Константин Назимов - Мятеж в империи [СИ]

— Танькой кличут, ваше высокопревосходительство, — стрельнула она по мне глазками. — Сергей Дмитриевич велели мне вашей личной горничной работать.

Анзор не сдержался и заржал в голос, а потом уточнил:

— Милая барышня, а мне перинку не застелешь?

— Могу, — с легкостью согласилась горничная, — если Ивану Макаровичу не понравлюсь.

— К князю проводишь? — спросил я говорушу, у которой стыда нет.

— От чего же не проводить? — кивнула та. — Лаврентию скажу, что вы со мною идти пожелали, — выглянула она в коридор и что-то прошептала камердинеру князя.

В коридоре кто-то закашлялся, а потом до нас долетел восхищенный возглас:

— Далеко ты, девка, пойдешь, смотри только не перетрудись, ноги-то расставляя!

— Тьфу на тебя! — ответила Танька и заглянула в комнату: — Иван Макарович, готова вас сопроводить.

— Что-то нравы у слуг князя слишком вольные, — пробормотал Анзор и посмотрел на меня: — С вами идти, ваше высокоблагородие?

— Чего еще спрашиваешь-то? — покачал я головой. — Конечно со мной.

Танька ожидала, что Анзор останется в комнате, у горничной явно уже имелся план по моему соблазнению. Впрочем, нельзя исключать, что она просто слаба на передок и готова к любовным похождениям со всеми, кто имеет хоть какой-то статус выше слуги. Про горничную забыл, как только вошел в кабинет к губернатору. Князь оказался не один, прибыли начальник сыска и полиции. Прежде, чем перейти к волнующему меня делу, я познакомился с господами, а потом мы с Анзором рассказали о происшествии в дороге.

— Шайка Кривого-каторжанина, — обрадовался начальник сыска. — Давно по нему пуля плакала, да споймать не могли!

— Отправьте людей, пусть их логово найдут и приберут, вдруг там похищенные люди находятся, — не то попросил, не то приказал я.

— Сделаем ваше высокопревосходительство, не переживайте, — совершенно не по-уставному ответил начальник полиции.

— Господа, простите, нам бы с Сергеем Дмитриевичем пошептаться, а вам всю информацию рассказали, — посмотрел я на начальника полиции.

Оставшись в кабинете втроем, я попросил князя организовать, если возможно встречу с журналистами. От моей просьбы Горчаков оторопел, стал отговаривать и убеждать, что деятели пера однозначно напишут отсебятину и получится не пойми что.

— Ваше высокопревосходительство, для «Вятских губернских новостей» так основная газета у нас называется, официальную хронику пишут мои секретари. Давайте их пригласим, — предложил князь.

— Нет, — покачал я головой, — необходимо чтобы читатели верили написанному и текст хотелось читать. Сухая писанина с какими-то доказательствами и фактами, поданная без души – бесполезна, а иногда и вредна.

— Ну, хорошо, правда, свое мнение оставлю при себе, — не стал со мной спорить князь, хотя и показал, что относится к журналистам отрицательно.

Зря он недооценивает силу слова, убеждать нет ни времени, ни желания. Своеобразную пресс-конференцию я решил устроить прямо в зале с гостями. Не хочу терять времени даром, а потом сразу отправимся в дорогу. Мероприятие прошло не так как планировал, никто толком вопросов не задал. Двое молодых людей, спешно доставленных жандармами, долго не могли понять, что их не в тюрьму определили, а на встречу с наместником Урала, который пожелал дать своеобразное интервью. Уже когда закончил я речь, обрисовав во всех красках, что может произойти, если придут к власти эсеры, то один из работников пера осмелился спросить:

— Ваше высокопревосходительство, так вы собрались взять власть в свои руки или нет?

— Нет, — коротко ответил я, понимая, что затея провалилась. — Отстоять империю – готов, помочь императрице – да, уничтожать и сражаться с врагами – до последней капли крови!

— А для чего вы нас-то собрали? — уточнил коллега журналиста, пытавшийся записывать за мной слово в слово. — От столицы мы далеко, революционного настроения в Вятке не так много. Да и армия предана существующему строю, мятежники могут что-то захватить на сутки или двое, максимум – неделю, но не больше!

— Если все начнут смотреть друг на друга, гадая чего это ты ничего не предпринимаешь, а сам на заднице ровно сидишь, то империя развалится, — мрачно предрек я.

— Ваше высокопревосходительство! — вышел вперед какой-то поручик. — Своими заявлениями вы оскорбляете собравшихся! Прошу вас, выбирайте выражения!

Честно говоря, от такого демарша я на секунду потерял дар речи. Хозяин дома к поручику подошел и что-то гневно сказал. Дамы зашушукались, господа подобрались, у журналистов в глазах распаляется огонь, явно готовятся к сенсации. Анзор за моей спиной что-то на своем родном языке произнес, судя по интонации, не предназначенное для женских ушек. Да и мои офицеры потянули руки к кобурам.

— Поручик! — посмотрел я на молодого офицера, у которого вместо усов еще пушок. — Если называть черное белым, то можно почивать на лаврах, а когда глаза откроешь, то окажешься в придорожной канаве. Судя по форме, вы пехотный офицер, который должен бить врага лицом к лицу, так что же вы, голубчик, желаете врага выставить в благородном свете?

— Но я никогда не поведу панических речей! — ответил тот.

— Поручик Савельев немного перебрал, проспится и поймет, что его слова вызваны хмелем! — громко произнес хозяин дома.

— Панические речи вещают трусы, которые ничего не делают для своего отечества, — мрачно проговорил я, чувствуя, что сейчас можем скатиться к банальной дуэли.

— Вы назвали меня трусом?! — воскликнул побагровевший молодой офицер. — Не желаете ли взять свои слова обратно?!

— Иван, это же провокация, — шепнул мне Анзор.

Я и сам догадался, что Савельев пытается на пустом месте затеять ссору. Не понимаю одного, ему не по чину со мной тягаться. Могу приказать и наглеца посадят на гауптвахту. Для чего он все это затеял? Попытка нас задержать? Не понимаю. Горчаков, уже не сдерживаясь в выражениях, правда без мата, высказывает зарвавшемуся юнцу, все что он о нем думает. Я поднял руку и громко заявил:

— Жаль у меня нет времени, так бы я вас, господин поручик, с удовольствием поучил светским манерам и мозги вправил, если они у вас остались, — обвел рукой собравшихся в зале и продолжил: — Прошу простить, если мои слова кого-то задели. Призываю вас всех оставаться самими собой и преданными дочерями и сыновьями империи. На этом позвольте откланяться.

Не обращая внимания на вопросы, последовал к двери, какие-то выкрики поручика-задиры игнорирую, мои офицеры образовали вокруг меня этакий клин, разрезающий толпу, и мы беспрепятственно спустились по лестнице на первый этаж, где нас догнал хозяин дома с расстроенной супругой.

— Ваше высокопревосходительство, не обращайте внимание на этого дурака! — приложила руки к груди Анна Евграфовна. — Останьтесь, сделайте милость.