Виктор Бурый - Антропогенез [litres самиздат]

– Мне нужно быть первым, я должен победить. Мне нужно победить!

Никогда не испытывая такого чувства раньше, его словно обдало на секунду абсолютным спокойствием и он, сам себя программируя, стал говорить бойцам зная заранее мысли остальных и сложив их в единую картину:

– Мы пойдем по краю полигона на место старта Пастыря и будем там ждать, пока Пастырь разобьёт отряд Мелкой. Бастион и Магадан уже договорились, они выступают единым фронтом и после гибели всех они планируют выяснить кто лучше. Они, потеряв половину своих бойцов, разобьют Алагона, зажав его в углу полигона, и потом перейдут на рукопашный бой. Далее они нападут на Пастыря, мы вернемся на исходную позицию и зажмем их между Пастырем и нами, враг моего врага – мой друг. Останемся мы и отряд Пастыря, то сходясь, то расходясь, практически без потерь. Пастырь будет с легкостью отражать любые наши попытки его зажать. Потом Пастырь отправит отряд в ловушку Алагона, бойцы все останутся там. Мы окружим Пастыря, потом он что-то скажет.

И словно во сне шаг за шагом все получалось так, как он рассказал, бойцы, переглядываясь и перешептываясь, выполняли все поставленные им команды, уже не сомневаясь в победе группы.

Окруженный Пастырь, словно зная этот сценарий, ждал и смотрел удивленно на Принца. Бойцы же, заняв вокруг позиции, ждали приказа и не решались напасть на него. Принц тоже смотрел на Пастыря, ожидая, что он начнет говорить. И он начал:

– Запомни, знать и пройти путь – это совершенно разные вещи, я тоже когда-то думал, что избранность – это дар с рождения, нет, это упорная работа над собой, когда все уже сдаются, ты понимаешь, что ты дойдёшь до конца. Я сдаюсь, сделай из этого правильные выводы.

Ганц, не веря в происходящее, решил переспросить на всякий случай, и увидев кивок Пастыря, понял, что все так. Он собрал бойцов на построении и сказал:

– Не забывайте, мы как наши отцы, сражавшиеся за родину должны помнить ради чего это все. Не жалейте себя на тренировках, от ваших навыков будет зависеть жизнь ваших напарников. Честь и слава бойцам, что также слаженно работают в команде, как бойцы отряда Грешника. Учитесь и совершенствуйтесь, за вами наблюдают ваши отцы и ваш путь становится только сильнее! Продолжаем тренировки на свободных симуляторах. Следующие отряды прошу на полигон.

От такой отеческой речи, пренебрежение к Ганцу сразу куда-то улетучилось. Артему стало немного стыдно за мысли на его счет.

Было очень приятно, когда бойцы Бастиона искренне поздравили с победой и пожелали повторной встречи на полигоне. Артем же по изменившемуся счету стал обладателем двадцати четырех тысяч очков и еще пары приятных плюшек, понятия не имея, что с ними делать.

Садясь за симулятор рядом, Мелкая сказала:

– Победу надо отметить в баре. Пастыря еще никто не окружал. Завтра на полигон с отрядом «Дизелей», ну или что руководство придумает, так что не надо расслабляться и эйфорию от победы не лови. Это тебе не домашние котики Бастиона, на прикрытии которые.

– Кто это такие? – спросил Артем.

– Эх, Артем, меня еще Мелкой назвали, смотри как бы тебя послезавтра в «Малого» не перекрестили. Слабости и страхи им главное не показывай. В общем, дизелями тут называют отдельный дисциплинарный батальон, сброд в общем, в котором отбывают наказание осуждённые за уголовные преступления в период прохождения службы. Там есть ребята, которые попали ни за что, но их там мало. Почему не выкинули их или не расстреляли? Да потому-то кто-то тоже должен делать грязную работу, да и первые модификации на них опробовали, денег вложили не мало. Под них выделено целое крыло, не дай бог туда попасть, можно сказать местная клоака. Если что, там и бордель у них есть, тебе как раз кажется туда надо. Законы у них волчьи, куда бы их не кидали, рвут они на своем пути всех и вся и своих тоже не жалеют. К ним особое уважение, они нам нужнее, чем мы им.

– Работа она есть работа, так что у них за грязная работа? – спросил Артем.

– Вот во время общей зачистки и первой волны зараженных, вы что чистили?

– Мы с Сокомом чистили коровники, ну и фермы там всякие.

– Ну, понятно, Принц. Ладно. Главный у них там Мясник, чистили на тот момент детдома, ясли и родильные отделения. И я им благодарна, что это делали не мы. А знаешь какие страшные твари из маленьких деток получаются? Думаю, лучше не знать, а то мне повезло познакомиться с одной такой и ночью я до сих слышу детский плач и, просыпаясь, ожидаю, что мне кто-то в лицо бросится и мурашки бегают по коже, пока не успокоюсь.

– Так вот, я была на тот момент в отряде Дока, собирали раненых, по бункерам размещали, можно сказать лазарет на колесах, бойцов если надо латали, листовки и консультации всякие, также раздавали таблетки, тем кто изменялся – для легкой смерти, это еще до момента, когда существовали периметры и было разделение на условно чистые и грязные зоны. Спасли мы тогда одну мать с семимесячным ребёнком. Два дня она с нами ходила по районам, ожидая своей очереди на распределение, ну жалко нам ее было, а у нас и питание, тепло, оружие, лучшие ночлежки. Да и помогать она пыталась, была по образованию фельдшером, ребенка усыпит и к нам, перебинтовывать, швы накладывать и в другом помогала. Перебинтовывала она солдата одного контуженного, попал под обстрел своих, а до этого твари их прижали, так вот ее малыш расплакался, да не утихал, долго не мог утихнуть, может зубы, может животик, не до него было в общем. Парень и не выдержал, хотел ребенка выбросить из окна, кричал что это не ребенок уже, еле успокоили его. Ну и чтобы обезопасить положили мать и ребенка в нашей комнате. Мы тогда в одной из школ лазарет организовали. В одном помещении взрослые, в другом дети, а в третьем военные и медики. Работали в три смены, просто падали и вырубались, как раз была тяжелая смена с ранеными. Проснулась я от беспорядочной стрельбы Дока и двух солдат, которые стреляли в угол помещения, а там, извиваясь от боли, корчился один из медиков, брызгая кровью и тряся оторванной кистью. Мне стало жутко, когда я разглядела, что по нему бегало существо с головой ребенка, потом оно спрыгнуло с медика на подоконник и в уже разбитое окно убежало наружу. В ту ночь никто не спал, тварь с матерью убила еще четверых в палате, пока все спали, а потом на поиски отправили четверых, из которых вернулся один.

Док рассказал, что он вернулся с операции и увидел мать, у которой халат ходил ходуном, под кожей шли тоже какие-то волны, но он сначала мысленно подумал о переутомлении и плохом освещении, но, когда тварь полностью развернулась к нему, он заорал, рот у твари раскрылся на четыре части и оттуда торчали зубы и непонятные отростки. Заснувший на посту солдат соскочил, выпуская очередь в тварь. Тварь не испугалась и, лишь схватив свою жертву, одним скачком ушла в угол. Забежал второй солдат и тоже начал стрелять, пытаясь не зацепить раненого медика. Как оказалось, медик был технически уже мертв, но еще бился в конвульсиях. Старшая тварь, которая была матерью, впрыскивала в жертву токсин, снижая болевой порог, какой-то наркотик, наверное. Это уже Док, на вскрытии рассказал. Младшая же старалась залезть вовнутрь или выгрызала внутренние органы, сложно было понять ее цель в той каше. Нас эвакуировали на следующую ночь, уже под вечер, почти перед самым подходом группы зачистки, мы слышали детский плач, тварь не стали искать ни мы, ни группа зачистки, взорвали всю школу. Док окрестил тварей такого типа «Мимиками» от греческого слова мимикоз, что означает подражателя или маскировщика, объясняя способность к выживанию животных в борьбе за существование. В нашем мире это явление возникло в результате естественного отбора, хищники маскировались под других животных, а тут хитрая уловка. Ведь не просто так ведь тварь под мать и ребенка косила, хотя я слышала и о как будто раненом солдате, который звал на помощь, а потом нападал на своих спасителей.