Павел Марушкин - Дело маленьких дьяволов

На второй лодке повели себя умнее. Они держались вплотную, заходя то с одного борта, то с другого, и методично обстреливали пиасс, не давая никому подняться в полный рост. Управлять парусом в таких условиях было нельзя. К счастью, у моих компаньонов имелась возможность пускать стрелы из укрытия. Роффл и Морфи ухитрились зацепить ещё парочку негодяев – спрятаться в битком набитой лодке было негде, и киднепперы стреляли, практически не целясь. Ребята Кроста поняли намек и приотстали. Роффл, грозно сопя, отобрал у меня нож.

– Неплохо, дети мои, неплохо! – пророкотал Папа Ориджаба. – Вот мы и показали засранцам, почём фунт дыма! Теперь они… А-а-а-а-а!!!

Что-то тёмное неуловимо быстро прошило воздух. Папа рухнул навзничь и принялся кататься по палубе, схватившись за окровавленное лицо и громко вопя. Морфи выстрелил навскидку, но не попал: бандит, зацепившийся за борт снаружи, секундой раньше сиганул в воду. На миг наши глаза встретились. Ох, и нехороший у него был взгляд: цепкий, запоминающий – и ни капли страха…

Лодка с парнями Кроста упрямо держалась неподалеку, но приближаться, похоже, не собиралась. Ждут подмогу? Возможно… Пиасс миновал череду пакгаузов и вышел на открытую воду. В этом месте озеро расширялось, становясь слишком глубоким для насыпных островов и свайных построек. Я взял новый курс: не строго на юг, а немного западнее. Дальний берег казался сплошной тёмной линией; но я знал, что это не так. Система больших и малых озер, посреди которых была выстроена Амфитрита, плавно переходила там в заболоченную равнину – но прежде того превращалась в лабиринт мелких островов и мангровых рощ, растущих прямо из воды. Солнце уже почти зашло; ночью, если удастся не посадить пиасс на мель, будет шанс оторваться от преследователей – хотя бы на несколько минут. Этого хватит, чтобы доплыть до берега и скрыться в густых зарослях. Мои компаньоны, если только они не совсем идиоты, последуют моему примеру. Плевать на корабль: мертвецам он ни к чему. Ну, а дальше – посмотрим. Может, ухитрюсь сдать всю эту милую компанию полиции, тем более что главарь, похоже, выбыл на некоторое время из строя…

Хрясь! Пуля прошила воздух возле самого моего уха – и засела в мачте. Судя по калибру – мушкетная… Непередаваемо мерзкое ощущение. Я бросился на палубу ничком – и правильно сделал: спустя мгновение над водой раскатисто грянул ещё один выстрел.

Наивно было думать, что после первой отбитой атаки нас оставят в покое. Кто-то из фрогов Кроста сообразил, что охотничьи арбалеты не чета по дальнобойности пороховому оружию, и теперь они обстреливали нас издалека. Сейчас экипаж потонувшей лодки раздобудет ещё одну посудину, и вот тут всем нам крышка, сообразил я. Стрелки просто не позволят никому высунуться, покуда абордажная команда не заберётся на палубу, а потом нас просто сомнут числом. Да и какие из моих компаньонов бойцы – разве что Роффл чего-то стоит в рукопашной… Тот, кто командовал негодяями, здорово лопухнулся. Если бы они поступили так с самого начала, мы бы уже отправились на корм рыбам; причем, учитывая репутацию Бледного Кроста, это была бы далеко не самая печальная участь! К сожалению, у них имелась возможность исправить свою ошибку.

Я уже приготовился продать свою жизнь подороже, когда над озером разнесся долгий, тягучий звук полицейской сирены. Головорезы Кроста отреагировали незамедлительно. За кормой лодки вспух пенный бурун; заложив вираж и набирая скорость, она устремилась прочь. Выруливший из-за мыса полицейский катер, заметив удирающих, припустил следом. С его борта что-то прокричали в мегафон – громко, но неразборчиво; в ответ грянул мушкетный выстрел. Прекрасно, просто прекрасно! Похоже, у фрогов Бледного любовь к огнестрельному оружию традиционно конфликтует со здравым смыслом. С катера открыли бодрый ответный огонь: полицейские очень не любят, когда в них начинают палить. Теперь стражи закона и бандиты будут некоторое время заняты исключительно друг другом…

Спасительный берег приближался отвратительно медленно. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда мы вошли в одну из проток между островами. Я сложил парус, оставив развернутыми лишь пару секций. Скорость упала до минимума, но мы всё же продвигались – до тех пор, покуда сумерки не сгустились настолько, что я перестал различать берега. Пришлось бросить якорь. Бортовых огней, естественно, мы не зажигали: опасно, но что поделать – обнаружить себя куда опаснее… Настала пора выяснить, что там с моим компаньоном.

Раненого спустили в кубрик. Татти и Олури хлопотали возле лежанки; оттуда время от времени доносились жалобные стоны. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять: дела у Папы Ориджабы идут неважно.

Правую половину его лица скрывал здоровенный комок окровавленных тряпок. В спёртом воздухе смешивались запахи сгоревшего светильного масла, крови и дёгтя: Олури развела в воде дегтярную мазь – единственный антисептик, который был под рукой. Что ж – лучше, чем ничего. Я осторожно убрал с лица Папы тампон и присвистнул. На месте глаза зияла жуткого вида дыра, сочащаяся кровью и слизью. В скудном свете масляной коптилки она смотрелась особенно устрашающе.

– Боюсь, глаза ты лишился, компаньон. Радуйся, могло быть и хуже.

Ответом мне был долгий стон и неразборчивое проклятье.

– Промывайте рану почаще, – сказал я девочкам. – И повязку меняйте. Кстати, чем это его?

Татти кивнула на столешницу. Там валялся короткий и толстый железный прут, изогнутый в форме латинской «S». Оба конца были тщательно заострены. Интересно… Я слышал о таких штуках. Метательный крюк – экзотика, инструмент и оружие полумифического клана наёмных убийц… И один из этих парней – на службе у Бледного. Плохая новость. Если хотя бы десятая часть того, что плетут о них, не выдумка – надо держать ухо востро. Я вспомнил холодный взгляд метателя. С такого, пожалуй, станется выследить нас в ночи, забраться на борт и перерезать всех сонными.

– Значит, так, компаньоны. Вахту будем нести по двое. Оружие всё время держать под рукой. Ну и: не спать, огня не зажигать, рот держать на замке – это, надеюсь, понятно? Роффл, Татти – вы первые. Потом…

– Э, бледнокожий, ты чего это тут раскомандовался? – хрипло осведомился сидящий на корточках Роффл.

– А что, есть возражения?

– Допустим, есть!

Я шагнул к нему. Юный фрог неторопливо выпрямился; под пятнистой кожей заиграли мускулы. Ладонь его, словно невзначай, легла на рукоять ножа.

– Хорошо, принимается. Теперь ты главный. Давай, командуй, – я не спускал с него взгляда. – Ну? Что молчишь?

– А не пошел бы ты…

– Прекратите, вы оба! – вдруг рявкнула Олури. – Нашли время! И ты, Роф, не лезь в бутылку; он дело говорит.