Айя Сафина - Падальщики. Книга 4. Последняя битва [litres самиздат]

Многие перешли на сторону мнеподобных. Амир решался долго, но в итоге стоит сегодня со мной плечом к плечу.

Калеб увидел меня, я махнула в ответ, он тронул Соплю за плечо, тот тут же обернулся и приказал:

– Стоп! Отдать честь!

Очередные вскидывания рук. Я кивнула, присела, разглядывая зал внизу под напряженное молчание солдат. Они всегда так реагировали на меня. Все так реагируют на меня: поджимают ягодицы, принимая стойку готовности, как будто я прямо вот тут сейчас превращусь и сожру их всех. Походу перебарщиваем с пропагандой.

Пока Калеб идет ко мне, я разглядываю яму, вижу новую разработку баллистов и спрашиваю:

– Электрогранаты?

Ближайший рядовой кивает.

– Так точно, мэм!

– Покажете в действии?

Ягодицы расслабляются, как только солдаты окунаются в свою стихию. Им нравится красоваться передо мной, потому что я всегда их хвалю. Они разбредаются по углам, Сопля включает симуляцию, начинается отработка стандартной тактики окружения группы зараженных. Электрогранату кидают точно в центр, электрический импульс поражает особей, как взрывная волна.

– Неплохо, – кричу я.

– Да, но надо отбегать подальше, иначе тоже под раздачу попадем! – кричит командир.

– Какой безопасный радиус?

– Не менее шести метров!

– А если поразит?

– Все платы Фелин выжжет, солдат потеряет всю систему.

– Сколько тактик разработали?

– Порядка тридцати шести. Еще не предел!

– Здорово. Можно посмотреть?

– Конечно!

Я вставляю наушник в ухо, чтобы слушать переговоры солдат.

– Произвожу разметку, – звучит задорный голос Хайдрун.

Она с нами навсегда, сопровождает бойцов в миссиях и переживает за них.

Во время упражнения я задаю солдатам вопросы, ответы на которые уже знаю. Им нравится демонстрировать свои знания и умению главнокомандующему. По себе знаю. Я обожала, когда Триггер наблюдал за мной, потом отводил в сторону поучал, указывал на слабые и сильные стороны, давал советы. В нем было хорошее. С годами замечаю, как ненависть к нему утихает, и часто просыпается благодарность. Когда я говорю об этом Калебу, он отвечает, что я старею.

Он подошел ко мне, и мы вместе наблюдали за работой солдат, вспоминая, как когда-то давно, уже наверное в прошлой жизни, были на их месте. Мы стараемся их подбадривать, вдалбливаем каждый день неизменную мантру: Падальщики – последняя надежда, негаснущая, непобедимая, вечная…

Тренировки интенсивные. Сопля их не жалеет. И снова преисполняюсь гордостью. Электрограната вообще чума. Не знаю, что там курит мой брат в своих огнестрельных лабораториях, но он придумывает эффективное оружие, правда забывает, что иногда им пользуются не мутанты, а обычные люди, а они, как известно, бесконечным здоровьем не обладают.

– Отличная работа! – кричу я запыхавшимся солдатам в конце тренировки.

Они радостно отдают честь и я покидаю блок.

– Как насчет киновечера? – спрашивает Калеб, пока солдаты покидают тренажерный зал.

– Не могу. Работы много. На следующей неделе вылазка, – отвечаю я.

– Куда?

– Порто-Палермо. Поедешь?

– Конечно. Цель?

– Забрать политических беженцев.

– Боюсь, тут понадобится нечто иное, нежели электрогранаты.

– Миссия мирная. Я поеду с вами.

Калеб смекнул быстро.

– Во имя акта устрашения?

– Надеюсь, он сработает.

– Сработает. Тебя-то здесь не перестают бояться, а уж чужаки тем более. Главное кадров им покрасочнее пришли.

Я ухмыляюсь. Калеб понимает меня как никто другой. Так было всегда.

– Собираюсь к нему. Хочешь со мной? – спрашиваю я.

– Ну уж нет. Я у него неделю назад был. Он заставил меня пойти с ним по грибы. А ты знаешь, что такое пойти с ним по грибы? Это значит, что ты будешь корячиться и собирать эти чертовы грибы под его указания.

– Ему семьдесят пять, он сесть не может без скрежета, – смеюсь я.

– Он меня своей клюкой пару раз огрел. А через два часа прогулки по лесу у него прихватило поясницу, и тогда мне пришлось нести его на спине до дома! А знаешь, что такое километр с ним на спине? Грыжа!

Я тихо смеялась.

– Я передам ему твой привет.

Годовщину я отмечаю одинаково вот уже много лет – посещаю человеческую резервацию. Здесь в небольших одноэтажных домиках с теплицами живут порядка четырехсот семей, в основном аграрники. Сеточный купол фильтрует человеческие запахи через прокладки, которые нуждаются в постоянном облуживании. Много людей сюда не поселишь, а потому совсем недавно была введена квота на количество рождающихся детей. Это не встречает сопротивления, люди сегодня гораздо более дальновидны нежели во времена Вспышки. Мы все понимаем, что планета нерезиновая, у нее есть запас, есть свой лимит, а у фильтрующего купола и подавно. В мире, где за пределами сетки тебя ждет кровожадный монстр, желание родить ребенка несильно, это огромная ответственность за его выживание.

Именно резервация похожа на те городки, в которых люди жили раньше. Такая некая деревенька, где все друг друга знают. Меня, разумеется, тоже. Мой зеленый мундир, длинный хвост волос цвета соломы узнаваем за сотню метров. Кто-то отдает честь, кто-то кивает, кто-то жмет руку или просто говорит «Добрый день!», этим мне тут и нравится: все такие разные, но такие добрые.

Я быстро нахожу нужный дом посреди однообразных строений, для меня он никогда не затеряется посреди этих клонов, и открываю калитку.

Хозяин уже сидел на крыльце в своем кресле-качалке и ждал моего появления.

– Так, так, так. Кто это решил забрести в вонючую человеческую богадельню со всеми этими помирающими стариками?

Я останавливаюсь перед ступенями, ожидая разрешения войти на его территорию.

– Привет, Фунчоза.

– Ну подымайся, бесстыдница.

Я улыбаюсь и прохожу к табуретке, что он всегда готовит к моему приходу. На ней уже давно ножом выцарапана надпись «Тесса-шлюха», он сдержал свое обещание, данное в тот далекий день, и наносил эту истину везде, где мы останавливались. Вот теперь мой личный табурет. Пусть это не кресло, и даже не кресло-качалка, но Фунчоза будет не Фунчозой, если не помучает меня. Даже спустя полвека.

На закрытой террасе тепло благодаря световым обогревателям. Я как обычно принимаюсь рассматривать Фунчозу. Мы видимся всего раз в год, и каждый раз мне кажется, что Фунчоза меняется кардинально, хотя невозможно поменяться кардинально сорок раз. Он оставил службу сорок лет назад, не желая превращаться в кряхтящего Триггера, как сам он сказал. Желал уступить место молодым, тем более он взялся за непосильную задачу перенаселить землю заново, когда Вьетнам родила четвертого дитя.

Они не избрали наш путь, решив умереть людьми. Аутентичными, натуральными – как говорил Фунчоза. А потому сейчас он был глубоким стариком с седыми волосами, лицом, испещренным морщинами, ноющей поясницей и тростью.