Тимофей Царенко - Сны и башни [СИ]

Приятели от такого просто сбежали.

— Пойдем ка мы сами, Ричард, постели заправим. Если тут все такие… сексуально активные, — Рей наставительно поднял палец. Было видно что он с трудом вспомнил значение слова «сексуальные». — То быть тут большим блядкам. Ей же за девяносто! Я, кстати, думал, ты ее убьешь.

— Ну не убивать же женщину за то, что она сочла вас привлекательным? Это безвкусица! — Ричард открыл дверь дома ногой. И с брезгливым недоумением оглядел комнату. А вот Салеху все, наоборот, нравилось.

Глиняные стены, беленые мелом, дощатые полы, крашеные суриком. Две дощатые кровати, Стол, пара стульев, шкаф.

— Я привык к большему уровню комфорта! — Молодой человек нашел самое цензурное выражение своих мыслей.

— Гринривер, снобизм тебе не к лицу. Помнится, мы с тобой спокойно дрыхли на голой земле и жрали слегка обожжённое мясо. Скажи спасибо, что не на сеновале!

— И сортир тут на улице! — Ричард кинул вещи на кровать и потер лицо, его пальцы с видимом интересом изучали его же шрамы.

— Тут есть сортир. Точка. Значешь, Ричард, почему ты жизнь обижен? Это потому, что ты жадный, до усрачки. Тебе хоромы царские дают, да любой солдат портки продаст за такие квартиры. А он морду кривит.

— Я аристократ! Это определенный уровень комфорта, походы — это дело другое, это…

— Ричаррд, давай на чистоту — Салех кинул заправленное одеяло на застеленную кровать, повернулся на пятках и скрестил руки на груди. — Из тебя такой же аристократ, как из меня штурмовой пехотинец!

— Но вы и есть штурмовой пехотинец, вас даже увечье не остановило! — Гринривер покоился на протез.

— И, по твоему, я вот такой вот пехотинец? Только?

— Разумеется, вы не только пехотинец, вы… — До Гринривера дошло.

— Вот и я о том. Ты не просто аристократ. Так что для тебя совсем другие границы. Ты выше их, и тебя эти условности волновать не должны. Докажи всем что ты можешь спать в жидкой грязи, в качестве подушки сапог, а вместо одеяла — лист брони от вражеского паровика. — Глаза салеха вспыхнули энтузиазмом, который Ричарду очень не понравился. Громиле вполне могла прийти идея объявить очередную тренировку, и спать Ричарду в грязи. А то что на улице сухо вдвойне осложняло существование графеныша, Значит для грязи придется предварительно натаскать воды.

— И вы хотите сказать что мое смиренное принятие всех жизненных невзгод возвышает меня над изнеженными аристократами? — Гринривер был рад переключить приятеля на менее опасную для себя мысль.

— Да, твое графейшество, все так. Так что не ной, тут наверняка есть интересные блюда местной кухни, которые в других местах не попробуешь. — Рей закончил с кроватью.

— Мистер Салех, исполняйте свои прямые обязанности и озаботьтесь нашим комфортом!

— Ричард, без проблем, но все же, твоя изнеженность и страсть к комфорту тебя подводят! — Салех был полон дурного энтузиазма. Гринривер с трудом подавил желание попятиться. — Вот давай подумаем, приезжаешь ты в город, а там твой враг живет. И ему докладывают, что Ричард Гринривер приехал в город. В какой гостинице он должен тебя искать?

— Разумеется, в самой лучшей. Зачем кому-то усложнять жизнь, если все можно сделать просто? Меня быстро найдут, мы быстро решим все вопросы, а вышколенные слуги уберут кровь и трупы. — Ричард тоже умел не замечать иронии, правда тут не очень ясно, шутит ли Салех или нет.

— А если тебе не хочется, чтобы тебя нашли?

— Дам портье денег чтобы он молчал. Убью кого-то в назидание. — Пожал плечами молодой человек. — Но я понял, о чем вы говорите. Вы угомонитесь, если я застелю кровать? — короче, Ричард был недостаточно зол чтобы устраивать скандал или драку, и достаточно разумен чтобы не провоцировать на скандал душехранителя.

— Ага, чтобы потом ни одна придворная шавка не сказала, что я тебя слишком плохо готовлю! — Рей бы доволен.

— А что, были и такие? — Ричард взял в руки простынь и стал озадаченно крутить ее.

— Нет, не было. Но ведь они могут быть! — изрек Салех глубокомысленно.

— Довод. — Ричард и сам бы не мог сказать, что его развеселило. Но его раздражение куда-то схлынуло. Подушка заняло свое место на идеально застеленной кровати. В каких-то вопросах графеныш был сущим перфекционистом.

Разговор прервал стук в дверь.

— Ну чаво милки, пойдем, поснедаем. Я там щи сварила. И картошки пожарила. С Салом и водочкой самое то! — Бабулька даже стучать не стала.

— Кажется, лучше бы мы остановились на сеновале. Он всяко лучше, чем этот проходной двор! — Ричард, за малым, не задымился от злости.

— А самогон у вас, бабушка, гонят? — Рей же, напротив, словно и не заметил вторжения.

— Гонят. Как не гнать? — Старушка с усмешкой глянула на громилу.

— Вкусный?

Взгляд старушки окончательно потеплел.

— Пойдем, угощу. И тощего с собой бери, его видать, контузило хорошо. Мой Густав такой же был, чуть что не по евону, тут же буянил. А я его поленом! Только одна и сладить могла.

— А помер от чего? — Салех натянул чистую рубаху. Отодвинул Ричарда с прохода и последовал следом за домовладелицей.

— Да поленом я его и зашибла. Случайно. Исподевалась потом многократно. Но в распутстве я каялась больше!

— Ну, пойдем мать, расскажешь о твоих похождениях! — Салех схватил онемевшего приятеля за рукав. Тот безропотно шел следом.

Его не боялись. Перед нем не лебезили. Ему это было так внове…

Кормила мисс Берти просто, но сытно. Правда, в тишине поесть не вышло.

— Рапортеры, говорят. Из самой столицы. — Голос старушки раздался с улицы.

— Да ты шо! Прям из столицы? — второй голос, приятелям незнакомый, судя по всему, принадлежал немолодой женщине.

— Мисс Берти! А красивые хоть? — а вот этот голос был молодым и звенел.

Приятели аж есть перестали.

— Да какой там, страшные! Один такой здоровый, лысый, с него как кожу сняли, а потом прижгли. Ручища черная, что твоя лапища, а вместо ноги железяка с когтями. Но ладный, жаром так и пышет. А второй тощи, жилистый, а морда лица такая, будто медведь погрыз. Но волосы красивые. На дороге таких увидаешь, мигом карманы вывернешь.

— Может солдатики? — снова женский голос.

— Может и солдатики, выправка у громилы ну чисто у деда моего, он лейтенантом служил. А тот что тощий, прям контуженный! Морду страшную кривит и глазами вращает. Требует себя благородием называть, видать хорошо ему по головушке прилетело. Благородие из него как из козла моего.

Ричард аккуратно положил на стол согнутую вилку.

— Милостив государь, пристроил инвалидов к делу! — Одобрительно произнес голос за окном.

На этих словах Рей прижал лоб к столу и громко выдохнул. Его давил хохот. Кумушки тем временем ушли от дома и голоса пропали.