Алексей Сидоров - Эвакуация [litres]

– С-сила и с-слава, – повторял он про себя. – С-сила и с-слава! Только так!

Местонахождение не определено,

дата не определена

Вспышка яркого света прошла сквозь меня, как разряд тока. Почувствовал ее каждой клеточкой тела. Казалось, что меня на пару секунд разобрали на пиксели, а потом они снова соединились воедино.

Поток света иссяк – чудо закончилось.

Бам! Ударился головой, влетев ею в сиденье, – та звякнула, будто пустое ведро. Не зря подумал насчет ведра – привкус железа во рту вернулся.

В глаза снова ударил свет. Сжал зубы, приготовившись к тому, что тело пронзит новая вспышка света. Не пронзила.

«Свет с улицы, – догадался я. – За бортом солнечно, хотя в последний раз мы находились в темном ангаре. И – вечером. А потом автобус нас куда-то перевез. Точнее – перенес. Но куда и зачем?!!»

– Г-где мы-мы? – подал голос Пух. – По-помоги м-мне!

Но я первым делом потянулся не за ним, а за Наташей. Та лежала под водительским сиденьем, головой среди педалей.

– Наташ, ты как?! – Я перевернул девушку на спину.

Она не шевелилась, поэтому я первым делом вспомнил то, чему учили на ОБЖ: освободить грудь от одежды!

Начал расстегивать пальто и тут же получил смачную оплеуху.

– Какого хрена? – спросила красотка.

Глаза широко раскрыты – не знаю, что уж она там подумала? Что я ее насиловать собрался?!

– Ты просто… мне показалось, что ты… – промямлил я.

– Тебе показалось! – Наташа отстранила мою руку и перевернулась на живот. Девушку тут же вырвало.

– Ч-черт! Хватит уже пялиться на меня! – прокряхтела она. – Я… не в форме я, что непонятного?!

– Да я и не пялюсь, просто хотел помочь.

– Другу вон своему помоги! – сказала девушка.

Побрел к Пуху, который умудрился не просто упасть на пол, но и застрять при этом между рядами сгоревших кресел.

– По-помогите! – стонал он.

Выдернул Пуха из ловушки, как пробку из бутылки.

– Г-где это мы? – спросил он.

Глаза толстяка округлились. Проследил за взглядом – улица будто утонула в миске с молоком. Один сплошной белый туман.

– Г-где мы? – повторил Пух.

Наташа встала рядом с нами, рот ее непроизвольно приоткрылся.

– Знать бы еще! – ответил я, рассматривая туман за окном. – Не знаю, что это, но, похоже, мы прибыли на конечную. Пора на выход!

– Охренеть! – выдохнул я, первым прыгнув в туман. Казалось, тот окутал меня со всех сторон. Плотность невероятная – такая, как если бы облака опустились на землю. – Посмотрите!

Второй вышла Наташа. Боязливо оглянулась по сторонам:

– Какой густой, – отметила она.

– Да вообще…

– Мо-может… не с-стоит ту-туда ходить? – спросил Пух.

– А что нам делать?! Оставаться внутри и ждать? Но кого? Никто за нами не придет!

– Но-но т-ты же хо-хотел автобус на-найти, – пролепетал Пух, все еще стоя на подножке. Девушка уже соскочила на асфальт, осматриваясь.

– Да! Я его и нашел. Но послушай, я давно подозревал, что автобус – это только транспорт. Он не интересен сам по себе. Только как средство доставки…

– Куда? – спросил рыжая.

Глаза красотки сквозь дымку тумана смотрелись как отдельное произведение искусства. Да и сама она, казалось, сошла с картины художника Бориса Вальехо. Если бы, конечно, Вальехо рисовал девушек в пуховиках.

«Кстати, о пуховиках…»

– Вам не кажется, что здесь чертовски жарко для февраля? – спросил я, стягивая куртку.

– Есть такое, – ответила девушка и тоже начала снимать верхнюю одежду. Я пришел ей на помощь. Наташа улыбнулась, позволив поухаживать за собой.

Пух стащил с головы шапку-ушанку.

– Та-такое чувство, что з-здесь во-вобще лето… Или весна – как ми-минимум.

– Здесь – это где?

Толстяк в ответ лишь пожал плечами.

Я разделся до футболки, Наташа осталась в кофте. Про себя отметил, какая у девушки красивая грудь. Не большая, но и не слишком маленькая – практически идеал, который наверняка удобно помещался в ладони, если ее…

– Пойдем – проверим, где это мы! – перервала поток похотливых мыслей красотка, легонько ткнув меня в плечо.

– А я? – спросил Пух.

– А ты останься здесь, охраняй транспорт, – ответила рыжая.

«Она что, хочет остаться со мной наедине?!» – мелькнуло в голове.

– И за-зачем его охранять? Он и та-так сгорел, – хмыкнул Пух.

– Действительно, вряд ли его кто-то угонит, – заметил я. – Да и думаю, что автобус явился именно для того, чтобы перенести нас сюда… в то место, где все началось. Дальше он не поедет.

– Что началось?! Ты что-то знаешь? – спросила девушка.

Покачал головой.

– Знаю только, что мои родные – отец и сестра – пропали, пока мы с матерью лежали в роддоме в Киеве. Нас туда из Припяти вывез личный шофер отца Григорий… фамилии, к сожалению, не знаю.

– Григорий? А где он сейчас?

– Да откуда же мне знать?! Мне и месяца не было, когда мать умерла. Водитель растворился на просторах страны – видимо, уехал к семье. А может, еще куда. Мы же жили в Припяти, откуда всех эвакуировали в день моего рождения.

– Погоди, то есть ты родился в день аварии на ЧАЭС?! – спросила рыжая.

– Нет, на следующий день – 27 апреля. В день эвакуации. Когда пятидесятитысячный город был покинут…

– Навсегда… – закончила за меня девушка.

– Нет, не навсегда. Многие потом возвращались, чтобы забрать вещи. Но все равно не все смогли вывезти. У некоторых здесь даже живность осталась. Думали ведь, что уезжают дня на три, поэтому и запирали в квартирах кошек и собак. Насыпали им еды, наливали воды – и уезжали. Потом собаки, кошки умирали прямо там, в квартирах. А других отстреливали. Тех, кто остался на улицах города.

– Отстреливали? – переспросил Пух.

– Ну да, были же специальные команды, которые проходили по городу и убивали всех домашних животных.

– За-зачем? – спросил Пух. – Они б-бы и са-сами умерли…

– Боялись распространения радиации… видимо. Не знаю точно. Но факт такой был – я читал в мемуарах, что специально отстреливали.

– Боже! – выдохнула Наташа. – Хорош про животных, хватит. Мне, конечно, жаль кошечек и собачек, но почему ты считаешь, что этот автобус… ну, привез тебя к родным, или как это вообще все понимать?

Рыжая озвучила мысль, которую я не решался сказать вслух.

– Просто я на это надеюсь! – прошептал я. Сделал вид, что попала пылинка в глаз, и незаметно для собеседников смахнул предательскую слезу.

– Ясно, что ничего непонятно. Тогда пойдем, глянем, где хоть мы оказались.

– По-погодите, ре-ребята! – не унимался Пух. – В-вы хотите ска-сказать, что м-мы сейчас мо-можем быть в При-припяти?

– А что? – спросил я.

Пух замер от неожиданности, ощутив на себе мой взгляд. Слишком уж серьезный, надо думать, если судить по выражению лица толстяка.