Виктор Бурый - Антропогенез [litres самиздат]

– Нашли артефакт наши доблестные археологи с рунами и письменами возле известной расщелины костей – Сима де лос Уэсос. Возможно события, которые произошли в расщелине костей, связаны с данным артефактом, но я этого не знаю. Там же в письменах были разные проклятия и предостережения с информацией о каком-то неуязвимом существе, которого боги отправили на спасение рабам своим, но существо возгордилось, и боги убили его, а прах заточили в сосуд, когда придет время, боги явятся сюда еще раз. Нам, честно, была неинтересна вся эта мифологическая хрень, у нас своей работы много, да и текст был переведен не полностью. Заинтересовал аналитиков источник надписей, его они отслеживали по генетическому коду, являвшийся визитной карточкой каждого послания, но присутствовали зашифрованные письмена в виде генетического кода, болтали, что эта как инструкция к чему-то нам еще не известному. Я хочу скинуть его в общую Сеть, может есть в нем смысл, кто знает, что нас может спасти, а может это пустышка вроде приготовления какого-нибудь бабушкиного деликатеса, передаваемого прямым наследникам.

В общем, немецкий институт выделил для нас из древних костей развалившуюся митохондриальную ДНК и восстановил ее последовательность. Как известно, митохондриальную ДНК анализировать проще, чем хромосомную, поскольку митохондрии присутствуют в клетках во множестве копий, а митохондрии – это первые одноклеточные с очень простой ДНК, которая заметно не изменилась до сих пор, что позволило сделать много прорывов, благодаря этой константе.

Геймер улыбнулся и сказал:

– Если дальше будет так же увлекательно, то я пошел, Химик у меня от этого места ноги мёрзнут, я бы сейчас с удовольствием бабушкины носки напялил, у тебя тут таких случайно не завалялось?

Маус виновато посмотрел в пол:

– А мне стыдно спрашивать, хотя вы очень интересно рассказываете, вот, например, как выглядели митохондрии?

Химик улыбнулся и, вспомнив времена, когда преподавал студентам продолжил:

– Все потом, мелкие детали не важны. Собрали немцы нам из цепочки ДНК одну клетку, передали. Ну, скажем человеческую собирать пару часов, а эту заняло порядка недели. Привезли нам ее, мы эту клетку и так стимулировали и так, нет реакции и среду благоприятную создали, все перепробовали. Прошли две недели в попытках, уже решили на хранение передать, смотрим, а она живая и активно делится. Позже мы поняли, клетка пришла к нам не одна, в ее структуре уже был вирус. Он был непохож на наши земные, вот и пропустили, наверное. Обычно пошаговая стратегия у вируса такая: проникновение, размножение и захват новой клетки, в редких случаях активно размножающийся вирус оставляет клетку-хозяина живой. Тут же вирус не только активно размножался, но и усиливал структуру плазматической мембраны, защищая клетку от других вирусов, словно броню вокруг клетки формировал. Поврежденные клетки вирус восстанавливал, жертвуя частью своей структуры, а при воздействии противовирусных средств погибала часть вирусных клеток до момента, пока вирус не взламывал структуру антибиотика, и уже через какое-то время был абсолютно к нему устойчив. Много раз вирус мутировал при атаке других вирусов, становясь сильнее и лучше, защищая клетку хозяина. Он просто был идеален.

Принц улыбнулся и сказал:

– Химик, ты так рассказываешь все подробно, как о любимой женщине, я раньше думал, ты машины любишь, а вот нет. Я, кстати, правильно понял, что вы потом решили применить вирус на человеческих клетках?

– Да, ты прав, человеческие клетки он убивал, пока мы не решили его обмануть и заменили часть ДНК вируса на наш земной прототип. – Химик потрогал нос и продолжил. – Мы праздновали победу, предвещая прорыв в медицине, избавление от многих болезней, увеличение срока жизни человека. Уникальный вирус работал на нас, человеческие клетки вирус не просто защищал, он еще вносил свои корректировки, старался улучшить носителя.

– А этап с белыми и серыми мышками вы пропустили? – спросила Арина.

Химик развернул экран стационарного компьютера, где помещение напоминало выставочный зал, на стеллаж было выставлено множество стеклянных сосудов с разными образцами, увеличение камеры не давало четкой картинки, но и по увиденному можно было, сказать в сосудах были мумифицированы эмбрионы.

– Мы выращивали эмбрионы и заражали их вирусом, пробовали вырастить инопланетное существо, заменяя многие цепочки ДНК, на инопланетные. Опыты не дали результатов, или мы делали не то, или все-таки инопланетная ДНК слишком чужеродна нашему пониманию. Еще одной особенностью вируса был избирательный симбиоз только с разумными существами, то есть с человеческой особью, другие формы жизни он просто убивал. Ну мы его уже не стали модифицировать, боясь извратить окончательно.

– Можешь картинку поменять на мониторе, а то как-то не хочется представлять, что я там могу увидеть ближе. Я не любил врачей, а теперь еще и ученых перестал, может ускорим нашу экскурсию, а то у меня уже паранойя начинается, слышь Геймер, найдешь носочки, поделись! – сказал Принц и нервно почесался.

Химик, грустный, смотря куда-то в стену, продолжил:

– Сто двенадцать заключенных приговоренных к смерти стали нашими белыми мышками, выжил «сто одиннадцатый» и «сто двенадцатый». У них не стало имен, вирус сжег их память, в период перестройки организмов поднял температуру их тел до 65 градусов. Поразительно, но это не убило их, а даже сделало с научной точки зрения чище. Они быстро восстановили потерянные навыки, стали быстрее, сильнее и умнее. После небольшого обучения, они стали жить и работать среди нас. Новых экспериментов пока решили не проводить, им создали легенды, дали рабочие места и круглосуточно наблюдали, делая анализы и собирая информацию. Они выходили на поверхность, участвовали в операциях, вели уже полноценную жизнь, но для нашего руководства они остались все теми же подопытными мышами и во время первой волны мутаций после сотни тестов было принято решение заразить их вирусом, что провоцировал мутации. После излечения «сто двенадцатого» и «сто одиннадцатого» планировалось использовать их иммунную систему, так как их иммунная система должна была научиться бороться с инфекцией и выработать антитела – специальные белки, нейтрализующие вирус мутации. Мы бы их потом постоянно заражали и собирали антитела, сделав живыми донорами для борьбы с этой заразой. Возможно даже одного бы разобрали по частям.

В теории все выглядело классно, если забрать плазму наших доноров и ввести больному пациенту, то антитела должны точно так же бороться с вирусом в организме нового хозяина и прогнозировалось также излечение от других болезней.