Алексей Сидоров - Эвакуация [litres]

– Автобус?! В смысле?!

– Пух сам мне сказал, что его позвал автобус… Не знаю, что это значит.

– Знаешь, мне кажется, что этот автобус, он тут вместо Харона. Не лодки, что у него была, а именно самого Харона. Потому что автобус не просто транспорт, он выбирает тех, кого взять с собой…

– А еще убивает…

– Ты про пропажу сталкеров на базах? – ответила рыжая. – Но мы еще не знаем, автобус ли их забирал. Может, просто появлялся в тех местах, когда все… ну, происходило.

– Не знаю… Я так запутался, что… но даже не это самое ужасное, а то, что начинаю сомневаться, стоит ли вообще продолжать?!

Девушка приобняла меня.

– Ты же хотел найти сестру, разве нет?

– Да, хотел. И отца тоже, но теперь, смотри, его нет. По моей вине. И Пуха тоже… Я правда не хотел, чтобы так все повернулось… но это случилось, я стал виновником их смертей. А еще… еще я вел себя с Пухом как задница. Он был за меня горой, а я… ч-черт, даже не знаю, как я все это допустил. Что же я за человек-то такой?!

– Ты просто боялся за него, – сказала Наташа.

– Да? С чего тебе-то знать?!

– С того, что со мной произошло то же самое.

– В смысле?

– Ты мне не говорил об этом, но я чувствую, что ты взял на себя тот же груз, что и я когда-то.

Пауза.

– Наверное, ты права, – согласился я. – Я действительно боялся за Пуха. Просто потому, что все, кто мне дорог, либо предают меня, либо… умирают. И это касается тех, кого люблю я…

В уголках глаз девушки блеснули слезинки. Она быстро их смахнула и попыталась улыбнуться. Вышло натянуто.

– Хочешь, я тебе расскажу, что со мной произошло? – спросила она. – Заодно посмотришь, насколько моя история отличается от твоей.

– Ты действительно этого хочешь? Просто если думаешь, что не стоит, то я не буду настаивать.

– Брось! – Наташа хлопнула меня по плечу. – Я никому этого не рассказывала. Никогда. А сейчас мы застряли здесь. Непонятно где. И возможно… – девушка вздохнула, – возможно, навсегда. Чем не повод рассказать то, что накопилось на душе? Вдруг мне станет легче?

– Ну, если так…

– Именно, – сказала Наташа, протянув фляжку. – Да-а расслабься ты! На, вон, допей.

– Там же на донышке, а ты?

– Тебе нужнее! – Она улыбнулась, суя фляжку к губам. – Давай, запрокинь голову, я тебя напою, как маленького.

Засмеялся и заплакал одновременно, пока она вливала в меня последние капли воды.

– Спасибо! – сказал я.

– Не за что! – Девушка смахнула с моей щеки слезы и поцеловала в нее же. – А теперь можно и поговорить. Тебе стоит выслушать до конца, потому что, возможно, твое отношение к происходящему в целом и ко мне в частности изменится.

– Изменится?

– Да, – ответила Наташа, внезапно погрустнев. – Но я хочу, чтобы ты знал правду обо мне. Очень хочу!

Кивнул – и тогда она снова поцеловала в щеку. Я бы, конечно, хотел, чтобы в губы. Но и так тоже хорошо. Вообще мне очень комфортно с ней, только сейчас это понял. Даже боль утраты отца немного утихла, и в этом была прямая заслуга девушки.

– Спасибо! – сказала она.

– За что?

– За то, что согласился. Для меня это правда очень-очень важно! – сказала Наташа и начала рассказ.

А за окном тем временем становилось все темнее. Наступала ночь.

Последняя ночь в Мертвом городе.

Дом заполонили непонятные люди. Незнакомцы. Большинство лиц я видела впервые. Они подходили ко мне, интересовались, как я. Так и норовили «познакомиться поближе».

– А это что за девочка у нас тут?! Такая миленькая и рыженькая, – вперед выступила тетка с лицом цвета мокрой песочницы. Страшная, а еще – тянула руки ко мне. Бежать некуда – за спиной мама. Она меня придержала, чтобы я вдруг не дала деру, как обычно делаю.

– Познакомься – это тетя Света, – сказала мать.

«Тетя Света, что еще за тетя Света? Почему я увидела ее в первый раз?» – подумала я.

– Это наша новая родственница. Теперь – родственница! – сказала мама. – Поздоровайся!

Я была послушной девочкой, поэтому если мама говорила, что надо делать, то обычно выполняла просьбу. Без лишних вопросов.

– З-здрасьте! – выдавила я.

Желудок скрутило, будто и не завтракала. Хотя утром съела большущую тарелку каши. Такой можно накормить даже нашего пса Барбоса, который жил в будке на улице. А он был ненамного меньше меня тогда.

– О-о! Она умеет разговаривать?! Как мило! – Тетя Света прижала меня к себе.

Сжала так, что, казалось, сейчас задохнусь. Впрочем, с тех пор как не стало папы, это было мое обычное состояние – ощущение, будто не могу вздохнуть. В горле стоял ком, а легкие сжались до размеров детского кулачка. Очень хреново, знаешь ли, а все, кто приезжали в гости, так и норовили меня приголубить. Сказать, как они «сочувствуют». Мне. Нам. Я не очень-то понимала, что значит слово «сочувствую». И чем оно могло помочь, учитывая, что я потеряла любимого папочку.

– Умеет! Конечно, умеет, просто она к вам еще не привыкла, – сказала мама.

«Не привыкла?! – подумала я. – Разве надо к ним ко всем привыкать?! А если я не хочу?! Они все такие чужие, такие неприятные, эти новые родственники».

– Конечно, привыкнет еще. Ничего страшного! – сказала тетя Света и изобразила улыбку хищной акулы, показав батарею раскрошившихся и пожелтевших зубов. Страшно! Но еще страшнее было от того, что скоро предстояло встретиться с тем, кто заменил папочку. Заменил мертвого отца.

Мама как раз тогда отмечала с ним помолвку. С заменой!

Мне казалось, что слово очень напоминает другое – «измена».

Резкое и холодное, как нож, который достался папе. Отец погиб глупо и страшно – в переулке его зарезали хулиганы из ближайшего бара. В итоге отец попал сначала в больницу, а чуть позже – на кладбище. И от него остался только черный гранитный памятник с надписями, которые я пока не могла прочитать.

А потом мама нашла Его.

Замену.

Боже, я даже не знала, как его зовут. Мама про нового «папу» особо не рассказывала, говорила лишь, что «человек серьезный», «а нам сейчас так плохо» – после смерти отца жить стали совсем бедно: мама пошла на работу поломойкой, зарабатывала гроши. И я, видимо, должна была в голове соединить эти две фразы в какую-то цельную картину.

Но не получалось.

Хотя мама настаивала, что человек, который должен заменить отца, «серьезный», поэтому «нечего его бояться». Более того – «должна полюбить».

– Пусть не сразу, но однажды… когда-нибудь! – говорила мама с такой грустью, что хотелось ее обнять и успокоить. Хоть чем-то помочь. Даже если «помощь» будет выражаться в том, что я приму чужого мужчину за отца.

Но момент знакомства с Заменой откладывался и откладывался. Мама ходила на свидания, но не выглядела счастливой, как, например, с отцом. Наоборот, чаще нервничала, но когда я ее спрашивала, все ли с ней в порядке, то отвечала, что «просто устала».