Гарри Гаррисон - Король и император

— Да. Ты и один из твоих помощников носите молот Тора, те двое носят фаллос Фрейра, я ношу лесенку Рига. Но все это знаки, поразившие ваше воображение и скопированные у других. Я должен носить свою лесенку, потому что это знак моего отца, но вам следует носить знаки вашего ремесла, ведь теперь у вас новое ремесло. Это почетный знак, он отмечает вашу храбрость.

— А что это за знак? — спросил один из помощников, расплывшись от гордости.

Большую часть жизни он был рабом. А теперь сам единый король говорит с ним, словно с великим воином.

— Это знак огня для людей, которые занимаются греческим огнем, факелами и прочим военным пламенем.

Все четверо молча сняли старые амулеты и надели новые.

— А кто бог у воинов огня? — спросил помощник, работавший с кузнечными мехами.

— Бог огня Локи, некогда прикованный, а теперь освободившийся.

Взбиравшийся на борт Скальдфинн, услышав эти слова и впервые увидев амулеты огня, замер от ужаса. В поисках поддержки он оглянулся на Фармана, но тот помолчал, а затем очень неохотно кивнул. Стеффи и его команда, все как один англичане и бывшие христиане, плохо знали священные предания Пути, поэтому имя Локи не вызывало у них никакой тревоги.

— Локи, — повторил Стеффи, стараясь запомнить. — Бог огня Локи. Неплохо иметь своего собственного бога. Мы будем его верными слугами.

Император с негодованием разглядывал брошюрку. Он умел читать, хотя и медленно, однако сейчас нужды в этом не было. Содержание памфлета было уже подробно разъяснено Бруно его верным наперсником.

— Откуда взялась эта чертова книга? — наконец спросил император.

Он никогда не богохульствовал нарочно, не упоминал имя Господне всуе и не употреблял связанные с религией слова в переносном смысле. Вот и в этот раз, понял Эркенберт, он подразумевает, что лежащая перед ним книга — от дьявола. Это хорошо. Хуже обстоит дело с ответом на его вопрос. Эркенберт уже успел сообразить: предатель-еретик, который выдал им Грааль и был награжден за это смертью, солгал, когда говорил, что существует только два экземпляра еретического Евангелия. Подонка следовало бы оставить в живых, но сейчас не следует признаваться в допущенной ошибке.

— Один из братьев нашел ее в доме священника. Да-да. — Дьякон успокаивающе поднял руку. — Со священником уже разбираются. Но я слышал, что эта мерзость теперь повсюду, она распространяется с дьявольской скоростью. И ведь ей верят. Люди говорят о Граале, который ты привез и назвал той самой лесенкой, на которой наш Спаситель был перенесен в гробницу. Дескать, само появление Грааля через столько веков доказывает: в еретической книге рассказана правда. Копье — это смерть, твердят они, а Грааль — это жизнь. Это доказывает, что Иисус действительно остался жив, причем никогда и не покидал сей мир, а вовсе не вернулся в него. И нет никакого воскресения, нет жизни после смерти, нет наместников святого Петра, нет церкви и нет надобности в ней. Так говорят даже некоторые священники.

Лицо императора сразу окрасилось в пурпурный цвет, но Бруно хватило здравомыслия сдержаться. Он понял, что дьякон высказал все это с какой-то целью, а не просто из желания разгневать его. Хотя, возможно, именно это и есть цель дьякона — вызвать гнев императора.

— Что ж, — сказал Бруно с неожиданной мягкостью, — полагаю, мы можем добиться, чтобы люди перестали говорить о таких вещах вслух. Но нам-то хочется, чтобы они перестали даже думать об этом. Уверен, что у тебя есть идея на этот счет. Слушаю внимательно.

Эркенберт кивнул. Они давно были союзниками, партнерами в делах. И дьякон не переставал радоваться, что ему выпало сотрудничать с трезвомыслящим властителем.

— Идей у меня две, — сказал он. — Первая очень проста. Нам нужно собрать надежных людей, которые занимались бы только одним — выискивали ересь. Надо дать им власти больше, чем позволяют существующие законы. Власть кнута и дыбы. Думаю, организацию следует назвать Inquisitio Imperialis, императорская инквизиция, то есть «расследование».

— Согласен, — незамедлительно ответил Бруно. — А более сложная идея?

— Тебе известно, когда впервые объединились церковь и империя? Ведь Римская империя, как тебе известно, первоначально была языческой, в ней христиан преследовали.

Бруно кивнул. Он помнил историю святого Павла, как тот отправился в Рим на суд римского императора, который, по-видимому, был к нему враждебно настроен. Раньше Бруно не задумывался о том, что в Римской империи однажды произошла смена религии, но теперь, после напоминания Эркенберта, стало ясно, что такое событие должно было когда-то иметь место.

— Как ты знаешь, первым христианским императором был Константин. Императором его объявили в моем родном городе Эборакуме — в Йорке, как сейчас называют его обосновавшиеся там язычники.

— Хорошее предзнаменование, — уверенно сказал Бруно.

— Будем надеяться. Константин постоянно боролся с мятежниками — как и ты, император, — и однажды в ночь перед битвой увидел сон. Во сне ему явился ангел, показал крестное знамение и произнес: «In hoc signo vinces» — «С этим знаком победишь». Император не знал смысла креста, но на следующее утро приказал своим людям нарисовать его на щитах и одержал победу. Потом знающие люди разъяснили ему значение креста, Константин принял христианство сам и насадил его во всей своей империи. Но он сделал еще одну вещь, о император. Он подписал «Donation» — «Константинов дар». На этом документе основаны церковь и обновленная империя. Благодаря ему церковь получила власть в мире. Благодаря ему империя получила для своей власти благословение свыше. Именно поэтому император — помазанник Божий. А римский папа должен утверждаться императором.

— Звучит неплохо, — сказал Бруно с некоторым скептицизмом, — но римских пап я назначаю без всяких документов. И власть моя проистекает из реликвий, которые я нашел… мы нашли. Зачем нам нужен этот «Дар»?

— Я думаю, что вместе с императорской инквизицией нам понадобится и новая грамота.

Бровь императора предостерегающе поднялась. Он успел понять, что цель разговора — заставить его силой сместить неугодного папу Иоанна и держать кардиналов под замком, пока те не проголосуют за нужного кандидата на освободившееся место. Император, хотя и не поставил Эркенберта в известность — Бруно не хотел, чтобы будущий папа оказался хоть как-то замешан в исчезновении прежнего, — уже послал сильный военный отряд, чтобы разобраться с Иоанном, и отправил колеблющимся германским кардиналам жесткое письмо, в котором требовал проявить благоразумие самим и повлиять на итальянских собратьев. Но Бруно не понравилась идея о даре. Церковь и так уже достаточно богата.