Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 2. Смута [СИ]

— Отлично! — я тоже потянулся, чувствуя, как возмущенно хрустит спина, не привыкшая к такой долгой сидячей работе. Но, благодаря нашим со Светланой полуночным посиделкам, к завтрашнему экстренному заседанию Высшего Совета я был готов…

Сухопарая, похожая на пересушенную воблу, графиня Лопухина висела на стене допросной Тайной Канцелярии, прикованная наручниками, украшеннымипочему-торозовым пушистым мехом… Лишать одежды даму, сурово посверкивавшую стёклами аккуратных очочков, не решились даже самые суровые дознаватели. Залихватски подкрутив невесть откуда взявшиеся пышные усы, Иван Нарышкин подмигнул мне и гаркнул командирским голосом:

— А ну-ка, едрить-колотить, подать мне инструменты!

Тут же под рукой у него образовался поднос со всевозможными сладостями. Увидев их, графиня истошно заверещала с выпученными глазами:

— Нет, только не это! Изверги! Душегубы!

Иван с ловкостью, выдававшей опытного мучителя девиц, пропихнул эклер в рот Лопухиной. Та, чавкая и давясь, бурчала:

— Ффвяфиефакофуфофффофт…

Нарышкин, держа наготове следующее пирожное, грозно шевелил усами:

— Ты мне все-е-е расскажешь!.. Зачем опоила императора приворотным зельем?!

Проглотив очередной кусок липкой сладости, Лопухина затараторила:

— Семеро по лавкам, не кормленные… А он, кобелина, алименты не платит! Сами-то мы не местны-ы-ы-ы-е-е-е!..

Вытащив руку из наручника, графиня смачно высморкалась, не переставая подвывать. Иван обернулся ко мне и, подняв угрожающе палец, нахмурил брови:

— За тобой должок!!! До-олжо-ок!!

Я отступал, но каждый шаг давался с большим трудом, я будто брел по пояс в воде… Голоса графини и Нарышкина сплелись воедино и пронзительной нотой сверлили мою голову. Схватившись за неё, я заорал:

— Заткнитесь! Все! Заткнитесь!

Дернулся, стремясь убежать куда подальше — и пребольно стукнулся многострадальной головой, свалившись с кровати. Сон! Ура! Это был просто сон! Отерев со лба холодный пот, я попутно нащупал растущую шишку, но даже это не испортило настроения…

— Броня крепка, и танки наши быстры! — проорал я, наспех оделся и велел ошарашенному камердинеру вызвать придворного лекаря.

Не знаю уж, что такого сказал испуганный слуга, но маститый маг примчался ко мне с испуганным видом, на ходу застегивая камзол и роняя из полуоткрытого саквояжа всякие непонятные штучки. Убедившись, что моему Императорскому Величеству не грозит немедленная мучительная смерть, он слегка успокоился. И, несмотря на мои громкие отчаянные протесты, приступил к тщательному медицинскому осмотру.

Спустя полчаса я стремительно шагал по направлению к Малой приемной, кипя от злости. Ощупав и простукав меня со всех сторон, невозмутимый лекарь, игнорируя мои возмущенные вопли, заглянул во все места, куда и мать родная постеснялась бы посмотреть, многозначительно похмыкал. Задал пару идиотских вопросов, типа — помню ли я, как меня зовут… И только после этого, совершив пару нехитрых магических пассов, лишил меня намечающегося рога на лбу и руны-контрацептива…

— Ненавижу врачей! — яростно шипел я на ходу, чувствуя себя как призывник после первой медкомиссии, до сих пор ощущая прикосновения бесцеремонных лап медика. — Никакой субординации! Авторитет императора им ничто! Казнить — и воскресить! И ещё раз казнить!

Потом вспомнил, как меня вытаскивали чуть ли не с того света и великодушно решил:

— Ещё раз воскресить — и наградить…

Распахнув дверь приемной чуть ли не с ноги, я вихрем ворвался в помещение, не обращая внимания на изумленные взгляды собравшихся, поспешно вскочивших со своих мест. С грохотом отодвинул стул, шлепнул на стол перед собой объемистую папку, сел и обвел всех тяжелым взглядом исподлобья:

— Присаживайтесь, господа! Начнем…

Деликатно, стараясь особо не шуметь, самые могущественные люди империи рассаживались за круглым столом, бросая на меня осторожные взгляды.

— Игнат Михайлович, вам слово.

Князь Скуратов споро подскочил, блеснул жизнерадостной синевой глаз и, откашлявшись, начал:

— Как уже известно многим из присутствующих, на днях в мою епархию попал один прелюбопытнейший молодой человек… В ходе нашей задушевной беседы он с готовностью поделился со мной некими фактами…

— Знаем мы ваши беседы… — проворчал Долгорукий. — Все таки иностранный подданный, перед лицом мировой общественности стыдно, честное слово. Навещал я его, заикается до сих пор. С вашими методами и камень заговорит.

Внезапно мраморная то ли Афина, то ли нимфа, незрячими каменными глазами таращившаяся куда-то в сторону окна, повернула голову и голосом Скуратова произнесла:

— Да что вы! Ах, слабая нынче молодежь пошла! Вот в былые времена, помню, возьмешь щипцы, да… И ведь до последнего ногтя, бывало, терпели, одно удовольствие было…

Купчина с окладистой бородой украдкой перекрестился, его соседи слегка взбледнули, скорее от смысла слов, нежели от демонстрации силы мага земли. Насладившись произведённым эффектом, Игнат Михайлович щелкнул пальцами, псевдожизнь покинула бездушный камень, а он продолжил:

— А тут — не успели и разложить инструменты, как молодой человек запел, да взахлеб, да с припевом!

Внезапно добродушный толстячок неожиданно цепким, пронизывающим взглядом окинул всех вокруг. Из-под маски весельчака и балагурапоказался тот самый дознаватель, о ком говорили с оглядкой и почтительным придыханием.

— Итак, должен вам сообщить, господа, что существует реальный заговор против правящей династии Романовых. — он взглянул на меня, я с бесстрастным лицом слегка кивнул ему. — И несмотря на то, что здесь замешаны подданные английской короны, его корни находятся именно здесь, в Российской империи. Более того, с сожалением вынужден констатировать, что сама идея исходит из круга высшей аристократии…

Пока глава Тайной Канцелярии говорил, я внимательно вглядывался в лица собравшихся. Но надежда, что причастный к заговору как-то проявит себя реакцией на речь Скуратова, была мизерной. Матерые политики сидели с бесстрастными лицами, ожидая конкретных имён и фактов. Но Игнат Михайлович, искусно лавируя, умудрился создать впечатление, что ему известно все, но в интересах следствия раскрывать подробности он пока не собирается…

— А вы уверены, уважаемый Игнат Михайлович, что это все не выдумка? Что-то источник ваших сведений вызывает не слишком много доверия…Мальчишка, запуганный антуражем ваших подвалов, да методами ведения допросов. Он мог сочинить что угодно, чтобы сохранить свою шкуру! Что он из себя представляет? Мелкий лорд без чинов и политического веса, родной отец, с облегчением вздохнув, отослал его скрашивать будни императрицы, тоскующей по родине. Максимум, в чем его можно обвинить, так это в том, что он позволил себе пару лишних восхищенных взглядов в сторону мадам Маргарет.