Алексей Гришин - Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера [сборник litres]

Но только когда я после долгих трудов все же в это состояние вошел – понял, какая это страшная штука, оружие действительно последней надежды.

Сила в теле немереная, в сердце даже не ярость – дикая, первобытная жажда крови, желание услышать хруст костей, крики жертв и животная страсть убивать, убивать, убивать…

Перед тем как в старкад входить, мне в руки меч дали – старинный бастард [10], и никакой защиты. А вокруг все дружинники, свободные от дежурства, вооружены, как положено, в полных доспехах. У них задача – уцелеть, ибо справиться с воином в старкаде заведомо невозможно. Так вот, я всех убил. И чем больше убивал – тем больше мне это нравилось, больше хотелось убивать, причем не просто убивать. Зачем отрубать жертве голову, когда можно отрубить руку? Или ногу? Я хотел видеть агонию, слышать предсмертные крики. Бастард я держал впервые, но какое же прекрасное это оружие! Как ровно он прорезает доспехи, как смачно входит в человеческое мясо! Как приятно под ним хрустят кости!

Когда очнулся – вокруг кровь, все, с кем два года я тренировался, болтал в минуты отдыха, все лежали не просто мертвые – на куски мною порубленные. Я тупо смотрел на свою окровавленную одежду, окровавленные руки, окровавленный меч – готов был сойти с ума от ужаса и ненависти к самому себе.

Вдруг окружающий мир дрогнул, поплыл, я уже решил, что сумасшествие состоялось. Но потом кровь на одежде и куски мяса на земле исчезли, дружинники зашевелились, а в руках оказалась простая палка. Очень легкая и прочная. Подбежавший барон помог сесть на землю, заставил выпить огромный кубок вина, сам устроился рядом и стал рассказывать.

Оказывается, со мной провели стандартную процедуру демонстрации этого чертового старкада. Давным-давно маги поняли, что впасть в это состояние может любой способный к магии человек, однако последствия всегда бывали страшными. Тогда и было принято решение обучать этому дворянских детей с тем, чтобы исключить случайное вхождение. И параллельно показывать, к чему старкад может привести. Проще говоря, во время всего этого действа я находился в магически измененном пространстве, словно в галлюцинации. В руках у меня была палка, которая казалась мне мечом. Если я кого-то бил – то это был просто сильный удар палкой, а казалось, что я отрубаю куски тел, из ран льется кровь. Такая вот иллюзия, неотличимая от реальности. Жестоко, зато желание баловаться старкадом отбивает навсегда.

Да, потом пять дней отлеживался – каждая мышца и каждая связка болела. И отъедался – сколько уж я там килограммов за это упражнение скинул – не знаю, но жрал эти дни в три горла, наесться не мог.

Когда оклемался, барон заставил меня поклясться на священном писании, что использовать старкад буду только на государевой службе и только в крайнем случае. А мне с писанием шутить никак нельзя, даже не из страха – просто нельзя и все.

Когда клялся – обратил внимание на хорошее настроение барона, чем и решил воспользоваться.

– У нас никак не получается поговорить с глазу на глаз, а, наверное, надо. Вы согласны?

– И о чем же? – все-таки недовольно проворчал де Безье.

– Нам надо определиться с будущим.

– Какое будущее! Ты влюбил в себя мою семью, а что дальше? Оставить все тебе? Твоим детям, которые нам чужие? А что будет с моими детьми – нищенствовать их пошлешь?!

К сожалению, чего-то подобного я и ожидал. Но неопределенность точно до добра не доведет. Сейчас он ничего не сделает, видит же, как меня баронесса и дочери любят. Но вот в будущем… Нравы здесь простые, а человеческая жизнь ценится дешево. Так что лучше обо всем сказать открыто, чем ждать, что само рассосется.

– Господин барон, вообще-то это близко к оскорблению. Вы действительно меня за свинью держите? С чего вы решили, что в благодарность за вторую жизнь я намерен и наследство отхватить?

– С того, что по-другому – никак! Лишение наследства старшего сына возможно только в случае его бесчестия. Причем именно бесчестия, после которого с тобой даже разговаривать никто не станет. А заодно и с нами – с твоей семьей. Такой твоя благодарность будет? Собираешься маленьких девочек насиловать? Так учти, что простолюдинки для этого дела не подойдут, дворянки нужны. Да за такое я тебя сам четвертую!

– Спокойно, спокойно. Вы чего себе напридумывали? Неужели нельзя просто мне самому написать отказ от наследства? Ну не хочу я в сельском хозяйстве копаться. Может, я о воинской службе мечтаю.

– А кого это волнует? Оставляй управляющего с доверенностью и вперед к подвигам. Вот если погибнешь геройски – тогда да, может и Гастону достаться, если детьми к тому времени не обзаведешься. И только так! У нас ведь майорат, от него отказаться нельзя. Только со смертью. Слушай, может сам повесишься, через годик?

– Грех это смертный, сами знаете.

– Ладно, ерунду сказал. Но не знаю я, что делать, не вижу выхода!

Действительно проблема. Единственный вариант – лишение наследства. Однако причина, с одной стороны, должна быть веской, с другой – не унижающей родовую честь де Безье. И что тут можно придумать?

– Да и нужен ты здесь, – неожиданно продолжил барон. – Ты положение в стране представляешь?

– Примерно. Король и королева-регент правят мудро. Парламент им во всем помогает. Подданные платят налоги, ходят в церковь и не бунтуют. Вроде все спокойно? – ну не интересовался я здесь политикой, и, как оказалось, зря.

– Если бы спокойно. Лет пятьдесят назад приползла к нам зараза – ересь островная, которую святые отцы благополучно прозевали. Хватились, когда уже поздно было – почти четверть Галлии за еретиками пошла. Воевали с ними, но добить не удалось. Лет десять назад подписали с реформистами мир, по которому оставили им территории, на которые святой церкви ходу нет. Так вот территории эти недалеко от нас. Ближайший город – Монпелье, как раз под ними. Со своим гарнизоном. Теперь они упорно стремятся и наших крестьян в свою веру обратить, а попутно и пограбить. Поэтому на счету каждый мужчина, умеющий держать шпагу в руке, чтобы и крестьян защитить, и убыток компенсировать.

Что ж, все знакомо. Как тот папуас говорил: «Плохо – это когда сосед у меня корову украдет, а хорошо – это когда я у него». Но не мне же судить. Тем более если Безье действительно под угрозой. Да и не верю я церковным реформаторам. Это вначале – откажемся, братия, от лишнего в учении и воспримем правила строгости и скромности. А в конце проституция и наркотики Амстердама, венчание однополых браков, даже венчание животных. Проходили. На фиг. Ибо не фиг.

А Гийом Маттье барон де Безье… Он мужик правильный, на пустые слова не ведется. Мужчины не болтают, мужчины делают, а какие сейчас с меня дела? Нам с ним, видимо, вместе драться придется, там и будем доказывать, а так – чего действительно зря воздух сотрясать.