Константин Соловьев - Раубриттер. Animo

В зимнем лесу жаренное мясо отчего-то пахнет особенно упоительно, как оно не пахнет даже в обеденной зале туринского дворца, заботливо украшенное флердоранжем и умащенное прованским соусом. Гримберт глотал слюни задолго до того, как оно было готово, бродя вокруг костра и уминая ботфортами скрипучий снег.

— На счет Магнебода не переживай, — заметил он, наблюдая за тем, как ловко и вместе с тем неспешно Аривальд возится с щепками, подкармливая жадный огонь, — Он из тех старых псов, что любят полаять, но давно позабыли, на какую полку спрятали свои зубы.

Аривальд усмехнулся.

— Может, он не осмелится спустить с тебя шкуру, Грим, но уж задачками умотает вусмерть, уж можешь мне поверить.

Гримберт вздернул голову.

— Очень я боюсь его задачек. Решу хоть целую сотню.

— Весьма самонадеянно для человека, который еще недавно боялся рассчитать баллистическую траекторию, спихивая всю работу на автоматику.

— Черт! Я уже сказал, это была случайность. А задачки все эти мне на один зуб. Давай, задай мне сам, если сомневаешься. Ну!

Аривальд некоторое время задумчиво ворочал угли в костре. Сам он щелкал задачки с легкостью — и по логистике и по тактике и по баллистике. Цифры были его родной стихией, в которой он не ведал поражений. И судя по тому, как он сейчас морщил лоб, задачку следовало ожидать далеко не простой. Гримберт едва не сжал кулаки в предвкушении.

— Ну! Давай!

— Допустим… Допустим, ты приказчик туринского купца. Хозяин по весне отправил тебя в Тулузу, снабдив тридцатью флоринами золотом и с наказом купить племенных тулузских жеребцов на развод. Известно, что в Тулузе по весне бретонские двухлетки идут по лиарду за голову, а трехлетки — по два гросса и пять денье сверху. Сколько голов ты сможешь купить, если в тамошних денье на одну тройскую унцию меньше серебра, чем в наших туринских, а пошлина составляет один гроблан за полдюжины лошадей?

Гримберт ощутил разочарование.

— Это еще что?

— Задачка, — невозмутимо заметил Аривальд, не отрываясь от стряпни, — Как ты и просил. Что такое?

— Это не задачка по тактике, — холодно ответил Гримберт, — Это какая-то чепуха. Рассчитать упреждение для стрельбы на дистанцию в двести туазов при встречном северо-восточном ветре в двадцать канн в секунду или… Какой я тебе, к чертовой матери, приказчик? Какие лошади?

Аривальд закатил глаза. Даже это у него получалось во-взрослому, с тем особенным выражением, которые великовозрастные болваны приберегают для общения с несмышлеными школярами, растолковывая очевидные вещи.

— Ты дурак, Грим, — беззлобно сказал он, — Нет никакой разницы, что ты считаешь, снаряды в боеукладке или лошадей. Дистанцию для флангового кинжального огня или монеты. Это цифры. Именно в науке цифр самоуверенные рыцари вроде тебя и терпят поражения, доверяя все автоматике и не в силах рассчитать простейшие ситуации.

Запах жарящегося мяса внезапно перестал казаться Гримберту столь соблазнительным. Возможно, потому, что теперь к нему примешивался запах чужого самодовольства.

— Мой отец, маркграф Туринский, никогда не умел считать выше сотни, — холодно отчеканил Гримберт, пристально глядя Аривальду в глаза, — Это не помешало ему одержать победу при Желтой Пропасти, Выжженнице и Второй Восточной Сшибке. Не помешало снарядить три дюжины лучших туринских рыцарей в свою дружину. Не помешало трижды разбить лангобардов на границе и обратить в пепел Тортону, сокрушив в осаде неприступные стены. Если ты хочешь сказать, что все эти победы были им не заслужены только потому, что он не знает цифр свыше сотни и не в силах самостоятельно расписаться, я этим самым клинком вырежу из твоей спины гораздо больший кусок мяса, чем жарится сейчас на углях!

Аривальд дрогнул. Смышленый, находчивый, ловкий по части всяких логических приемчиков и задач, он был наделен достаточным здравомыслием, чтобы понять, когда шутки заканчиваются. Сын барона и сын маркграфа могут делить пищу, могут прикрывать друг другу спины в бою, могут даже проказничать вместе или подшучивать друг над другом, но пропасть, разделяющая их, не должна забываться. Ибо пропасть эта более вечна, чем пропасть между землей и небом.

— Мои извинения, мессир, — Аривальд, вздрогнув, опустил голову, — Я ничего такого не имел в виду. Если нужны мои извинения или…

— Даже будь твои извинения отлиты в чистом серебре, ими нельзя было бы расплатиться за честь маркграфов Туринских, которую ты уязвил, — с достоинством ответил Гримберт, — И я надеюсь, на будущее это послужит тебе достойным уроком и…

Не выдержав, он расхохотался во весь голос. Аривальд быстро заморгал, пытаясь понять, что происходит, и лишь через несколько секунд нашел силы, чтобы слабо улыбнуться.

— Ты…

— Купился! Купился! — Гримберт ткнул пальцем ему в грудь, точно стволом лайтинга, — Признайся, в этот раз ты поверил!

Аривальд вздохнул, изобразив на лице скорбную гримасу.

— Я поверю даже в то, что в системе охлаждения твоего «Убийцы» течет игристое вино, но только не в то, что ты когда-нибудь наберешься ума, Грим.

Гримберт улыбнулся, подражая отцу. Его улыбке явно не доставало остроты, несмотря на фамильную схожесть контуров, она еще не могла повергать собеседников в ужас. Над этим еще предстояло много работать.

— Беда всех самоуверенных умников, которые привыкли работать с цифрами в том, что они тотчас теряются, как только лишаются привычной почвы под ногами, — он пожал плечами, — Еще одна причина, почему рыцарь не должен забывать про истинную науку.

— Напомни мне об этом в следующий раз, когда старикашка Магнебод устроит нам тактические учения, — усмехнулся Аривальд, — И я вздую тебя так же, как сделал это в прошлый раз.

— Пфффф! — Гримберт выпятил губы, демонстрируя презрение, — Ты просто наловчился жонглировать цифрами. Невелика заслуга. Посмотрел бы я на тебя в настоящем бою, щегол, когда в воздухе вместо цифр летают снаряды, а воздух горит от напалма! Клянусь печенью Святого Михаила, ты бы намочил свой гамбезон! Из твоего брата Гунтериха и то получится лучший оруженосец, чем из тебя!

Он думал, что Аривальд, закусив удила, рванется в спор. Когда-то они могли часами перебрасываться обидными словечками и придуманными ругательствами, напоминая две артиллерийские батареи, кроющие беглым огнем друг по другу. Славные добрые времена, когда было позволительно не думать о будущем и не ощущать лежащей между ними пропасти. Времена удивительных приключений, неказистых подвигов и мальчишеских выходок. Наверно, они уже выросли из этого возраста. По крайней мере, Вальдо вырос.

— Мясо уже поспело, — заметил он, после чего взмахнул воображаемой салфеткой, — Мясо уже поспело, ваше сиятельство, прошу к столу!