайте. Но после прошу вас удалиться, вы не тот человек что разделите мою скорбь. — а вот Эжин никакого пиетета перед собеседником не питал. И страха он тоже не испытывал.

— Почему вы страдаете?

— Что? — Кажется, скорбящего барона этот вопрос шокировал.

— Я хочу узнать, почему вы страдаете из-за чужой смерти? Неужели ни одна женщина не заменит ее? Всегда ведь есть более страстная, более родовитая, более образованная, если вы предпочитаете женщин поумнее. Хотя я это тоже не понимаю. Вы так оплакиваете время, которое потеряли на нее? — Ричард задавал вопрос так, словно интересовался погодой.

А вот теперь на лице Эжина проступил настоящий ужас. Он смотрел на Ричарда, и едва мог вдохнуть от страха, что сковал его зябкими путами.

— Чудовище! Неужели вы никогда никого не любили? — Впрочем, барон быстро овладел собой.

— Отчего же… Любил. Но право, меня быстро отучили от этого бреда.

— А когда любили, вспомните, если бы эта девушка умерла, что бы вы испытывали?

Воцарилось молчание. Только дождь с ветром пели свою бесконечную песню.

— Радость! Я бы испытал радость… — Ричард был не слишком уверен в том, что говорит.

А вот барон был готов упасть в обморок.

— П… почему?

— Если бы она умерла, я бы смог откопать ее тело, и сохранить для себя. Взгляд ее глаз провожал бы меня ко сну. Ее, остальную, я бы поставил в кабинете, чтобы я мог любоваться ее совершенным телом. Но волосы я бы наверно отделил, с кожей головы. Чтобы я мог иногда вдыхать ее запах. И вам доступна эта радость. Если хотите, я принесу вам лопату. — В голосе Гринривера звучала неподдельная забота и участие.

— Не надо. Вы не понимаете, и вам никогда не понять. — Страх сменила усталость. Стало видно, что Эжин истощен. Лицо серое от усталости, а в глазах лихорадочный блеск близкого безумия. — Вы не знаете, что такое любовь. Вы не делите свое сердце ни с кем. А любовь — это разделить одно сердце на двоих. И когда ты разделяешь себя, то с тобой разделяет себя весь мир. Вы никогда этого не узнаете, в своем демоническом одиночестве. Вам не ведомо, что значит разделить с другим человеком весь мир. Когда умирает любимая, это словно умирает часть тебя. Как бы вы оплакивали себя, сэр Ричард?

— То есть прямо сейчас вы хотите вернуть часть себя? Словно руку или ногу? — Гринривер говорил без насмешки.

— Представьте, что у вас вырвали сердце. Вместе с ребрами и позвоночником. — Второй раз прогонять собеседника у барона Дюфена духу не хватило.

— Знакомое чувство. Как раз с этими чувствами я хорошо знаком. Я понял Вас, сэр Эжин, это была интересная беседа. Благодарю вас, вы удовлетворили мое любопытство. Но у меня возник еще один вопрос. А что бы вы отдали за шанс позвать вашу любимую обратно?

— Я знал, что разговоры на кладбище с жуткими существами заканчиваются этим. — Невесело усмехнулся барон.

— И все же?

— Что вы хотите?

— Хочу право смотреть на мир вашими глазами, слышать вашими ушами, любить вашей любовью и страдать вашей болью. Хочу знать, что такое быть вами. Когда того пожелаю.

— И всего-то? Я думал вы попросите мю душу!

— А вы отдадите? — Уточнил Ричард со всевозможной заинтересованностью.

— Я согласен на ваши условия! Ну, что там про видеть… — От темной, жуткой надежды молодого человека затрясло. А глаза, кажется, разгорелись темным огнем.

— Сделка! — Ричард протянул руку и вложил в раскрытую ладонь собеседника жемчужину.

Из Ричарда вырвалась алая нить и вонзилась Эжину под сердце, а потом исчезла, истаяла в воздухе.

— Когда часы пробьют полночь, позовите снова… ту, с которой делили мир. Уверен, теперь ваш зов не останется без ответа. — Ричард приподнял мокрый цилиндр в жесте почтения. — Прощайте, барон, больше мы никогда не увидимся.

И Ричард растворился во тьме дождя. Он отправился искать компаньона.

— Так, я все организовал. В полночь этот милый молодой человек активирует жемчужину. Я выиграл нам три часа времени. Так что предлагаю пойти и выпить горячего вина со специями!

— Это с какого-такого перепуга? Может тогда сразу во дворец заглянем, перекинемся там в картишки? Там вино всяко лучше трактирного! — предельно ядовито ответил громила. — Гринривер, послушай меня, я тебе сейчас умную вещь скажу: ты тупой, от того и страдаешь.

— Прошу вас объясниться! — покрытое ранами лицо побелело об бешенства. Теперь от трупа Гринривера не отличил бы даже специалист.

— Ну сам посуди, вот мы сидим, значица, мокрые, в таверне, пару часов, вино хлещем. Потом уходим. А потом на городском кладбище, вблизи королевской усыпальницы, восстают мертвецы. А потом кто-то проникает и в саму королевскую усыпальницу. Ричард, для общего развития интересуюсь, а ты бы на кого подумал?

— Мы… Мы будем инкогнито! — до молодого человека постепенно доходил размер проблемы, в которую он создал

— Нет, Ричард, извини, но ты точно тупой. Мы же с тобой одна сплошная особая примета. Тебя блин в лицо половина города знает. А мою ногу другая половина. Еще глупые идеи будут? Нет? Если нет, то пойдем, я тут видел одну подворотню тихую. Там посидим до полуночи.

Капитулирующий графеныш уныло плелся за компаньоном. Рей Салех гнусно хихикал, но делал это очень тихо.

— Мистер Салех? — Спустя пять минут после того как компаньоны забрели во тьму переулка, Ричард нарушил молчание.

— Да, Ричард?

— У вас есть спиртное?

— Да, Ричард.

— И вы готовы им меня угостить?

— А волшебное слово? — В голосе громилы появилась издевка.