Василий Криптонов - Капкан [СИ]

На мгновение воцарилась тишина. Потом раздался крик. Тот счастливчик, что успел слезть с капота, наконец, сделал верные выводы и бросился бежать со всех ног.

Ксиаози двумя выстрелами прикончил двух оставшихся парней. Джиан с рычанием сломал шею главарю. Я подошёл к парню, которого опрокинул на спину.

— Как ощущения?

— Не убивай! — Тот пытался ползти, отталкиваясь ногами от земли. — Не… н-не надо, слышишь?

— Встать можешь? Ноги шевелятся — значит, можешь. Давай руку.

Я помог обалдевшему парню подняться и кивком указал ему направление.

— Десять секунд у тебя. Бегом.

Если у него со спиной и было что-то неладно, то сейчас он об этом забыл. Олимпийские игры потеряли одного из лучших бегунов в мире — так мне показалось, когда я смотрел вслед удаляющемуся силуэту.

— Я что тебе сказал? — повернулся я к Ксиаози. — Я что тебе, твою мать, сказал делать?

Он, правильно истолковав моё настроение, бросил пистолет на землю и поднял руки.

— Сказал… Сидеть сказал.

— Правильно. Я сказал тебе сидеть. Глава твоего клана отдал тебе приказ. Какого хре…

— Так я ведь ещё не принёс присягу.

Я моргнул.

— Что?

— Ну… Ты ведь… Я не приносил присягу, я ещё не в клане. Типа.

Я посмотрел на Джиана, который, тяжело дыша, приходил в себя после драки.

— Джиан, этот парень уже дважды меня подставил из самых лучших побуждений.

— А чё он сделал-то? — не понял Джиан.

— Сидел бы тихо — трупов было бы меньше, вот что! Ладно. Тащите их в озеро.

— А может, ну их? — выступил с контрпредложением Джиан. — Пусть так валяются. Ну найдут, ну оформят. Даже расследовать поленятся, кому нужны чужаки?..

— Тащи давай! — прикрикнул я. — Сюда, может, дети играть ходят. Думай, о чём говоришь.

Сам я грязной работой заниматься не стал. Прислонился к борту нашей машины и лениво следил, как Джиан с Ксиаози пыхтят, таская тела павших воинов.

— Говорят, — сказал я, когда Ксиаози проходил мимо, — что трупы в этом озере оживают и приходят мстить. Не боишься зомби?

Ксиаози вздрогнул и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами. Даже остановился, но Джиан на него прикрикнул, и они двинулись дальше. Я усмехнулся и покачал головой. Охренеть… Дожился, Леонид Громов. Встал во главе ОПГ из старшей группы детсада.

Дэйю объявилась вечером того же дня. Как всегда, будто призрак, она просто образовалась рядом со мной, когда я сидел на крыльце, задумчиво глядя перед собой в темноту. Как нарочно, словно отражение моих собственных тяжёлых мыслей, она сидела рядом и молчала. И как обычно, когда кто-то пытался мне объяснить, что я неправ, внутри поднялась мощная волна противоречия.

Дэйю было не больше восемнадцати. В этом возрасте ещё простительно с чистым сердцем оперировать понятиями «прав» и «неправ». Но стоит немного повзрослеть, стоит пару раз увидеть, как человек, защитивший свою жизнь от нападавшего, садится на десятку, а вору и убийце ставят памятник, и мировоззрение начинает меняться. Поле зрения расширяется.

Постепенно приходит понимание существующего порядка вещей. А именно: нет никакой вселенской шкалы абсолютных ценностей. Нет никакой «правоты» и «неправоты». Есть только ты и выбранный тобой путь. И чем меньше ты будешь с него сворачивать, исследуя боковые тропы, тем лучше для тебя.

Безусловно, иногда твой путь будет пересекаться с чужим. Кто-то должен будет отступить, или умереть. Или изменить свой путь. Такова жизнь, ничего не поделаешь. Но то, с чем я борюсь, забирает у людей возможность избрать путь. Превращает людей — в животных. И если даже таким, как Ксиаози, это понятно, то чего ради должен рыскать в поисках сомнений я?

— Твоя речь на похоронах — это огромная куча смердящего навоза, — сказала Дэйю.

— Возможно.

— Что, даже не будешь спорить?

— С чего ради? Ты права.

Дэйю замолчала. Видимо, не ожидала от меня такой покладистости. Я не удержался и добавил:

— Ты, возможно, не в курсе: навоз используют в качестве удобрения. Экологически безупречного и крайне эффективного. Так что огромная куча смердящего навоза — это для какого-нибудь фермера подарок ничуть не худший, чем золотые часы с памятной надписью. А может, даже и лучший.

— Знаешь, почему я ушла? — Дэйю проигнорировала мою софистику. — Потому что поняла: если бы твои слова слушал этот упорный старик, он бы прослезился от самых искренних чувств. Стискивал бы кулаки и шептал: «Да! Всё правильно!».

— Вот и мне так казалось… — вздохнул я. — Так что, ты вернулась?

— А что, я тебе нужна?

— Есть серьёзное дело, Дэйю. Боюсь, без тебя мне не справиться.

Как ни странно, эта примитивная лесть сработала. Дэйю немедленно выразила глубокую заинтересованность. Я вкратце обрисовал ей ситуацию, объяснил перспективы. Дэйю внимательно слушала, потом вынесла вердикт:

— Бред. Ты суёшь голову в капкан, как обычно.

— А какой у меня выбор?

— Выбор! Я не понимаю, для чего ты вообще связал себя этим кланом? Ты знаешь, что такое «клан»? Ты ведь даже с собственной семьёй управиться не можешь, ты её вообще в упор не замечаешь.

— Я сто раз объяснял, зачем. Мне нужны люди, верные люди — это раз. Идти против монахов я не хочу — это два. Я должен показать всем, сидящим на таблетках, что есть альтернативный путь — это три. Мало?

— Мало! — огрызнулась Дэйю. — Ты как дурак, который завёл ребёнка, чтобы вырастить помощника, но не желает ни кормить, ни учить, ни лечить его. «Идите за мной, или сдохнете!» — вот и всё, что ты говоришь. Всё, что ты делаешь.

— В отличие от Кианга, который говорит ещё проще: «Сдохнете!».

Дэйю грустно усмехнулась:

— Ну вот, ты уже докатился до того, что сравниваешь себя с ним…

— Хватит. — Я встал, расправил плечи, окинул взглядом пустую улицу. В одном окне у Наташи горел свет. Что она там делает, интересно? Читает? Или сидит, уставившись в пустоту стеклянным взглядом, а рядом с ослабевшими пальцами валяется шприц? — Завтра собираюсь выезжать. Билет на тебя взять? На какую фамилию? У тебя вообще документы какие-нибудь есть?

— Не нужен мне твой билет, — буркнула Дэйю.

— Ну так и катись…

— Не вопрос. Так и сделаю.

И пропала. Положительно, это уже начинало надоедать.

Ни матери, ни Ниу я, разумеется, не позволил ехать провожать меня на вокзал. Чем обернулась предыдущая подобная поездка, с Юном, помнил замечательно. С такой жизнью не быть параноиком — непозволительная роскошь.

Попрощались дома. С Кингжао было тяжело — я и в прошлой-то жизни не был особо чувствительным сыном. С Ниу было всё-таки проще…

Я бы соврал, сказав, что Ниу чем-то напоминала мою бывшую жену. Нет, ни капли, ничего общего. В прямом и переносном смысле они были — из разных миров. И всё же Ниу умудрилась занять это место в моей жизни. Возражений я не находил.