Константин Соловьев - Раубриттер. Animo

— Но они…

— Победили? — глаза Аривальда сверкнули, — Разумеется. Едва только рассвет позолотил многострадальную иерусалимскую землю, как сделалось видно, что противник смят и уничтожен подчистую. Все поле было укрыто мертвыми телами и дымящимися обломками, среди которых бродили редкие уцелевшие рыцари-франки, оплакивая своих павших товарищей и торопясь сорвать сапоги с тех из них, которые уже отправились представляться Святому Петру.

Аривальд всегда был острым на язык, но Гримберт привык к его манере достаточно, чтобы не чувствовать себя уязвленным.

Как только солнце поднялось, сир Эдобих, граф Пембрук, уже составляющий на имя императора победную реляцию, вынужден был прикусить язык. Вместо поверженных сарацинских рыцарей и разгромленных орудий он вдруг увидел истинную картину боя — разбитые повозки и груды мертвых обожженных тел, над которыми, к его ужасу, развевались знакомые стяги. Это не был сарацинский разъезд, как ему показалось в темноте, это был его собственный обоз, на который он наткнулся в ночи и который в наркотической горячке принял за отряд вражеских рыцарей. Остальное было делом его распаленного воображения.

Несмотря на приятную щекотку бензедрина, Гримберт поморщился. Чего-то такого и следовало ожидать.

— Его отдали под суд? — только и спросил он.

Аривальд бесцеремонно вытер лоснящиеся от вина губы рукавом гамбезона.

— Нет. Как я слышал, лишь отослали со Святой Земли — от греха подальше. Должно быть, его победы обходились императору еще дороже, чем поражения.

Наверно, он с удовольствием сидел бы так и дальше, удобно устроившись на еловых ветвях, потягивая вино и болтая, но Гримберт с сожалением прервал его, поднявшись на ноги.

— Прячь припасы, Вальдо, — приказал он, — Выдвигаемся. Иначе пустим корни на этой полянке до самой весны.

— Так быстро?

— Темнеет зимой рано, а у нас впереди еще пять-шесть ходовых часов. И мы не на прогулке.

Аривальд с сожалением сделал последний глоток и стал упаковывать провиант. Как и полагается старшему пажу, он никогда не спорил со своим господином. Если того требовали обстоятельства, он мог выразить несогласие одним только взглядом, но так отчетливо, что Гримберт мгновенно это ощущал, даже повернувшись к нему спиной, лучше, чем предупреждающий писк радаров «Убийцы».

Сейчас Аривальд не собирался спорить. Однако во взгляде его было что-то, что помешало Гримберту, уже стряхнувшему с подошв ботфортов снег, забраться в тесную бронекапсулу доспеха.

— Грим…

— Чего тебе?

Аривальд с преувеличенной тщательностью укладывал их походную скатерть. Так, точно она была не зияющим прорехами брезентовым полотнищем, которым укрывали доспехи, а по меньшей мере вышитым шелковым гобеленом из маркграфского дворца.

— Не хочешь мне наконец сказать, какого черта мы забыли в Сальбертранском лесу?

***

Гримберт усмехнулся. Он знал, что вопрос этот рано или поздно последует. С такой же неизбежностью, с какой выпущенный из пушки снаряд рано или поздно покидает ствол. Можно обмануть отца, о прозорливости которого недруги Туринской марки издавна складывали легенды, можно обмануть мудрого Алафрида, герцога де Гиень, его старого боевого приятеля, которому молва прочит в скором времени титул императорского сенешаля. Можно обмануть даже желчного старого Магнебода, пусть даже потом придется расплачиваться за это многими часами унижений.

Но обмануть Вальдо? Человека, который читает его самого, точно открытую книгу? Нечего и думать.

— Мы охотимся, Вальдо.

Аривальд скривился. Точно папский нунций, которому налили уксуса вместо хорошего вина.

— Я надеюсь, ты научишься лгать более ловко к тому моменту, когда мне придется сделаться твоим оруженосцем, Грим. Иначе мне придется выдумать за тебя твои рыцарские подвиги, а у меня и без этого будет чертовски много хлопот.

Гримберт метнул в его сторону холодный взгляд. Он еще не умел запечатывать этим взглядом излишне болтливые рты так ловко, как это делал его отец, но хотел надеяться, что хоть каких-то успехов в освоении этой науки уже добился.

— С каких пор охота кажется тебе странным занятием для рыцаря?

— А еще я слышал, как вчера вечером ты сказал Магнебоду, будто хочешь задать «Убийце» долгую прогулку, чтоб опробовать ходовую после ремонта.

Гримберт улыбнулся, ощущая на губах полынную горечь бензедрина.

— Мой правый торсион в последнее время как будто немного позванивает, особенно на резких поворотах, когда даю на него нагрузку. Вот я и подумал, отчего бы нам не совместить приятное с полезным, охоту с ходовым испытанием?

— И ты приказал выключить бортовые респондеры, как только мы вышли из Турина.

Гримберт пожал плечами.

— Это называется «инкогнито», Вальдо. Или ты хотел обрасти по пути свитой из бездельников, зевак и нищих раубриттеров? Благодарю покорно.

Аривальд уже успел управиться с их небогатым скарбом. Свернул походную скатерть, спрятал остатки припасов и уже хлопал себя по бокам, проверяя, удобно ли сидит гамбезон. Гамбезон у него был не из углепластикового волокна, как у богатых пажей, и не из набивного шелка, а из грубой дубленой кожи — грубое, но практичное облачение.

— Ты только что солгал мне трижды, Грим, — отчетливо обронил он, подтягивая шнуровку, — Во-первых, ты терпеть не можешь охоту. Во-вторых, твой правый торсион в полном порядке, вчера я самолично проверял его после ремонта. В-третьих, ни один дурак не станет отправляться в Сальбертранский лес для ходового испытания.

— Вот как?

— Да. Если бы ты в самом деле хотел проверить своего старика, ты бы проложил курс в сторону Монкальери или Трофарелло. Там ровный грунт и хорошая каменистая почва, на которой можно разогнаться. Кроме того, там много оживленных трактов и деревень, так что если понадобится помощь, недалеко бежать за подмогой. Но нет. Вместо этого ты загнал нас в медвежий угол, где на сотни лиг вокруг не сыскать даже сторожки лесника, в чертову глушь, а теперь делаешь вид, будто все это лишь стечение обстоятельств. Может, уже хватит?

Слишком умен, подумал Гримберт. К этому чертовски сложно привыкнуть. Хитрец Вальдо видит мои трюки, как бы я ни пытался их маскировать. Ужасное свойство для старшего пажа, который приставлен к тебе для твоей же безопасности. Прекрасное свойство для оруженосца, которым он когда-нибудь станет. Возможно, очень в скором времени, гораздо раньше, чем ожидает.

Их выход из Турина в самом деле мог бы насторожить. Мало того, что Гримберт не взял с собой даже самой маленькой свиты или проводников, он сделал все, чтобы покинуть палаццо настолько незаметно, насколько это возможно. Они вышли через Овечьи ворота еще затемно, до того, как в церквях началась утренняя служба, не включая внешнего освещения и двигаясь лишь в свете инфракрасных прожекторов. Едва преодолев ров, они сразу же отключили респондеры, а вслед за ними — радары и радиостанции.