Игорь Вардунас - Клетка [litres]

У Женьки от волнения перехватило дух. Он один из тех немногих пацанов, которые видели вальдюган живым. Сейчас он добудет эту драгоценность, принесет в колонию – и станет частью чего-то важного для всех. Он, еще недавно сопливый пацан на побегушках, теперь – участник войсковой операции. Воспитанник особого отряда. В будущем – отважный боец или даже командир. Чики-брики – и в дамки. Оставалось только…

Женька достал нож, обхватил цветок левой рукой – четко, как на тренировках – и быстрыми движениями перерубил стебель выше проволоки. Лепестки зловеще зашипели, но не раскрылись. «Все верно сделал», – с облегчением подумал Женька. Открыв контейнер, он бережно положил в него почти погасший бутон. Плотно закрывая крышку, мальчик не заметил, как за спиной всколыхнулась Хмарь, выпуская из себя огромное Нечто.

– Есть, – отреагировал один из дозорных, когда в туманных сумерках в том направлении, где рос цветок, погасло пятнышко света. – А пацан-то с яйцами. Хорошее подспорье растет.

– Как думаете, че это за хрень? – спросил один из бойцов, в ожидании мальчишки разглядывая странный улей возле вымпела. – В прошлом году вроде не было такого.

– Не отвлекайся, – осадил его Девятов. – Растет и растет. Не за этим пришли.

– Так точ-чн… – чихнул в рукав боец, и в ту же секунду его шею с хрустом пронзил длинный, словно строительный гвоздь, шип. Булькнув кровью, солдат пошатнулся и, рефлекторно нажав на спуск, отстрелил стоявшему впереди Девятову голову, брызнувшую во все стороны кусками шлема и мяса.

– А-а-а!!! – заорал почти дошедший Женька, тут же оступившись и провалившись по пояс в Топь.

В воздухе загудело, и оставшихся двух бойцов моментально облепили рассерженные насекомые. Страшно взревев и отмахиваясь оружием, мужчины ринулись обратно, по направлению к спасительной воде. Хмарь приняла их в свои туманные объятия с восторгом.

– Нет! – заплакал обмочившийся, перепуганный до смерти Женька, обеими руками хватаясь за острую, рвущую кожу траву, и все равно сползающий в холодную урчащую жижу. – Стойте! Подождите! Заберите меня… Мамочка! МА-МА-А!!!

У Девятова еще подергивался кирзач.

На вышке врубили полный свет, завыла сирена, дежурные подбежали к воротам, лязгнули створки. Но выходить никто пока не собирался.

– Да выключите ее уже! – крикнул выбежавший на шум зам по БОР Арефьев, и периметр окружила тягучая тишина.

– Что же это? – бормотал выглядывавший в ворота дежурный солдатик. – Что…

Арефьев предостерегающе поднял руку, и все замерли, ожидая непонятно чего. Неожиданно в круге покосившегося фонаря показался какой-то большой двигающийся силуэт.

– Смотрите!

– Туда!

Прожекторы нацелили в указанном направлении, и перед людьми предстало порождение Хмари. Тяжело ступая, припадая на одну ногу, к колонии брел Лешак-Хан, гипертрофированными конечностями держа обмякшего Женьку. На поясе мальчишки едва теплился огонек: это сиял в контейнере чудо-цветок вальдюган. Дойдя до границы света, чудовище остановилось.

– Не стреляйте! – заорал заметавшийся на стене Савелий Павлович. – Ради всего святого, не стреляйте! Хан! Ханушка, зачем ты пришел…

– Заставь его положить ребенка на землю! – взревел «матюгальник». – Огонь по команде.

– Нет… Ханушка… Только не бросай…

Задрав уродливую голову к небу, чудовище-циклоп издало гортанный звук. Словно Голиаф, волею судьбы в этот раз поразивший Давида.

– А-А-Р-Р-Х!

– Нет, не надо… Сынок, пожалуйста… – прошептал Савелий Павлович, обхватывая голову и оседая на землю. – Не клади…

– Пацан живой! – закричал кто-то. – Что делать, командир?!

– Это же сынок мой… Помогал нам сколько… Вон, ребенка принес…

– Хмарь это, а не твой сынок! – рассвирепел Арефьев, расстегнул кобуру, выхватил табельное и передернул затвор. – Угомонись, Мичурин! На такой случай есть четкое распоряжение начальника колонии, так что не вынуждай.

Тем временем Хан положил Женьку на землю, воздел над ним ручищи и яростно заревел, топнув ногой совсем рядом с мальчишкой:

– Ма-па-а!!!

– Беги, Хан, – одними губами прошептал Савелий Павлович. – Беги! Уходи…

– Это создание Хмари! – жестко сказал зам по БОР. – Он опасен. Рано или поздно он окончательно сдуреет и положит нас всех.

– Хан?! Никогда! Ханушка… Он же нас всех защищает ! Не пускает сюда… Поймите же, навалятся же… Придут!

– Да уже пришли! – Арефьев ткнул дулом в сторону Хана. – Сейчас размажет пацана вместе с вальдюганом! Слушай мою команду! Огонь!

Периметр у ворот озарился вспышками света и истошным ревом. На мальчишку, лежавшего в черте света без сознания, шмякались влажные комья плоти.

– Нет, сволочи! – обезумевший Савелий Павлович попытался вырвать у кого-то оружие, но его повалили на землю и зафиксировали.

Когда Хан перестал дергаться, Арефьев скомандовал:

– Прекратить огонь!

Пальба стихла. В воцарившейся тишине был слышен только лай раззадоренных собак да всхлипывания Мичурина. Кисло пахло порохом.

Из Хмари чуть подальше мальчишки донеслось тихое бульканье: невидимый поверженный великан захлебывался кровью.

– Ты и ты, проверить, – бросил Арефьев ближайшим бойцам, убирая табельный пистолет обратно в кобуру. – Белограй – к мальчишке, Рубинов – к твари.

Оба кивнули, поправили маски и шлемы и кинулись за ворота.

Вскоре Белограй уже склонился над Женькой, проводя вдоль его тела датчиком. Потом густо оросил паренька дезинфекционным раствором из распылителя с ручной накачкой, набросил большой кусок полиэтилена, подвернул его, подхватил тело на руки и побежал обратно к воротам.

А из темноты позади донесся гулкий одиночный выстрел, и тут же – отчаянный, на высокой ноте, приглушенный крик.

– Пацан чистый! – выпалил Белограй, влетая в ворота. – Датчик молчит, а пацан дышит, наглотался только.

– Рубинов где?! – рявкнул Арефьев.

– Не знаю, не видел.

– А-а… Кто-нибудь! – раздалось снова. В круг света от фонаря, спотыкаясь, вошел боец Рубинов, отправленный проверять Хана. Захлебываясь рыданиями, он баюкал то, что осталось от его правой руки. – П-помогите…

Бойцы у ворот замерли.

– Что за херня?! – от растерянности сипло крикнул Арефьев.

– Я как приказывали… – на ходу кое-как стянув респиратор на подбородок и еле ворочая языком, промычал Рубинов. Его явно бил озноб, изо рта тянулась густая ярко-желтая слюна. – Ну для верности. В глаз решил… Шмальнул, а он как дернулся на меня, пасть раскрыл, и ресницами… – Парень вдруг спазматически задергал кадыком, и потом его вытошнило какой-то пенистой жижей, потекшей по разгрузке. – У-у-у… – забулькал он, вытирая окровавленным рукавом и без того перепачканное лицо.