Илья Саган - Пробудить бога

Пройдя еще немного, я очутился на маленькой улочке. Отсюда город не казался столь нарядным, как с высоты пустыря. Наоборот, скорее напоминал поселение эпохи темного средневековья, какими их обычно изображают в фильмах. Улица была настолько узкой, что, как говорится, на ней вряд ли разъехались бы два всадника. Булыжники мостовой лоснились жиром, а промежутки между ними заросли серым от грязи мхом. Вдоль дороги, почти у самых домов, по выдолбленной канаве протекал мутный ручей, видимо, один из тех, что наполнял ров нечистотами.

Улица пустовала, только двое чумазых мальчишек топтались у канавы и что–то обсуждали. Поравнявшись с ними, я увидел, как они с азартом подталкивают по мутному ручью кусок коры с соломинкой, на которой трепетал пожелтевший лист подорожника. А под этим импровизированным парусом сидела крыса и смотрела вперед умными глазами–бусинками. Ясно, будущие мореходы.

Я задумчиво двинулся дальше. Из головы не выходила драка с Марселем. Вернее, с неизвестным, маскирующимся под него. Интересно, кто же этот гад, и почему он меня не убил.

Справа скрипнула дверь, и мелькнуло черное одеяние. Опять он?! Но нет: из обшарпанной лавчонки вышел невысокий мужчина лет сорока с худым лицом и орлиным носом. На его плечах красовался темный плащ с серебряной вышивкой в виде пикирующей птицы.

— Спасибо, Ронда, — тихо прозвучал хрипловатый голос. — На днях пришлю к тебе человека за следующей партией.

Ответа я не расслышал. Мужчина закрыл скрипучую дверь, засунул за пазуху внушительный сверток и огляделся. Посмотрел на меня, недовольно нахмурился. В этот момент один из мальчишек, тыча пальцем в мою сторону, заорал:

— Мама, мама! Он с пустыря пришел!

На крик вышла грузная женщина с ведром, наполненным мыльной водой. Свободной рукой она поправила фартук и устало посмотрела на меня. Видимо, не почувствовав никакой опасности для своих отпрысков, выплеснула содержимое ведра прямо на мостовую и вернулась в дом. Я еле успел отскочить и чуть не сбил мужика в темном плаще.

— Полегче, ненормальный, — проворчал он, но вдруг его лицо удивленно вытянулось. — Постой, ты же Рокот?

— И что?

— Видел, как вы ночью прорывались. Отличная работа! Меня зовут Гор, как египетского бога, — он доброжелательно улыбнулся и поднял согнутую в локте руку, демонстрируя татуировку. Возле ника светились цифры два и пять. — Но ты можешь называть меня Егором.

Я пожал протянутую ладонь. Двадцать пятый уровень, не кисло. Мне до такого еще качаться и качаться.

— А ты, смотрю, отчаянный, — продолжал мой новый знакомый. — Только появился в городе, и сразу решил поживиться в Гиблом квартале? Не советую туда ходить. Странно, что тебя не сцапали охранники. Кого там засекут, на месяц запихивают в темницу, мэр Стефаний приказал.

Похоже, он имеет в виду развалины у пустыря.

— Не понял. Чем поживиться?

— Говорят, там припрятано золотишко. Деталей не знаю, но нечисти в тех местах море. Один из наших, Колька Самурай, решил попытать счастья в Гиблом квартале, но не вернулся, сгинул. А он, между прочим, был одним из лучших бойцов… — глаза Егора вдруг округлились, и он воскликнул: — Ох, ни фига себе! Все–таки какая–то гадость к тебе прицепилась!

За моей спиной послышались вопли мальчишек и шлепанье убегающих ног. Я обернулся. Мать твою, Фрося! Этого еще не хватало. С одной стороны, конечно, хорошо, что Серый сможет спокойно поесть, но…

— Это ты меня гадостью назвал? Запомни, Фрося я, Фрося! — завопила девчонка и вихрем кинулась на обидчика.

Я прекрасно понимал, что призрак никак не сможет ему навредить, но Егору, похоже, это было неизвестно. Выхватив кинжал, он попятился, споткнулся о стоящий у дома ящик и растянулся на мостовой. Из–за пазухи вывалился увесистый кисет, из которого со звоном высыпалась куча монет: медных, серебряных, золотых. Такую гору денег мне еще не приходилось видеть на Мелизоре.

— Фрося, что же ты творишь?! Вот выгоню тебя! — рявкнул я.

Само собой, прогнать ее мне не под силу, но как–то нужно отреагировать.

— А чего он? — потупившись, как обыкновенный нашкодивший ребенок, прогнусавила она.

Чувствуя себя виноватым, я бросился помогать Гору, который в это время ползал на четвереньках и собирал рассыпавшиеся монеты. Засунув последнюю в кошель, он кинул на меня благодарный взгляд и сказал:

— Извини, не думал, что это твой пет. Слушай, Рокот, а давай отметим наше знакомство? Угощаю. У меня к тебе есть одно предложение. — Он помялся и добавил: — Только не говори никому, что видел эти деньги, ладно?

— Лады, — кивнул я.

— Через пару домов есть маленькая харчевня. Предлагаю там и приземлиться. Лучше бы, конечно, поближе к центру города, там поцивильнее, но со свободным временем у меня не очень.

Согласился я без раздумий — позавтракать толком так и не удалось, о чем активно намекало бурление в животе и надпись на татушке:

Сытость: 83/180

А за едой, глядишь, узнаю что–нибудь интересное. Все равно с Фросей на хвосте с другими фиг побеседуешь, эта зараза любого напугает. А информация мне нужна позарез, я ведь даже дороги до ратуши толком не знаю. И мы направились в харчевню.

Ночью, едва войдя в город, я настоял на немедленной отправке Фиолов. Лохматый здоровяк, похожий на Хагрида, тот, что первым приветствовал нас при входе, оказался мэром Треглава Стефанием. По просьбе старосты он лично проводил меня в ратушу, отомкнул ее и помог сделать все, что нужно. Пока я, обалдев от радости, отдыхал в мягком кресле, он о чем–то шептался в соседней комнате с Элмером. Чую, речь шла обо мне. Скоро каждый встречный будет знать, кто в Мелизоре люмен.

— Вроде здесь, — отвлек меня от размышлений голос Гора.

Название на вывеске вполне аппетитное — «Хрустящая корочка». Звучит. А вот внешний вид заведения не вдохновлял. Даже трактир Пантии по сравнению с этой забегаловкой казалась дворцом. Стены облуплены, дверь перекошена, прямо возле входа гора отходов. Санэпидемнадзор прикрыл бы эту лавочку, даже не заглядывая внутрь.

Гор по–хозяйски распахнул дверь и вошел в харчевню. Ее внутренне убранство тоже не вызывало благостных чувств: покрытый копотью потолок белым был, наверное, лет сто назад, в углах свисала паутина, а сквозь давно не мытые окна с трудом пробивался дневной свет. В крошечном обеденном зале еле помещались два грубо сколоченных массивных стола. И никого, кроме нас, не наблюдалось.

Мы уселись на шершавую скамью. Гор придвинул к себе деревянную плашку, на которой были вырезаны названия блюд с ценами, и забубнил под нос, бегая по ней взглядом:

— Пиво трех сортов, сваренное на воде из Кристального источника, что у Северного холма…Кабаньи ножки, обжаренные на углях до золотистой кожицы…Капуста, томленая с потрохами свинощетина в глиняном горшочке… Бараньи колбаски, шкворчащие на маленькой чугунной сковородке…