Макс Мах - Госпожа адмирал [litres]

«Наверное, риск и опасность это компенсация за счастье и довольство, которого мне досталось слишком много и, в сущности, не за что!»

– О чем задумались, госпожа адмирал? – вопрос Марии вырвал Лизу из состояния прострации, в котором она пребывала, и заставил вернуться к реалиям бытия.

– Да вот даже не знаю, что тебе сказать, – поморщилась она, когда до нее, наконец, дошел смысл вопроса. – Задумалась о роли огнестрельного оружия в мировой истории.

– Серьезно? – удивленно подняла брови Мария. – И каков вердикт?

– Попал бы в меня этот сукин сын, и…

– И что?

– И прости-прощай и княжеская корона, и адмиральский патент.

– Логично, – кивнула Мария. – Но так происходит со всеми договорами. Они заключаются в расчете на лучшее, а о худшем думать – только дурью маяться!

«И то верно! – согласилась с ней Лиза. – Чего это меня вдруг на рефлексии потянуло? Раньше вроде бы вполне обходилась без! Стакан коньяка, и вперед!»

– Ты права! – сказала она вслух. – Нечего дурью голову забивать! Давай лучше выпьем…

– И предадимся трибадийским [7]излишествам! – закончила за нее Мария.

– У меня, вообще-то, муж в Себерии остался! – не слишком уверенно и уж точно непоследовательно возразила Лиза, вспомнив между тем и то, о чем подумала буквально несколько минут назад.

– Так я-то не мужчина! – как бы подтверждая ее давешнюю мысль, уточнила Мария.

– Считаешь, с женщиной это не измена? – Можно было и не спрашивать, все и так было ясно.

– Ну, точно не перед мужчиной! Вот если бы Рощин был женщиной…

– Если бы у бабушки были яйца, была бы дедушкой! – усмехнулась Лиза, вполне оценив ход мыслей лотарингской крестьянки.

«А к слову, как у них с этим делом было тогда в Лотарингии? И что это говорит обо мне самой? – задалась было Лиза одним из важнейших экзистенциональных вопросов. – Может быть, прав был парторг, и я шлюха, а не боевой офицер?»

Но душа с этим не согласилась. Она возразила.

«Господи, прости, а что, одно другому помеха?»

Если верить внутренним ощущениям, получалось, что нет. Впрочем, исходя из логики, выходило то же самое. О каких нравственных императивах может идти речь в применении к области половых отношений, где все кодифицировано исключительно из соображений жизненных обстоятельств. Институт брака… принципы морали… уложения уголовного и гражданского права… Что случится, если она позволит себе расслабиться? Неужели от Рощина убудет или ее офицерскую честь умалит?

«Никак нет! – подвела она черту под своими сомнениями. – Не следует путать божий дар с яичницей! Не про меня сказано, но вполне применимо, учитывая, что я без пяти минут адмирал. Где-то так!»

Лиза посмотрела Марии в глаза, улыбнулась и протянула к ней руки. И хотя все было ясно без слов, все-таки озвучила свою мысль, чтобы окончательно расставить все точки над «і».

– Иди ко мне! – сказала она, и Мария не заставила просить себя дважды.

Новый Амстердам, Североамериканские Соединенные Штаты, седьмое апреля 1933 года

Курьерский клипер «Шанхай» прибыл в Новый Амстердам строго по расписанию: седьмого апреля 1933 года в шестнадцать тридцать по меридиональному времени. Разгрузка багажа, таможенные формальности и беседа с эмиграционной службой заняли почти два часа. Лиза была в бешенстве, Мария ее успокаивала, но без излишнего усердия, а Василий носил обеим из буфета то кофе, то виски, то еще какую-нибудь ерунду. Сам, впрочем, ограничивался кофе и водой, демонстрируя характер и рвение. Лиза его поведение одобряла, но вслух не комментировала. Зато американцев она обсуждала громко и с удовольствием, демонстрируя богатство русского языка – в особенности его матерного диалекта – и худшие черты собственного характера.

В конце концов, случился скандал, так как среди американцев кое-кто все-таки по-русски понимал и перевел кое-что из непечатного начальнику таможни. Тот взбеленился, но на счастье, в этот драматический момент один из таможенников наткнулся на опечатанный кожаный баул со стальной окантовкой и сложными замками.

– Попрошу открыть!

– Да подавись ты, сатрап! – и с этими словами Лиза открыла саквояж.

Ну что сказать, форма старшего офицера флота Республики Техас, адмиральские эполеты, кортик и орденские планки способны произвести впечатление на любого. Они и произвели.

– Что это такое? – ошалело спросил таможенник.

– Это форма госпожи адмирала, – вкрадчиво объяснила Мария.

– Какого адмирала? – подошел к «разделочному столу» начальник.

– Баронесса фон дер Браге, – построжала лицом Мария, – является действующим адмиралом флота Республики Техас.

– Адмиралом…

Следует сказать, что в САСШ Республику Техас не любили, потому как считали ее независимость нонсенсом, но Мексиканскую империю попросту терпеть не могли. Так что в назревающем конфликте американцы были на стороне Техаса, тем более что военные заказы выгодны всегда, ну а строительство кораблей типа авиаматки «Рио-Гранде» и вообще способно буквально озолотить промышленников Кливленда и Питтсбурга. В свете этого техасский адмирал вызывал у широкой американской общественности почтение, граничащее с обожанием, ну а если к тому же адмирал, по случаю, оказался молодой интересной женщиной, реакцию таможенников иначе как обалдением не назовешь.

В общем, все закончилось хорошо, и к восьми вечера они уже были в отеле, располагавшемся по адресу 925, 5-я авеню.

Лиза раньше в Новом Амстердаме никогда не бывала. В Нью-Йорке, впрочем, тоже. И постоялый двор выбирала, основываясь на рекомендациях Марии, полагавшей, что в этом мире Пятая авеню ничем не хуже, чем в ее собственном. Ну, то есть не в родном, разумеется, ее мире, где царили религиозный обскурантизм и средневековое невежество, а в том, где она познакомилась с Лизой и Рощиным. Совет оказался разумным. Улица Лизе понравилась, отель, носивший неоригинальное название «Савой», тоже. Пятнадцать этажей, фасад из гранита и мрамора, высокие окна, фойе, которое здесь называли лобби, – как в лучших постоялых дворах Себерии и Франкии, – в общем, все, как надо и даже немного лучше. А уж когда Лиза выглянула в окно своего люкса, расположенного в пентхаусе на том самом высоком пятнадцатом этаже, и перед ней открылся вид сверху на естественное – без франкских и британских выкрутасов, – великолепие Центрального парка, она и вовсе произнесла мысленно, хотя и не без самоиронии, сакраментальное «жизнь удалась» и пошла искать буфет, который американцы отчего-то называют баром.

– Тебе налить? – оглянулась она на Марию.

– Э… – задумалась госпожа адъютант. – Даже и не знаю. Наверное, я бы предпочла сначала поесть. Как думаешь, адмирал, ресторан в отеле соответствует?