Анни Кос - Регент. Право сильного (СИ)

Неожиданно Ульф привлек Арселию к себе и прошептал едва слышно:

— Я сделаю все, чтобы защитить тебя и Адиля. И хочу быть рядом с тобой. Это похоже на какую-то одержимость, но она сильнее меня. Сам не знаю, как так вышло, я не имею права ничего требовать, но и без тебя уже не смогу.

— А я не хочу без тебя, — тихо ответила она. — Больше не желаю оставаться одна против целого мира, жить в этом страхе и пустоте. Ты единственный, кому поверило мое сердце, рядом с тобой я чувствую себя живым человеком, пусть слабым и неуверенным, но настоящим. Разве мы не заслужили права хотеть чего-то для себя? Сотни людей по всей империи могут надеяться, верить в счастье, любить и быть любимыми, а нам не позволено даже этой малости. Ты ведь не откажешься от своих слов?

— Ни за что на свете. Веришь?

— Верю.

На мгновение они замерли, просто наслаждаясь теплом друг друга. Ульфу стоило огромных усилий вернуться к мыслям о делах. С трудом, но он отстранился и твердо сказал:

— Мне надо идти.

— Допросы еще не окончены?

— Мы поймали убийцу, но не того, кто отдал ему приказ.

— Значит, снова подозрения и сомнения, поиски правды среди гор лжи?

— Увы, — он помолчал. — Я попрошу принести вам завтрак и необходимые вещи. Но, пожалуйста, не выходи без охраны никуда. Слишком опасно. Своим людям и лекарю я верю, но вот остальным…

Она вздохнула:

— Поэтому скромное загородное имение всегда казалось мне привлекательнее этих роскошных комнат. К тому же, скоро по дворцу расползутся слухи о том, где я провела эту ночь, и нам придется вытерпеть много косых взглядов.

— Не думаю. Мои люди болтливостью не отличаются, а старый бен Хайри слишком дорожит тобой и Адилем, он будет молчать.

— Прятаться вечно тоже не получится, — она нахмурилась, размышляя над создавшейся ситуацией. — Однажды сиятельный Сабир сказал, чтобы я не склоняла головы перед теми, кто будет пытаться угрожать мне, даже перед ним, императором, а ведь он был по-настоящему страшным человеком. Стая шакалов может загрызть льва, но лев никогда не станет их добычей по доброй воле… И я не стану. Не позволю этим людям превратить страх в оружие. И не буду прятаться в четырех стенах, опасаясь каждой тени.

— Возвращаться в гарем опасно. Слишком много посторонних глаз.

— Туда я не вернусь, — она развернулась к окну. Небо, залитое всеми оттенками персикового и золотистого, сияло до рези в глазах, и на его фоне Арселия казалась охваченной пламенем. — Адилю пора занять покои своего отца, императора. И я желаю помочь наследнику освоиться.

— Императорское крыло? Возможно, это лучшее решение. А что традиции и правила?

Она воинственно сложила руки на груди.

— Они не защитили нас. А значит, я не стану их придерживаться. Пришли ко мне Гайду.

— Не могу. Я не уверен в том, что она не причастна к покушению.

— Зато я уверена. Гайда со мной рядом долгие годы, если бы хотела причинить мне вред, сделала бы это давно.

— Люди меняются.

Арселия покачала головой и ответила твердо:

— Вот так они и действуют: сеют семена недоверия, дающие ростки сомнений. Мы возводим вокруг стены из вечных подозрений, а потом оказываемся в полном одиночестве, окруженные страхами и неумолчным шепотом рока. Не совершай этой ошибки, прошу тебя, иначе повторишь судьбу Сабира.

— Ты волнуешься за меня больше, чем за себя, — он чуть улыбнулся, впервые со вчерашнего дня, и Арселия вспыхнула.

В двери тихо постучали, однако никто так и не вошел.

— Прости, меня зовут, — Ульф слегка поклонился.

— Конечно! И… спасибо за все.

***

Маленький бонус от меня (Арселия — Ульфу)

Держи уста закрытыми,

А чувства под замком:

Кто шел об руку с нами,

Окажутся врагами.

Раскаемся потом.

Держи глаза открытыми,

Не забывай смотреть!

Прислушайся внимательно,

Обдумай очень тщательно,

Чтоб после не жалеть.

Не доверяй речивым ты,

Что льют потоки лести.

Друг в слове не нуждается,

А враг с тобой сражается

Без совести и чести.

Цени ты тех, кто тишину

Избрал своим уделом.

Кто понял все, но промолчал,

Не поднял руку сгоряча,

Не словом стал, а делом.

О них ты пой, о них молись,

Цени тех, кто шел рядом.

Не долгом, сердцем к ним тянись,

И только им ты улыбнись

Одаривая взглядом.

В полумраке камеры закованный в кандалы человек выглядел жалким. Его запястья были подняты вверх и застегнуты в намертво вбитых в стену скобах, одежда сорвана почти полностью, босые ноги стояли прямо на холодном каменном полу. Впрочем, на вошедших преступник глядел равнодушно и даже чуть свысока.

— Мне очень жаль, но я больше ничего не могу сделать, — тихо объяснял верховный жрец. — Одно дело — распутать стихийные плетения, пусть сложные и хаотичные, но все-таки созданные ненароком. Совсем другое — убрать специально наложенное заклятье, замкнутое на жизненную структуру. Это как… — Илияс замялся, подбирая точное сравнение, — как осколок оружия, вонзившийся в тело, но закрывающий поврежденные сосуды. Вынь его — и раненый умрет от кровотечения в считанные мгновения. По всей видимости этот человек носит заклятье не первый день, раз оно сроднилось с его энергетической структурой. Ну или тот, кто наложил его, был настолько искусен, что смог заменить часть естественной природной основы на стихийную.

— И кто может быть настолько искусен, чтобы создавать такое сложное плетение? — искреннее любопытство, сквозящее в тоне Ульфа, ужасно диссонировало со всем окружающим пространством.

— Единицы. Я на пальцах одной руки могу перечислить магов такого уровня.

— А вы могли бы?

— Наверное, да, — чуть запнувшись, ответил Илияс. — При условии полного согласия того, кому это плетение носить.

— Хотите сказать, что этот человек стал немым не случайно? — в тоне регента сквозило недоверие.

– Не исключено, что даже по своей воле. Если наёмник зарабатывает на чужой смерти, то умение хранить молчание может стоить столько же, сколько и жизнь жертвы.

— Значит, убрать плетение невозможно?

— Слишком рискованно. Будь этот человек хоть немного магически одарен, я бы перенаправил его каналы силы на восстановление поврежденных структур. Но в нем нет ни единой искры.

Ульф внимательно осмотрел пленника. Тот выглядел совершенно безучастным к своей судьбе, будто не понимал, о чем идет разговор.

— Но разум его не поврежден? Ответить “да” или “нет” на мои вопросы он сможет?

— Совершенно верно.

Илияс выглядел бледным и уставшим. Находиться в этих подвалах ему пришлось впервые в жизни, и увиденное, мягко сказать, не обнадеживало. Низкий потолок, серые стены, тусклый свет ламп и абсолютная тишина, нарушаемая только человеческими голосами, давила на верховного жреца неимоверно.