Константин Соловьев - Раубриттер. Animo

Однако всякий раз, садясь играть против собственного старшего пажа, он терпел неудачу. На деревянном поле боя исход битвы решала не доблесть, а какая-то другая стихия, стихия, в которой его визави почему-то разбирался несопоставимо лучше него.

Сколько бы раз они ни садились за доску, его решительные удары на всех флангах оборачивались провалом. Пешки буксовали, едва лишь соприкоснувшись со вражескими порядками, точно рыцарское знамя, которое заманили в зыбучую топь. Кони беспорядочно скакали по доске, не в силах ни нанести удара, ни укрыться от него, словно обезумевшие доспехи с выгоревшей аппаратурой корректировки. Напрасно изнывали от собственного бессилия грозные ладьи на флангах, похожие на тяжелые осадные доспехи, напрасно метались по полю изящные слоны, точно перепуганные епископы в туго затянутых сутанах, увидевшие наступление языческого воинства…

Разгром был неминуем и предопределен. Иногда Аривальд давал ему возможность сопротивляться подольше, но это неумелое милосердие обычно не утешало его гордости, напротив, лишь приводило к дополнительным мукам.

Шахматы пришлось бросить. Они не были подобием войны в миниатюре, как казалось Гримберту, лишь глупой игрой, полной условностей и лишь сбивающей с толку. Гримберт был уверен, когда придет время и он поведет в бой туринскую рать — прямо на громыхающие шеренги лангобардских рыцарей! на распахнутые зевы их орудий! — законы клетчатых полей не будут иметь над ним никакой силы.

Алафрид, узнав о том, что Гримберт бросил шахматную науку, заворчал было, однако отец не стал его корить, напротив, удовлетворенно кивнул. Пусть шахматы и входили в список семи рыцарских добродетелей, которыми должен овладеть всякий достойный для посвящения в титул, сам он, рыцарь Бог весть в каком колене, пиетета к ним не испытывал. От Магнебода, которого он назначил наставником сыну, требовалось обучить его сына главному. Уметь держаться в доспехе сутками напролет, владеть искусством меткого огня и маневра, знать основные построения и методы атаки. Умение двигать по доске деревянные фигуры маркграф Туринский к первоочередным рыцарским навыкам не относил.

«Когда я громил лангобардов под Монтой, земля под нами горела, — однажды сказал он в ответ на упрек Алафрида, — А что не горело, то было перекопано артогнем так, словно все ангельское воинство вознамерилось распахать мир Господен под картошку. Я потерял половину своих рыцарей, был дважды контужен, но чтоб меня черти сожрали живьем, если на этом поле боя я видел хоть одну клетку!..»

— Забудь про шахматы, Вальдо. Это игра для старых скопцов, — небрежно заявил Гримберт, — Каков самый большой риск в ней? Занозить палец? Нет уж, человек, собравшийся посвятить себя рыцарскому долгу, может найти себе занятие поинтереснее!

Аривальд не стал спорить. Лишь прищурился.

— И, кажется, ты уже нашел что-то такое? Поэтому мы забрались в чертов Сальбертранский лес, да? Не для того, чтоб ты развлекался, размазав из автопушки пару отцовских оленей?

Гримберт прикусил губу, чтоб не ответить какой-нибудь резкостью. Это было в характере Аривальда. Он всегда скептично относился к затеям своего господина, но, справедливости ради, никогда не шел поперек его воли, а часто и прикрывал. Даже когда на смену безобидным детским проказам пришли шалости посерьезнее, расплатой за которые могло быть нечто большее, чем подкрепившееся розгами седалище.

Как-то раз, будучи несмысшлеными десятилетними болванами, они решили раз и навсегда выяснить, чья ходовая мощнее на высоких оборотах, «Стража» или «Убийцы», для чего затеяли гонку по проселочному тракту, а чтоб было интереснее, устроили это глубокой ночью, в свете инфракрасных прожекторов. Кончилась эта шалость скверно. Не выдержав напряжения, электропроводка учебного доспеха вышла из строя, ослепив «Убийцу» прямо посреди гонки, отчего тот вылетел с тракта и врезался в коровье стадо, что запоздавшие пастухи гнали с пастбищ в Кьери.

Столкновение стали с плотью всегда заканчивается плохо. Той ночью дело закончилось плохо для пастуха и трех коров. И если коровы оказались живучими тварями, отделавшимися лишь переломанными ногами, то пастух, угодивший под стальную лапу «Убийцы», лопнул, точно лягушонок под тележным колесом.

История вышла дурацкая, отец тогда сильно разозлился. Не потому, что это причинило ему весомый ущерб — Туринской казне эта история обошлась по десять денье за корову и турский грош[11] за пастуха — но то, что наследник маркграфа использует рыцарский доспех для мальчишеских забав, больше годящихся для деревенских козопасов, вывело его из себя.

От знатной порки в тот раз его спас не Святой Иоанн Креститель, извечный покровитель Турина, а Аривальд. Старый добрый Вальдо. Он объявил, что идея с ночными гонками была его собственной и что он самолично подбил на нее Гримберта. Может, Магнебод, которому отец поручил провести экзекуцию, и не поверил в это, но работу свою выполнил на славу — обрывком силового кабеля спустил Аривальдо всю шкуру со спины так, что тот еще месяц не мог надеть рыцарский гамбезон, так и забирался в своего «Стража» в одной только набедренной повязке, точно дикий язычник…

Дело не в том, что я не доверяю Вальдо, подумал Гримберт, я-то доверил бы ему даже свою бессмертную душу. Дело в том, что ему вечно надо быть голосом разума, причем голосом нарочно противным и поучающим. Наверно, этот голос и заставляет его ощущать себя старше.

— Отчего ты решил, будто я что-то ищу?

Аривальд сплюнул в погасшее кострище, которое сам минутой раньше тщательно закидал снегом.

— Твой маршрут, Грим. Я же вижу, как ты начал рыскать, едва только мы вошли в лес. Пятнадцать градусов влево, пятнадцать градусов вправо… Ты петляешь, как чертова лиса, которая пытается цапнуть себя за хвост! А еще режимы, в которых ты сканируешь окружение. Я же вижу твои диапазоны поиска, болван. Ну, выкладывай, что это? Старый языческий клад? Месторождение урана? Какие бесы гонят твою душу навстречу подвигам в этот раз?

— Ты брюзжишь, как старая нянька, Вальдо! — в сердцах бросил Гримберт, — Слушать тошно!

— Я не хочу смотреть в глаза твоему отцу, когда он узнает, что ты решил отправиться через море, чтоб отвоевать Гроб Господний или тайно записался в тамплиеры или…

— Ах, черт! Ладно, ты же не угомонишься теперь, я тебя знаю… Допустим, мы в самом деле кое-что ищем здесь, в лесу.

— Что ищем? — спокойно и деловито спросил Аривальд, — Следы древнего побоища? Священную реликвию? Может, заржавевший доспех самого мессира Ланселота?

Гримберт презрительно рассмеялся.

— Не в этот раз, Вальдо. Отряхни песочек со своих шосс и выбирайся из детской песочницы. Баловство закончилось. Больше никаких детских проказ. Сегодня мы ищем кое-что особенное.