Александр Воропаев - На дорогах четырех королевств

Пробовали на зуб Пархим уже давно. Проблема была ещё в том, что город долгое время опасался нападения на северном берегу. Там были выстроены основные линии обороны, там были бетонные стены, дозорные башни. А на южной стороне капитальную стену успели соорудить только фрагментами: на востоке от Эльде до Воккерзее и от него же (от озера) до выезда на бывший Паарш. Ну а всего через сотню метров ужа шла стена из металлических листов. Хорошо что орки по какой-то причине стальную стену атаковать пока не пытались. Наверное, такое количество белого металла, выштампованного квадратными волнами, вызывало у них ощущение непреодолимой мощи.

Город пока держался. Но пригород по двум шоссе на восток (по Шверинеру и по Любцерштрассе) был в лапах врага. Дома там горели не переставая. Вонючий дым стелился над гладью Воккерзее и то и дело накрывал город. Ночью было видно, что пожары исчисляются десятками. Что чувствовали при этом жители, эвакуированные оттуда… Злость, наверное. Как и фюргартовские. Руки у всех в Пархиме чесались. У Франца первого. Но шеф Ренк ― лорд Векский, пока не позволял отвечать на наскоки врага рейдами.

Для лорда ещё памятен был прорыв, который устроили король Дерик и Эльгер. Отчаянная была попытка.

Франц вспомнил эту сцену возле Шверинеровских ворот ― тогда собралось много горожан. Было яркое солнечное утро, король Дерик и его сын сидели на своих прекрасных конях, бок о бок. За их спинами развевались красно-оранжевые знамена. Король произнес проникновенную речь, (Франц ничего не запомнил: эти их вечные средневековые штучки про честь и доблесть) и в конце яростно выкрикнул «Лев поднимает меч!». Его войск рявкнули этот девиз в ответ. Потом промаршировали через ворота; офицеры, проходя мимо Фюргартов, вскидывали над головой оружие.

Жена Эльгера протянула эрлу ребенка. Рыцарь склонился, подхватил младенца, тут же начавшего противно орать. В каком-то фильме Франц видел такую сцену, только там ребенок вел себя поприличнее. Но этого Эльгеру было мало: он поднял сына на вытянутых руках, чтобы его отпрыск увидел гремящую железом армию…

Фюргарты тогда бросили все свои силы, все что имели, на то, чтобы отбить Капертаум, но врагов оказалось слишком много. Убитыми тогда они потеряли десятки воинов. Раненых сколько было… Брат короля погиб. Как его звали… сэр Изгард. Эльгер Фюргарт сам поймал арбалетный болт в ногу. Хорошо, что наши фельдшеры успели спасти. Много крови потерял… Но кто мог знать, что это целое нашествие? Это теперь-то все понимают, как обстоят дела. Все Овечьи Холмы стонут под этой заразой. Все отбиваются из последних сил. А там где твердыни не выстояли ― как Капертаум, брошенный Стевариусом, как сгоревший Лехорд… там ― люди превратились в крыс. Прячутся в развалинах поселений, в лесах. Лишний раз боятся развести огонь. Беженцы рассказывали…

Ренк, наверное, правильно делает, что осторожничает. Самое лучшее, что могло бы с нами сейчас случиться, это если бы орки забыли о нас. Получили пару раз по зубам и оставили в покое. Разве им больше некем заняться? Ведь была после первой атаки на город целая неделя спокойной жизни.

Франц лежал на кровати в фамильном доме и смотрел в потолок. Нужно было бы ещё спать и спать: отсыпаться после вчерашней драки, но мысли лезли в голову, одна приводила другую, и все вызывали беспокойство.

Мать уже два раза тихонько заглядывала в дверь, проверяла, проснулся ли он. С завтраком хочет подгадать. Он закрывал глаза…

Навалилось всё. Ладно, если бы дело касалось только войны… Франц был вовсе не против жизни в этом сросшемся мире. Греческие боги! Что раньше было хорошего? Кроме мопеда. Что его ждало? В старшую школу ему не светило (и не хотелось), а поддержать на плаву, приспособить к хорошему месту ― некому. Батя в тюрьме, старший брат ― неизвестно где. Может в Берлине, а может в Мюнхене… если, конечно, тоже никуда не влип. Дома две сестры. Старшие. Обе не замужем. Клиа ― никогда и не была. Папин брат, Густав…, выкашливает лёгкие по утрам. Жили на социалку. Софи только где-то пыталась работать.

А теперь кто главный человек в семье?

Кто всех кормит? У кого зарплата, как у двух офицеров разом? К кому посыльные прибегают, кто сидит на совещаниях с мечом на поясе в замке лорда Векского на Линденштрассе? У кого ординарец? Соседи как стали всех Лидтке привечать. Скоро кланяться будут. И будут! В пояс.

Сюзанна только вот крутит хвостом: то подпустит, то шипит, как кошка. Ничего, он еще ее обломает ― никуда не денется от него…

Франц спустил ноги на пол и посмотрел на амуницию, развешенную по стене. Мать уже успела её почистить. На плечах были нашиты новенькие шевроны гауптмана и цифры «24». Номер подразделения графини Несельграде. Самое славное, легендарное подразделение ― нет в городе человека, который не смотрел бы с почтением на этот номер. На тумбочке желтела тяжёлая цепь с медальоном ордена Северного берега. Мать не решилась её тронуть.

Дверь снова приоткрылась

– Ты проснулся, сынок? Завтрак готовить? ― В голосе матери были такие заискивающие интонации, что ему стало неловко. Она стояла там ― в проёме, в заношенном халате, с узлом волос на затылке, словно старуха. На плече ― кухонное полотенце, руки в нерешительности вцепились в выцветший передник. Ну вот что она так одевается? И деньги же есть теперь в доме. Нужно прислугу нанять, самому побеспокоиться ― лучше брать из прежних людей, из беженцев. Эти готовы за еду работать, за крышу над головой, в гараже можно угол отгородить…

– Готовь, мать. Я сейчас встану.

Франц стал сдержаннее в словах. Слишком быстро в этом мире за крепкой фразой прилетала ответка. На своей шкуре испытал. И в том, что Анны не было в городе, он тоже чувствовал свою вину…

В том проклятом рейде, когда они должны были вызволить Барриона Фюргарта из лап Стевариуса, все пошло наперекосяк. А неплохо вроде начиналось. Единороги были здесь, у Пархима ― получали свои оплеухи. В Капертауме, конечно, оставался какой-то гарнизон, но городские посады были пусты. Они тогда удачно подобрались к крепости. Ну да, с ними же были Утес и этот парень… Хонг. Оруженосцы Барриона Фюргарта. Они в Капертауме каждый камень знали. Провели их к детинцу ― никто ухом не повел. Возле нужной стены саперы взрывчатку заложили, взрыв был… Наверное в Пархиме слышен. Они прятались за поворотом на соседней улице; когда рвануло, крыша дома над ними разлетелась во все стороны. Это им тогда повезло, что бревном никому по хребту не досталось.

Зато не повезло, что разгромленные единороги возвращались в крепость по этой улице. Начался бой, и они все в нем увязли. Сонетры видели, что их немного. И деваться было некуда: Анна сразу в пролом за Фюргартом полезла, по словам Утеса, там его должны были держать, а они все должны были прикрывать ей тыл и биться у этого пролома. Франц думал тогда, что они пропали. Сталь звенела, не переставая, лошади ржали. Его два раза хорошенько долбанули в щит и в доспех на спине. Он вертелся во все стороны. Не было времени снять крагу, вытащить пистолет. Как вырвались ― непонятно. Он все ждал, когда же можно будет драпать, когда графиня вновь между ними появится. Франц же помнил, что у Анны волшебный гребень. И вот, наконец, он увидел её гибкую фигуру в черном бронежилете, поднятый меч Биорков… Когда напор единорогов чуть ослаб, Франц сам выкрикнул команду, они дружно ударили в одном направлении, пробили в рядах атакующих прореху, опрокинули их, и понеслись на лошадях по узким улочкам посада. Стрелы летели сзади, навстречу. Пару раз было вскользь по кирасе ― цвинь, цвинь, ― но повезло… Но не всем. Они тогда четырёх бойцов потеряли: из старых, проверенных ― уроженцев Ченемгеда и Мульчи. Одноухого Гектора Шу тяжело ранили, рассекли ему голову. Кровь текла по его щекам, капала с вислых усов…