Айя Сафина - Падальщики. Книга 4. Последняя битва [litres самиздат]

Перерождение зараженного это настоящая лотерея. Незаконная. Я запрещаю ее, но знаю, что она проходит подпольно. Калеб тоже в ней участвует. Думает, что я не знаю. Это не жестокая лотерея, она скорее похожа на викторину. После поимки очередной особи и помещения ее в искусственную кому, жители пытаются угадать, кем проснется человек: будет ли это инженер, или ученый, или солдат, или повар. Люди пытаются угадать это по внешним призракам: остатки одежд, шрамы, даже родинки.

– У него на теле почти две тысячи родинок, значит, он жил где-то на юге, где много солнца, а значит, это должна быть прибрежная зона, и он был рыбаком!

Это была самая чудаковатая гипотеза, про которую до сих пор помнят, потому что тот парень угадал. У нас проснулся рыбак. Пробуждение людей подобно рождению ребенка. Мы все преисполнены искренней радостью в этот день, я лично прихожу приветствовать новоприбывшего, вспоминая свой идиотский страх перед Роуз-Лилит. Я больше никогда не буду бояться. Я считаю это оскорблением всем, кого мы потеряли тогда в Бадгастайне.

Зачастую пробуждаются люди с совершенно ненужными для нас навыками. В основном, это люди, обращенные в монстров в период Вспышки. Оказывается, в то время жило так много бесполезных людей, было так много бесполезных профессий. Мало ученых, мало интеллектуалов, мало заводских рабочих.

Тот рыбак тоже оказался ненужным. Мы больше не рыбачим, как и не охотимся, как и не выращиваем животных для потребления в пищу. Тому много причин, начиная с защиты экологического баланса в природе и заканчивая этической составляющей. Мы просто не можем представить, как потребляем чужую плоть. Мы сразу чувствуем себя монстрами, от которых прятались под землей.

Возвращенные чувствуют это острее. Знаю это по себе.

Многие часто спрашивают меня, помню ли я, что происходило в тот день в битве под Нойштадтом. Я молчу. Не потому что не хочу говорить, а потому что не знаю, что рассказывать. Не знаю, что из тех картин в голове – воспоминания, а что – кошмары. Со временем все это вообще смешалось в одну неразборчивую кучу из криков, выстрелов, взрывов, рычания, крови… Не знаю, правда ли все то, что иногда мелькает в воспоминаниях. Мозг – штука загадочная. Иногда что-то, что ты воображал много раз, впечатывается в мозг так, что тебе кажется, что это было реально. На деле же простое внушение.

Логика подсказывает мне, что я не могу помнить что-либо, потому что в тот день меня там не было. Я должна была пребывать в бесконечном сером тумане. Но и этого я не помню. Чтобы осознать то туманное место, человек должен пробыть в нем достаточно долго. Там ведь время тоже растягивается в одно бесконечное когда-то.

Тот день для меня превратился в один долгий момент боли – от комы до комы. Все, что было между ними, осталось где-то в голове, сидит там, ноет, довлеет, иногда прорывается в сны, но в четкую память – нет. Четко помню лишь послевкусие: металлические слюни, поднимающиеся из самого нутра желудка, ошметки костей, плоти. Вот это помню четко. А в той вине, что напала на меня в тот момент, живу и поныне.

И вроде бы кажется, что столько лет прошло, пора бы отключить функцию самобичевания, психика с таким долгим влиянием не справилась бы. Но когда я встречаю возвращенных в первый день их пробуждения, то непременно слышу одно:

– Я вас помню… вы так ярко светились.

Идеальная особь по-прежнему живет во мне, шлет сигналы зараженным, общается с ними. И все это без моего ведома. А потому я и не могу скинуть с себя вину за все ее дела. Ведь она рядом и постоянно напоминает мне о своем присутствии.

Маргинал был прав: я сделаю все возможное, но не позволю людям затащить ни меня, ни других еще раз на ту сторону. Я бегу от нее, бегу от чудовища, которым была, бегу от прожорливости, алчности, жестокости.

Бегу от вечного голода под тихий гогот идеальной особи, шепчущей у меня в голове, не верящей в то, что человек способен от нее уйти, ведь иногда они так похожи. Я же каждым днем доказываю ей, что она не права. А она, в свою очередь, каждый день продолжает ждать нашего падения.

Маргинал связывается со мной раз в год ровно в день битвы под Нойштадтом, чтобы поздравить с днем рождения. Как можно забыть про монстра внутри, когда каждый год меня поздравляют с его рождением? Маргинал всегда был садистом, весь в папочку.

Философия двойственности идеальной особи стала школьным предметом. Не сразу, лишь через несколько лет ребята донесли до меня важность раскрыть эту жуткую сторону, которую может принять человек. Так, видеофильмы, скомпонованные с моей нагрудной камеры, с других камер, снимавших меня вблизи, вперемешку с моим интервью, где я отвечаю на самые интимные вопросы психолога, стали учебным пособием для взращивания в людях понимания того, что сокрыто в наших глубинах, что мы можем выпустить наружу, если не будем знать меры в своем потреблении.

Так я стала кровавой легендой. Местной страшилкой, которой пугают непослушных детей. Придет идеальная особь и утащит тебя за бочок. Предварительно выпотрошив.

Все участники битвы под Нойштадтом, включая Падальщиков, стали героями, доблестными легендами, олицетворением отваги и благородства. Я же стала легендарным монстром, который может стереть весь этот мир по щелчку пальца.

Я иду в военный блок, где в зале посреди симуляторных тренажеров солдаты воюют с голографическими зараженными. Вспоминаю, как, будучи новобранцем, сама выстраивала тактики отражения атаки и нападения на ненастоящих кровожадных монстров. Горжусь тем, что сегодня солдаты не кричат что-то типа «мочи того, убей этого». Мы больше их не убиваем. Мы поражаем их нервную систему электрическими зарядами – первый прототип электропатрона когда-то давно изготовил мой брат, сегодня же он – глава баллистичсекого отдела – доводит свои девайся до совершенства.

– Кармен, ты хочешь побыстрее на тот свет отправиться? Зараженный спрашивать не будет, хочешь ли ты стать одной из нас! Он сожрет тебя!

– Да, сэр!

– Обернись на пять часов!

Сопля кричал не меньше Бридж. Он перенял многое от нее. Вот так мертвые и остаются с нами навсегда: роняют свои частички то тут, то там, мы подбираем их и храним глубоко в сердце, где они греют нас. Так Хайдрун до сих пор говорит с нами в системе Фелин.

Сопля вызывал во мне гордость. После Нойштадта он был одним из первых, кто решил отказаться от своей человеческой сущности и продолжать жизнь зараженным.

Да. У всех есть этот выбор. Любой может прийти к нам с таким решением. Быть зараженным дает много преимуществ, как и берет плату в виде бесплодия и вечной зависимости от лекарства. Но взамен ты получаешь возможность перемещаться без ограничений, служить во внешних войсках, защищать людей. В общем, быть на передовой.