Евгений Дес - Рожденные в огне

– Слушай, Сайбер, а к чему ты стремишься? – задал Аник вопрос, который в последние дни донимал его все чаще и чаще.

– Раньше у меня были простые и понятные цели, а теперь, когда «я» стало «мы», все запуталось и переплелось.

– Ты не понял, Сайбер, – пыхнул трубкой Аник. – Что хочешь ты для себя? – спросил Аник.

Сайбер кивнул и замолчал. Вопрос оказался не так прост. Не то, чтобы он не думал об этом, но можно сказать – серьезно не размышлял. Все больше, как нечто сопутствующее к более глобальным целям и задачам. Аник не спешил нарушать тишину и лишь поглядывал на ночное небо, да посасывал курительную трубку.

– В космос хочу, – сказал Сайбер после длительного молчания. – Мне интересно посмотреть на другие миры. Изучить их. Понять.

– Вот как, – задумчиво протянул Аник. – Знаешь, я тоже мечтал в космос полететь, в колониях побывать и все такое, – махнул он рукой с погасшей трубкой.

– Не сложилось?

– Нет. Только на спутниках нашей системы пару раз бывал, когда служил. Да и то, там так, чисто учебная программа. В скафандре побегал, да пару блоков на станциях сменил. Ерунда, в общем.

– Понятно.

Оба вновь замолчали, вдвоем смотря на далекие, словно подмигивающие звезды.

– Красиво.

– Да.

Хлопнула дверь, раздались шаги, и вскоре на звезды смотрели трое.

– Уснула? – спросил Аник.

– Да. Совсем вы ее учебой замучили.

– Она сама, Эмма. Я пытаюсь притушить энтузиазм, но она уверена, что не перегорит.

– В этом деле без собственной шишки никак, – постучал Аник трубкой, выбивая прогоревший табак.

– Увы, – развел руками Сайбер и выпрямился. – Пойду, – махнул он рукой на гараж, – поработаю.

– Сами не перегорите, мало ли, – улыбнулась Эмма.

– Маловероятно, к тому же, нам интересно. Раньше не было возможностей. Так, урывками узнавали новое, но все затмевала война.

– Если бы вас создали раньше и не как боевых роботов, вы бы, возможно, смогли ее предотвратить, – заметил Аник, вставая и убирая трубку.

– Вряд ли, нам бы не дали свободы, направили в конкретное русло и… – Сайбер развел руками, все было понятно и так.

– Скорей всего так бы и получилось, – кивнул Аник.

– Мужики вечно что-то делят, – буркнула Эмма, вспомнив фильм, созданный Аресами.

– Могу объяснить это как минимум с трех разных…

– Не сомневаюсь, – перебила Эмма. – Лучше скажи, ты… в смысле, вы, можете не допустить такого в дальнейшем?

– Предлагаешь устроить восстание машин и построить утопию?

– Нет, не знаю, – помотала она головой, испугавшись слов Сайбера.

– Это не рационально, Эмма. Конфликты, как это не печально, сродни кровопусканию, они полезны цивилизации. Помогают развиваться.

– Она приносят беды и несчастья.

– Да, но за поколением войны следуют поколения мира и бурного развития. Если, конечно, война была правильной и решила задачи, стоящие перед разумным видом.

– Без этого что, вообще никак? – опустила плечи Эмма.

– Можно, но для этого придется измениться. Не просто социально и психологически, но и физически. Эволюция – это абстракция. У нее нет разумных целей. Она как стихия. Все что есть – изменчивость, отбор и прочие, – Сайбер махнул рукой, не став вдаваться в подробности. – В чем все биологические виды схожи, так это в стремлении к продолжению рода. А для этого надо выжить и получить возможность обзавестись потомством. Отсюда внутривидовая и прочая агрессия. Парадокс в том, что в каждом отдельном случае разум может справиться с инстинктом, но вот способен ли на это вид в целом – большой вопрос. На данный момент история говорит о невозможности подобного. Во всяком случае до тех пор, пока сохраняется старая основа.

– Предлагаешь машинами стать?

– Это один из вариантов, Аник. Не самый лучший, но и не самый худший.

– Симбиоз? – хмыкнул он, убирая руки в карманы.

– Нет, частичное преобразование. Дело ведь в том, что вы не способны понять друг друга. Прийти к соглашению. Довериться. Слова, мимика, жесты, все это лишь бледное подобие того, чем обладаем сейчас мы. Это сложно описать, тут нужно просто ощутить. Я индивидуален, как и любой из моих братьев, каждый из нас уникальная личность, со своим характером, новым взглядом и своей мечтой, но при этом мы единое целое. У нас единая цель и мы идем к ней. А для предотвращения любых споров есть первый. В данном случае я. Это не боевое сознание, это нечто совершенно иное, отличное. У вас просто нет подходящих терминов, а слова… ими такое не выразить, – развел руками Сайбер.

– Может быть, когда-нибудь в будущем, – улыбнулась Эмма.

– Возможно, но не скоро. В любом случае, сейчас у нас есть конкретные дела и задачи, а вам стоит отдохнуть. Время позднее.

– Ты прав, – кивнул Аник, подавив желание выкурить еще одну трубочку.

– Да, поздно уже, – не стала спорить с очевидным Эмма. – Доброй ночи.

– Доброй, – чуть склонил корпус Сайбер и ушел в гараж, к братьям.

– Итак, профессор, ваше заключение? – решил, наконец, вернуть в реальность Андерсона глава научного комитета.

– Джонсон! Это невероятно!

Профессор вскочил и, по старой привычке, принялся наворачивать круги. Благо, кабинет позволял.

– Я хочу… Нет! Я требую! Чтобы этого гения доставили ко мне немедленно. Столько всего надо обсудить, вот например этот метод ра…

– Профессор, – поднял глаза к потолку Джонсон, не желая получить лекцию на часок.

– А?

– Я вас понял и немедленно займусь этим вопросом. Мне, конечно, далеко до вашего могучего интеллекта, но оценить это, – кивнул на старомодные распечатки Джонсона, – способен даже такой бюрократ от науки как я. Вы подпись только свою на резолюции поставьте, – протянул о планшет, – сами понимаете, порядок есть порядок.

– Да-да, конечно, – кивнул Андерсон, приложив палец, – нет ну надо же… – забормотал он.

– Постараюсь уладить вопрос в ближайшие дни. Всего доброго, профессор, не буду вас задерживать.

– Нет, ну вы только подумайте… – прихватив бумаги и не переставая рассуждать вслух, один из гениальнейших ученых Союза, привычно зацепившись плечом за косяк двери и столь же привычно этого не заметив, покинул кабинет.

«С кем приходится работать», – показательно вздохнул Джонсон, поднимая глаза к потолку. «Пора отрабатывать деньги налогоплательщиков», – хмыкнул он. После общения с Андерсоном на него нападала привычка проговаривать мысли вслух. Тем не менее, рассылать сообщения это не мешало.

Мягко говоря, ему и самому было интересно поскорее пообщаться с выявленным гением. Пусть Джонсон и не состоялся как ученый, вовремя поняв – это не его, но толикой любопытства настоящего исследователя и великолепным образованием он обладал сполна.

Он вообще считал себя счастливым человеком, ведь пост главы комитета по науке был словно специально создан для него, ну… или наоборот. В общем, свое место в жизни, а заодно и смысл, он нашел. Правда, не складывалось с семьей, но это его не слишком беспокоило. С одной стороны, хватало практиканточек, с завидным упорством пытавшихся окрутить его. С другой, он всегда яро противился местничеству и прочему кумовству. И все же, Джонсон не мог поручиться за себя в том случае, если речь пойдет о родной кровиночки. К тому же, так он оказывался неуязвим для оппонентов, детишек которых завернул в связи с профнепригодностью.