Марат Гайнанов - Летающие люди. Отряд-5

Я достал трезубец Лидии, поискал для него подходящее древко, насадил и воинственно потряс в руке, проверяя на прочность получившееся грозное оружие. Как им пользоваться на рыбалке я видел всего один раз и навсегда это запомнил. После первой ночи любви я застал с утра свою возлюбленную русалку Миру по пояс в воде. Она упражнялась с таким вот трезубцем минут десять и затем ловко вонзила его в подплывшую к ней рыбину. Как девушка приманила добычу я узнал чуть позже от другой русалки – Ца. Она рассказала мне, что морские хищники издалека чуют кровь человека и приплывают за добычей, думая, что она ранена и обессилена. Отчего у Миры текла кровь вы можете понять сами – у неё была со мной первая ночь с мужчиной и ну, того, в общем сами понимаете. Короче, я решил повторить её способ рыбалки, а кровь использовать свою, чью же ещё? Сделав небольшой надрез на бедре я решительно зашёл в воду и поднял над собой трезубец. От солёной воды кровь потекла из раны сильнее и течение подхватила красненькую струю. В прозрачной воде я чётко видел, как кровь потянулась вдаль вслед за уходящей от берега прибойной волной. Минут десять ничего не происходило, и я уже стал подумывать, что ничего снова придётся снова идти в лес.

Но скоро в море недалеко от берега показались три острых плавника и направились прямо ко мне. Я думал, радоваться этому или уносить ноги на берег. Плавники были здоровенными, а значит и их обладатели тоже. К тому же рыбин было несколько и вряд ли первой на меня кинется самая маленькая из них. В нерешительности я попятился назад, но решил, что здесь дно мелкое и так добыча вообще до меня не доберётся. Поэтому вернулся в море пока вода не поднялась до пояса. И зря, позже сто раз пожалел об этом. Плавники недолго кружились над водой и один из них вдруг помчался в мою сторону. Я поднял трезубец и приготовился к атаке, надеясь посильнее, а может и насквозь проткнуть рыбину.

Дурак, не в плавник надо было целить, а намного ближе, в голову. Но откуда мне было это знать, я же крупных обитателей моря до этого не видел. Наверное, думал, что плавники у них там же, где у зверей рога. Короче, попасть-то я попал, но эта тварь успела вцепиться мне в ногу так сильно, что я повалился в воду. Кровь брызнула из места укуса, и я понял, что сейчас вслед за первой хищницей явятся другие. А мой трезубец, как назло, застрял в хребтине хищницы, как положено рыболовному крючку и не вытаскивался. Я лихорадочно пятился спиной на берег и кое-как успел спастись за секунду до того, как чуть не стать жертвой собственной рыбалки. Так и выполз на песок – трезубец в руках, рыба на трезубце, а её пасть на моей ноге. Ладно хоть добыча не дёргалась, видимо сдохла во время борьбы. Нога почти не шевелилась от боли, и я долгих несколько секунд добирался до меча. Им перерубил рыбину пополам и кое-как разжал её челюсть.

После этого помню плохо. Рвал свою одежду, делал жгут и передавливал ногу, чтобы остановить кровь, но не получалось, была задета большая артерия. Бинтов после оказания помощи ребятам не осталось, как и вообще других лекарство, которые могли помочь. Я чувствовал, что от раны теряю силы, а скоро совсем отключусь и сдохну прямо у костра. Напоследок бросил одну половину добычи Лиде, а другую Владу. Как они будут её есть, думать не было времени. Сознание уже начинало леденеть, как всегда, перед угрозой смерти. Как глупо получилось – погибнуть от потери крови на рыбалке!.. Этого ещё со мной не было никогда. Я достал шкуру белых и натянул её на себя, как будто надеялся, что после смерти меня отвезут на ледник, к маме, а там будет холодно. Бредил уже, наверное. Вспомнив о маме, вспомнил об отце и достал его таблетку. Успел подумать, что слишком часто это делаю в последнее время и принял только одну.

Очнулся я на следующий день оттого, что мир был полон звуков. Рядом чавкали, а в воздухе слышались взмахи крыльев. Но они меня пока не интересовали, и я прежде всего посмотрел на ребят. Каково же было моё удивление, когда я увидел их со связанными сзади руками, но вцепившимися зубами в куски рыбы. Они жрали её прямо сырой и прямо на песке. Лёжа, как две змеи. Догадаться, кто их отвязал от деревьев было не трудно – над нами снова с задумчивым видом порхал Лепа. Трудно было понять, как он развязал их верёвки, ведь вместо рук у него были два прекрасных белоснежных покрытых перьями крыла. Нет, подождите, этого не может быть – как он тогда вообще живёт без рук? Как пищу принимает? Это писить удобно на лету, а кушать… Или он питается теми самыми плодами на деревьях в лесопарке и клюёт их ртом, как вон ребята без рук жрут мою добычу? Фу, какая гадость, она же, наверное, уже подтухла на солнце. А они ещё и переворачивать её умудряются прямо зубами. Но присматриваться к строению тела Лепы было некогда, нужно было подниматься после сна и помогать Лидии с Владом. Чем пока непонятно, но после завтрака хотя бы снова привязать к деревьям. А то ведь поползут к лесу, точно поползут – вон с каким аппетитом чавкают, без сомнения захотят добавки.

Глава 5. Летуны и зомби.

Я скинул шкуру белых, беспокоясь, что перемазал её кровью, но ни одного пятнышка не нашёл и снова этому порадовался. Шерсть моего комбинезона была самоочищающеяся, хотя как это устроено я не понимал. У Лепы, рассматривающего немного сверху процесс моего переодевания, от удивления вытянулось лицо. Он даже подлетел поближе, чтобы получше это рассмотреть. И прислал знак вопроса над шкурой и надо мной. Не трудно было понять, что он интересовался, откуда она у меня. Я ответил ему целым блоком моих воспоминаний. Вот Белые – большие, выше меня, пушистые, белоснежные не то люди, не то медведи, ходящие на задних лапах. Лица точно, как у людей, хотя и в шерсти. Вот трое подростков этих Белых, которых я спасаю, отвожу обратно к родителям после того, как они заблудились в горах после обвала тропы. Одна из девочек Белых Уси ранена – у неё сломана нога и мы несём её с пареньком Белых на носилках. Вот мы находим или нас находят родители подростков и ведут меня к себе в гости. Эпизод того, как Белые показывают мне свой музей развития нашей расы на Горе, я пропустил. Только мельком показал, как они дают мне задание и отправляют пинком с горы мои сани, на которых я сижу уже в этой самой шкуре. Она тёплая, мягкая и нежно прилагает к моей коже. О том, что этот комбинезон как две капли воды напоминает мне Уси, которую после прихода к новому для себя народу, я больше не встречал, я Лепе не показываю. Это чувство, а не картинка, и он пока не дорос до того, чтобы я делился самыми страшными и грустными предположениями о том, что девочку после смерти от раны раздели, чтобы отдать её шерсть мне. Никто об этом не знает, кроме Белых, и я стараюсь об этом не вспоминать, а то ведь и с ума сойти можно. У меня, итак, с головой того, ну, в общем сами видите.