Семён Афанасьев - Не та профессия-3 [СИ]

Файсал не мог поверить такой удаче и первые несколько минут, прижимая деньги бедром к лошади, только рассеянно кивал.

Когда брат дочери Хана во второй раз за четверть часа заржал, как молодой конь, и кивнул Актару, старик понял, что Файсал его не слушает. Вернее, не слышит.

Потому последовательность шагов, необходимых для подготовки отрезанной головы к длительному хранению, Файсал выслушивал уже спешившись и спрятав деньги в пояс.

— Парень, я извиняюсь за сестру, — посмеиваясь, хлопнул его по плечу брат дочери Хана, после разговора с Актаром. — Она увлечена беседой с учёными мужами из столицы, и, кажется, упустила сейчас из виду кое-что.

Бритый налысо здоровяк расстегнул чересседельный подсумок на своей лошади и достал клинок длиной с локоть.

— Она обязана тебе жизнью, но старается не вспоминать сам этот момент. Говорит, что ей тяжело пришлось. Это — благодарность лично от меня. Если я хоть чуть понимаю в обычаях вашего народа, э т о доставит тебе больше радости, чем золото. Я знаю, что она благодарила тебя тогда, но сейчас могла бы быть поучтивее. Держи!

Смесь длинного ножа и короткой сабли была выполнена просто, без инкрустаций или украшений. Но отличная сталь, прихватистая и чуть потёртая, обтянутая кожей рукоять лежала в руке так удобно, что Файсал моментально забыл обо всём остальном.

Перехватив клинок по очереди каждой рукой, он для пробы махнул им по паре раз в воздухе. Затем убрал в ножны, ножны быстро прицепил к своему поясу, а правую ладонь приложил к сердцу:

— Извинения приняты.

— Если понадобится лошадь, заезжай к нам, — добавил Атарбай, влезая на коня. — Насколько мне известно, у вас с этим труднее, чем у нас.

— Если в следующем году? — тут же ухватился за возможность Файсал. — Сейчас домой не собираюсь, до весны дела у брата.

Ввиду частичной смены городской власти (в лице судьи) и обуздывания непомерных амбиций её же (в лице казнённых полусотников и частично пострадавшего Наместника Юсуфа), в городе кое-что для торговцев менялось прямо сейчас. Файсал уже вот прямо тут знал, на что потратит полученные деньги; но для этого нужно было нестись к брату и снова кое-что затевать. А приобретённый вследствие поимки судьи авторитет поможет Файсалу собрать компаньонов уже за пару недель.

— Не знаю, где буду, — пожал плечами Атарбай. — А без меня концов можешь не найти… СТОЙ. А пошли со мной.

Ещё через полчаса, перевесив какие-то свёртки с вьючного коня на своего жеребца, Атарбай передал уздечку вьючного Файсалу:

— Держи. Конечно, не то, что в лагере, но явно лучше того, на чём обычно ездите вы. Если не считать верблюдов. Тем более что у меня и вьючный — запасной. Алтынай сама выбирала.

Дочь Хана туркан тем временем удивлённо наблюдала за происходящим, не отрываясь от беседы со стариками.

— А ты как дальше? — покосился на перегруженного жеребца Файсал.

— У меня свои способы, давай, — хмыкнул Атарбай. — До встречи! В том году, если свидимся, обменяемся обратно. Выдам тебе кое-что получше в обмен на старого.

_________

— Похоже, просьба не позорить меня тобой никогда не будет услышана, — Алтынай тихонько хихикает, трюхая рядом со мной.

А я неторопливой рысью бегу, держась за седло своего жеребца.

— Ничего более дикого ты учудить не мог, — продолжает она. — Кстати! Наши парни просили передать тебе: если хочешь, они равномерно распределят твой груз между собой так, что ты снова сможешь ехать верхом.

— Ты же знаешь, что там в тюках такое, что нельзя ни разворачивать, ни кому-то показывать. Тем более передавать в чужие руки, — пожимаю плечами на бегу.

На моём коне действительно едет кое-какое снаряжение, из которого короткий штурмовой шест (путешествующий со мной ещё из Термяза) и трофейная винтовка — самые безобидные вещи.

Кстати, моё старое правило «всё своё — с собой» выручило и на этот раз. Прихваченная про запас форменная куртка (снятая мной с одного из гонявших меня по горам в своё время) оказалась как нельзя кстати.

С собой, повинуясь наитию, я взял не только её. Правда, показывать или доверять «это» кому-то ещё категорически не ст о ит.

_________

Латиф размышлял о приятном будущем, краем уха выхватывая основные моменты беседы аудитора и казначея. Старики ехали чуть впереди, но магу воздуха всё было отлично слышно и отсюда.

— Ты понимаешь, о чём говорят пуштуны, Селим? — казначей с удовольствием таращится по сторонам, любуясь местными видами.

Как будто в них есть что-то интересное…

— Нет, — коротко качает головой аудитор. — А почему спросил?

— Да они, кажется, обсуждают этого сотника, который отдал вьючного коня их соплеменнику и теперь вынужден бежать рядом с перегруженным основным конём. Интересно, на сколько его хватит?

— Не скажу, что я много знаю о «красных», Хамид, но мне думается, что именно этот молодой человек способен так передвигаться не один и не два дня… Если хотя бы половина того, что о них рассказывают, правда. Посмотрим! Кстати, а они правда с девочкой брат и сестра?

— Да кто их разберёт. С одной стороны, она могла его назвать братом после … эм-м-м… инцидента с Юсуфом.

— Да говори откровенно: после спасения от Юсуфа! — смеётся казначей.

— Да… С другой стороны, может они и действительно родня? Кто знает, где и как гуляли их общие предки?

По планам Латифа, действовать надо было на следующей стоянке. Он почти не спал и не ел с того момента как обнаружил менталиста. Всем известно: голод очищает и мысли, и восприятие. А на сон жаль тратить драгоценное время.

План, на первый взгляд, был более чем хорош. Ну не зря же над ним столько часов трудился столь изощрённый ум лучшего стажёра Главного Аудитора.

Аккуратно собрав доступные слухи, Латиф знал: этот здоровый лысый сотник, возможно, мог каким-то образом нейтрализовать магию. Наверняка этого утверждать было нельзя, но сама теоретическая возможность существовала (вычисленная Латифом на основании сопоставления разговоров с двумя десятками не связанных между собой людей). Если это так, то здоровяку надо «уделить особое внимание»: нарушить или сорвать такой прекрасный план мог только он.

Видимо, Аллах был на стороне Латифа. Здоровяк отдал зачем-то догнавшему их зачуханному пуштуну второго коня и теперь, перегрузив свои вещи на вороного здоровенного жеребца, вынужден был, сохраняя свойства лошади, передвигаться бегом.

Слава Аллаху.

Крепче вымотается — лучше Латифу.

Уверенность Латифа в том, что всё получится, зиждилась сразу на нескольких пунктах тщательных расчётов.