Сергей Лукьяненко - Семь дней до Мегиддо

Но сейчас это было что-то вроде больничной палаты.

Не спрашивайте, какая в этом логика, у Изменённых она тоже… изменённая.

У стен стояли медицинские кровати, жутковато-технологичные, из металла и пластика. Три были заняты. Рядом с ними высились стойки капельниц и лежащим на кроватях что-то вливали.

Но Дарина и Наська стояли рядом. Обе уставились на меня с растерянностью и даже испугом.

— Дарина… — я прислонился к косяку.

Нет, ноги всё-таки тряслись.

— Ты ещё не колола себе мутаген?

Дарина покачала головой.

Я выдохнул. Спросил:

— А мелкой?

Опять недоумённый взгляд — нет, не колола.

— Фух! — сказал я. — Слушай… не надо.

— Почему?

— Инсеки… я с ними заговорил. С одним из! Он велел не делать ничего нестандартного. Понимаешь? Ничего! А становиться хранителем… из жницы… это же нестандартно?

— Более чем, — сказала Дарина. Посмотрела на кровати.

— А это… кто…

Я подошёл ближе. И замер.

В трёх койках лежали дети. Лет семи-восьми, наверное. А может и старше, они все были очень худые и выглядели… фигово выглядели. Двое были лысыми. Лишь у одной девочки, единственной, у кого можно было понять пол, оказались роскошные белокурые волосы. Если бы не землистый цвет лица и ввалившиеся щёки — была бы красавицей.

— Это… чего? — спросил я.

— Новые куколки, — сказала Дарина. — Я же вчера сказала, есть и хорошие новости. Их должны были доставить вечером в понедельник, но мать этой девочки никак не могла решиться и подписать отказ.

Она помолчала.

— Обычно привозят ночью. Так спокойнее. И мутаген первой фазы лучше вводить на рассвете.

— Они спят, — сказала Наська. Она была непривычно серьёзной. — Им сейчас хорошо. Совсем не больно. Даже не надо усыплять, они уснули потому, что не больно. Вот она умерла бы завтра… — она взяла белокурую девочку за тощую ручонку. — А те попозже.

— Теперь не умрут, — подтвердила Дарина.

Я кивнул.

Вроде как сейчас происходило что-то неправильное. Человеческие дети начинали превращаться в Изменённых.

Но… у этих детей не было иного спасения.

— Это хорошо, — сказал я. — А вам не надо… ускоряться. Это ведь здорово. Вы точно не капали себе мутаген?

— Максим, у нас и мутагенов нужных нет, — сказала Дарина. Глаза её медленно разгорались сиренью. — Мы их ещё не заказывали.

Мысленно я стукнул себя по лбу.

Ну да! Она же говорила, что мутагены они заказывают у Продавцов.

— Балбес, — сказал я. — Чего я подрывался-то так?

Дарина подошла ко мне. Посмотрела в лицо. Неловко улыбнулась.

— Я на вас не смотрю, — фыркнула Наська и присела на кровать рядом с девочкой. Она по-прежнему щеголяла в моей старой пижаме, ну вот совершенно фиолетовы им наряды…

Дарина сделала движение, будто собиралась меня обнять.

И остановилась.

Сказала:

— Максим, что именно сказал Инсек?

— Он сказал: «Никаких нестандартных действий! Никаких!» Сказал, что это распоряжение жнице, которая хочет стать хранительницей. Здорово, да?

Я протянул руку к её лицу.

Дарина отступила на шаг.

— Ты что? — не понял я.

— Это был приказ? — спросила Дарина.

Я наморщил лоб.

— Распоряжение.

— То есть приказ, — прошептала Дарина.

— Ну… наверное.

— Уходи, Максим.

— Что?

Мне показалось, что я ослышался.

— Гнездо признательно призванному за помощь, — сказала Дарина, сухо и официально. — Гнездо возвращает тебя тебе и забирает призыв.

— Дарин? — непонимающе воскликнула Наська. И вдруг хлопнула себя по губам, будто тоже поняла что-то, до сих пор неясное мне.

— Гнездо ещё раз выражает благодарность, — сказала Дарина. По щекам у неё текли слёзы. — Теперь человек Максим должен покинуть Гнездо.

Я буквально ощутил, как всплеснул волной неслышимый голос Гнезда — и исчез, растворился в тишине. Неприятного ощущения не возникло, а может быть я его просто не замечал.

— Ты чего? — спросил я жалко. — Чем я тебя обидел, а?

— Макс… — тонко сказала Наська. — Никаких действий нестандартных для жницы, Макс!

Она поняла почти сразу, а я, дурак, только теперь.

— Ну это же… — я беспомощно пожал плечами. — Это же другое…

— Это нестандартно, — сказала Дарина. — Чело… Максим, уйди!

И я понял, что должен уйти.

Иначе она не выдержит. И повиснет сейчас на мне, рыдая и целуясь.

А это будет ещё как нестандартно, какие бы истории не рассказывали друг другу люди.

Инсеки не приказывают, они лишь распоряжаются.

Приказывать можно слугам, рабам, собакам, но, если имеешь дело с вещью — ты просто ей распоряжаешься.

Как тебе угодно.

Я пятился, потому что у меня не хватало духу обернуться. Пятился и смотрел на Дарину, она на меня, и от этого нам было ещё хуже.

Поэтому Дарина быстрым шагом подошла к двери и захлопнула её перед моим лицом.

Полковника Лихачёва я встретил перед Гнездом.

Он стоял и курил, глядя куда-то вдаль. В жидком рассветном сумраке огонёк сигареты тлел красным угольком. Я подошёл сбоку, Лихачёв скосил на меня глаза и ничего не сказал. Он снова был в штатском, не в форме и не в броне.

— Пост разгромили, — сказал я. — Вы знаете, наверное.

Полковник кивнул.

— Это та самая тварь, что нападала на Гнездо, — сказал я. — Вам, наверное, будет легче, если вы узнаете… я её убил.

— Силён, — сказал Лихачёв без удивления. — Я надеялся, если честно. Два года назад в Берлине призванный подросток в одиночку уничтожил три десятка террористов, захвативших Гнездо… Что там было?

— Монстр. Никто не знает, откуда он и зачем напал.

Я замялся, не зная, что ещё ему сказать.

— Тебя отпустили? — спросил Лихачёв.

— Да.

— Тяжело?

— Очень.

Лихачёв кивнул. Выкинул окурок, засунул руки в карманы брюк. Стоял, сутулясь и о чём-то размышляя.

— Документы вам вернуть?

— Об оружии тревожишься? Оставь. Я тебя дёргать зря не стану, но вдруг однажды сможешь ответить на какой-то вопрос… Напиши рапорт, хорошо? В свободной форме. Я пришлю завтра курьера.

Он вздохнул и продолжил:

— Дело у меня забрали. Теперь этим занимается ФСБ. Не мой масштаб… ёкарный бабай… Они тоже будут тебя допрашивать. Ты отвечай, но как начнут вербовать — посылай нахер. Только вежливо! Мол, простой парень, влип в дерьмо случайно, до сих пор очко играет, даже вспоминать не хочу… Им реально от тебя ничего не нужно, но они на всякий случай всех вербуют. Перетопчутся!

Я подумал, что отношения между силовыми структурами всегда далеки от братской любви и взаимопомощи. Но у Лихачёва тут явно было и что-то личное.

— Ладно, — сказал я.

— А захочешь поступать в институт, так звони. Я помогу, как обещал. Мы с деканом факультета общечеловеческой дипломатии дружны. Скажу, что к ним бывший призванный собрался — тебя с руками и ногами оторвут. Ну или на юридический, тут вообще вопросов не будет. Стажироваться станешь у меня, потом заберу в «Экс». Как раз успею перед пенсией тебя продвинуть.